- Да, морозец прихватил конкретный, - Карпов растёр щёки перчатками, - у меня пальцы на ногах уже онемели. Товарищ лейтенант, может, погреться где можно? В подъезде хотя бы.
Лейтенант Самойленко хмыкнул недовольно.
- Отставить погреться. Через два часа вернёмся в участок, там и погреешься.
- Ноги отморожу к чёрту, - проворчал Карпов. – А может, в ларёк? По чуть-чуть? Для сугреву.
Третий патрульный, сержант Игнатьев, оживился:
- Действительно, командир, я за свои куплю. Ну, совсем уже невмоготу. Насквозь промёрзли.
- Вот, черти, - лейтенант и сам не против был согреться, - где тут ночной есть?
- Да вон, за углом. Там Машка должна сегодня работать. Я нормальную возьму, не бодягу.
- Ладно, давай в ларёк, и закусить чего-нибудь возьми. И стаканчики.
- Есть, стаканчики, - заулыбался Игнатьев, и заскользил по накатанному льду, мелко перебирая ногами, чтобы не поскользнуться. Потом махнул рукой и сошёл с тротуара в хрустящий снег. Благо, ботинки высокие, не набьётся.
- Ну, что, Карпов. Пойдём пока, школьный двор посмотрим. Там вечно шпана ошивается.
- Товарищ лейтенант, какая шпана в такой мороз в два часа ночи?
- Виталик, - Самойленко нахмурил брови, - ты у меня дотрындишься. Сказал – школу, значит, школу.
Лейтенант пошёл вдоль школьного забора, всматриваясь в ночной полумрак. Лунный свет, отражаясь от снега, освещал получше фонарей, но и тени деревьев тоже были глубокими и чернотой своей похожими на провалы в никуда. Карпов пошёл следом, притопывая ногами, чтобы хоть как-то привести в чувство онемевшие пальцы.
Когда обошли школу, Игнатьев уже пританцовывал, держа в руке пакет.
- Всё в порядке. Купил. «Посольскую». Клянётся, что заводская. И шоколадку. Товарищ лейтенант, может, в подъезд?
- Никаких подъездов. Там во дворе столик доминошный. Только так – две минуты. Выпили и дальше пошли. Нам ещё пол-участка обойти нужно. Стаканчики купил?
- Купил. – Игнатьев потряс пакетом. - Там мужик в сугробе лежит. Пьяный, наверное. Пусть лежит?
- Где? Какой мужик? – Самойленко достал сигарету, попытался зажечь спичку, но в перчатках не получалось.
- Да там. Я в ларёк когда шёл, смотрю – лежит. Алкаш какой-то. – сержант достал «Зиппо», дал подкурить лейтенанту.
- Хорошая штука, дорого стоит?
- Я её что, покупал? Говорят, дорого. Бензин дорогой, так я «Калошу» беру. Её конечно, на неделю не хватает, но всё равно, дороже. Так что с мужиком?
- Что-что? Смотреть нужно, а вдруг, труп?
- Да не, не труп. Ворочался он.
- Всё равно, пошли.
- А…? – сержант показал пакет.
- Бэ. Успеешь ты выпить. Давай, веди.
Мужчина лежал на спине, раскинув руки, похожий на свалившегося с неба Икара. Карпов посветил фонарём. По внешнему виду сразу стало ясно, что клиент ещё тот. Синяк синяком. Не бомж, конечно, но выпить явно не дурак. Таких сразу видно, как по одёжке, так и по роже.
- Эй, товарищ, - Самойленко пнул лежащего ботинком в бок, - подъём.
Лицо мужика скривилось от боли, глаза открылись, удивлённые и непонимающие, что происходит.
- Аоооо, эта…- на этом лексикон закончился. Пьяный удивлённо заулыбался, увидев милиционеров, попытался прожестикулировать, но взгляд уже затуманился, веки закрылись, и он мирно засопел.
- Ну, что, командир? Ну его в болото. Идёмте уже, а то я совсем окоченел.
- Игнатьев, ты с головой дружишь? А если он замёрзнет насмерть? Ты знаешь, что нам будет? Наша смена. Труп. Задолбаешься объяснительные писать. Сейчас вызову «бобика», пусть в вытрезвитель везут. Карпов, а ну, пошарь, может, документы есть?
Карпов нагнулся, похлопал пьяного по куртке, прощупывая нагрудные карманы.
- Фу! От него говнищем воняет. – Карпов брезгливо поморщился.
- Обосрался, что ли?
- Похоже.
- Блядь, этого ещё не хватало. Кто сегодня на машине? Мазай? Вони будет, больше, чем от этого алкаша, - лейтенант задумчиво посмотрел на рацию. – И в вытрезвителе тоже бухтеть будут. Где ты взялся на нашу голову!
- Командир, я сейчас в снегурочку превращусь, если не выпьем. Давайте, согреемся, а потом решим.
- Я тебе сейчас бутылку на голове разобью, если не заткнёшься, - рявкнул Самойленко. – Заткнись, ясно?
- Ясно. Есть, заткнуться.
Лейтенант потёр задумчиво подбородок. Ох, не любили этих алкашей, вонючих, обоссаных, обрыганых. После них в машине запах дня три не выветривался. Лучше б уже труп. Вызвали бы бригаду, и пусть возятся. Трупы уже не в компетенции патрульных.
- Так, - решил лейтенант, - знаете что, сейчас аккуратно его под белы ручки, и тащим его за стадион. Там уже не наш район. Бросим там, а они пусть разбираются.
- Товарищ лейтенант, вызовите машину, - сказал Карпов. – Он же замёрзнет. Морозище какой. Нельзя его оставлять.
- Выполнять команду. Давайте попробуем поднять его. Эй, гражданин, подъём. Вставай, урод.
Пьяный явно не слышал. Он мирно спал.
Игнатьев подошёл и ударил его ногой в бок. Алкаш зашевелился, закряхтел, заелозил руками. После второго пинка открыл глаза, испуганно посмотрел на милиционеров.
Сознание вернулось, насколько смогло, но подняться самостоятельно оказалось проблематично. Карпов и Игнатьев потянули его за руки. Помогли встать на колени. Потом подхватили, поставили на ноги, стараясь как можно меньше прикасаться.
- Идти можешь? – спросил лейтенант.
Алкаш кивнул, то ли утвердительно, то ли голову не смог удержать.
- Ты где живёшь?
- А…у…пржыклы… - развёл руками мужик.
- Ладно, пойдём. Только не падай. Ну, от него и прёт, параша пахнет приятнее, - Игнатьев слегка подтолкнул в спину, - вперёд.
Чтобы не скользить по тротуару, пошли по сугробам. До стадиона метров триста Шли долго, проклиная «находку», мороз, ночные дежурства, и даже не начатую бутылку. Было бы легче, если бы водки не было. А так, вроде бы уже и выпить можно, а нельзя, пока это чмо не отведут в другой район.
Вот и стадион с огромными чёрными окнами, похожий на заброшенный концлагерь. Прошли ещё метров двести по чужому району, чтоб наверняка. Прислонили мужика к стенке дома.
- Готово. Слава богу, - облегчённо вздохнул лейтенант.
- Наконец-то, - улыбнулся Игнатьев. – Ну, что, согреемся?
- Не правильно это, - сказал Карпов. – Нельзя так. Замёрзнет же. Что же мы делаем?
- Карпов, что ты несёшь? Забери его к себе домой, отмой говно ему и спать уложи, если такой гуманный. А утром похмелить не забудь. Тоже мне, мать Тереза. Нечего нажираться так. А если бы мы его не нашли, - Самойленко сплюнул в снег и пошёл обратно к своему району, где теперь всё чисто и ладно. И не валяются обосранные алкаши в сугробах.
- Но мы же его нашли…
- Кто тебе сказал? Игнатьев, ты находил пьяных на этом дежурстве?
- Никак нет, - сержант пожал плечами.
- Твою мать, жалко же мужика, - не унимался Карпов. – Какой ни есть, а всё-таки человек. И мы же не кто попало, а милиция. Мы спасать должны.
- Нашёлся мне, спасатель. Ничего с ним не станется. Надеюсь, там тоже патруль не в подъездах греется. Найдут и спасут. Он уже не наш головняк. Карпов, если кому скажешь, обещаю тебе веселье на службе. Обхохочешься. Ясно?
- Так точно.
Бутылку открыли, как только перешли границу района. Выпили молча, закусывая окаменевшей от мороза плиткой шоколада. Водка легла хорошо, словно свечка зажглась внутри, согревая, разливаясь тёплым воском по внутренностям.
- Так, у нас ещё час. Сейчас обходим по короткому маршруту, и возвращаемся в участок. Никому ни слова. Карпов, тебя это в первую очередь касается. Да пусть они все вымерзнут, отходы, у нас работы меньше будет. У нас каждый второй вызов из-за этих синяков. Да и не замёрзнет он. Пьяному море по колено. Всё будет нормально. Так, вперёд.
Обошли маршрут, всё тихо, всё смирно. Народ спит, это не лето, когда день и ночь тусуются. Как-то, не сговариваясь, свернули к стадиону. Посмотреть.
Мужик лежал под школьным забором. Как он дошёл, или дополз, не понятно. Но он вернулся.
Патрульные стояли над ним, не зная, что делать. Тащить опять не было уже ни сил, ни времени, ни желания.
- Он, наверное, живёт где-то здесь, а мы его оттащили обратно. Вот он и вернулся. Засранец.
- Достал уже, - это всё, что смог сказать лейтенант. – Давай, Игнатьев, вызывай-ка ты скорую. Пусть они разбираются. Скажи, человек обмороженный.
Скорая приехала через полчаса. Потрогали пульс. Сказали, что скорая уже не нужна. Полчаса назад, может, и спасли бы. Сели в машину и уехали.
- Я человека убил, - сказал Карпов, не отрывая взгляд с застывшего в последнем выдохе лица.
- Виталик, - Самойленко положил ему руку на плечо.
- Пошёл ты на х…, лейтенант. Будут тебе бумаги, и рапорт будет, и жизнь весёлая, обхохочешься.
© goos
