Когда я родился на меня первым делом надели носки™. Чтоб не замерз, потому что я родился в феврале. Все последущие годы детства носки менялись, но практически никогда не снимались. Ребеноком, я считал их частью тела и даже короткий период мытья в ванной, когда их приходилось все-таки снимать, был очень болезненным. Носки™ сопровождали меня весь период детского сада, а потом и школу. Были домашние носки™, вязанные носки™, теплые носки™, северные носки™ присланные с севера родственниками, которые отняли их у чукчей, которые как известно знают толк в носках™. Были носки™ с зайчиком, полосатые и в горошинку. Были любимые носки™, неприятные белые официальные носки™ для пионерской линейки, которые мгновено пачкались, и носки для физкультуры. Носки под резиновые сапоги, для валенок и для сандалей.
Я предпочитал спать в носках™, ибо без них чувствовал себя беззащитным. К конце школы, когда начала формироваться индивидуальность и пришло протестное осознание мира и общества, я частенько задумывался о сути носков™. Эти мешочки из ткани, которые неприменно были на задних конечностях окружающих хомо сапиенсов были своеобразным неприменным фетишем, как кольца на шеях бенинских женщин Африки, или ермолка на голове религиозного еврея.
Снять их- означало перестать быть тем кто ты есть, в каком-то смысле. Снимая носки на пляже летом я чувствовал себя не просто совершенно голым, а как бы без кожи, как дедушка вынувший зубной протез. Я пытался мыться в ванной в носках- все равно их надо было стирать часто, так что я мылся вместе с ними.
В армии, куда я загремел из института, носков не было, их заменили портянки. Этим, как бы, давалось понять, что солдат не совсем человек, а машина для выполнения приказов. Носки были только у офицеров. По ночам солдаты тайком запирались в каптерке, доставали из тайника носки и занимались тем, что одевали их, нежно рассмативая ноги и вертя ступней в приступе экстаза от имитации радости гражданской жизни. В день дембеля мне было позволено достать давно заготовленные носки и с кайфом одеть их под жадными взглядами недозревших до этого великолепного события салаг. Этот ритуал явно символизировал возвращение к человеческому статусу, чем вызывал необыкновенный приступ душевного поъёма и сознания вновь обретенной полноценности и полноты бытия.
К 20-ти кодам я примкнул к хипарям и формой существования стал социальный протест. Самое необдуманное действие тогда я совершил в порыве нигилизма, уговорив своего приятеля по кличке "Бемс" совсем отказатся от ношения носков и обуви под маркой рывка назад к природе и к биологическому естеству. Мы сняли носки и вышли на улицу абсолютно босиком, намереваясь отправиться в Сайгон в таком катастофическом виде. Стоило нам пройти сотню метров, как мы почувствовали, что весь город, каждой своей деталью ополчился на нас, оттограя нас всем своим существом, как инородное тело. Каждый предмет, каждая мелкая деталь и каждое живое существо стремилось убить или обосрать нас. Окружающее пространство обрушилось на нас миллионами стеклянных осколков, плевков и собачего говна, старушки били нас тростями, милиция тянулась к кобуре. Бегом, прикрывая головы руками, опозоренные, мы метнулись стремглав домой к своим привычным ножным мешочкам чувствуя, что опыт всей нашей жизни, сам инстинкт самосохранения внушает нам никогда и ни при каких обстоятельствах так больше не поступать.
В дальнейшие годы я не боролся с традицией ношения ножных мешочков и даже стрался вообще не думать о них, кроме моментов смены, которые проходили, в общем-то, бессознательно. Сексом я тоже предпочитал заниматся в носках, ибо это давало ощущение уверенности в себе. Однако, глубоко внутри, зрело созание того, что в этой системе что-то глубоко неправильно. Ибо, например, в зоопарке я мог воочию наблюдать примеры безрассудного, казалось бы, безносочного существования других млекопитающих, а также птиц. И их естественное поведение не было похоже на поведение человека, забывшего в торопях с похмелья утром дома носки и бьющегося по этому поводу в перманентном припадке глубоко подсевшего наркомана, у которого отняли все его вещества.
Внутри зрело глубокое понимание того тайного факта, что суть ношения ножных мешочков в чем-то более глубоком, чем простое сохраниние тепла. Носки™, надетые на конечности, являются совеобразной крышкой, подобно крышке на бутылке с пивом, ограничивающими энергетическое общение индивидуума с пространством и мирозданием. Это как клеймо раба, который должен ежесекундно знать свой шесток, осознавать своё место. Как КАНДАЛЫ, приковывающие нас к убогой хибарке гастарбайтера. Но боротся с носками живя в нежаркой России, да и вообще в Европе, было абсолютно невозможно. До 40 лет я влачил жалкое существование, подавленное смертельной удавкой носков.
И только когда, в сороковник, я перебрался в Израиль, я понял, что сам ангел-хранитель привел меня сюда, дабы освободить мою страждующую душу от шейного, вернее наножного губительного камня. Сняв носки четыре года назад я больше не надеваю их НИКОГДА. И знали бы вы, о брятья мои, что это за жизнь! Какие небывалые, невозможные ранее грани и краски бытия открылись мне! Какие новые ощущения и необыкновенная свобода сопровождают меня с момента освобождения! Как будто в пространство добавили еще пару измерений! Какая духовная легкость и богатство, какие широкие просторы восприятия! Без преувеличения доложу я вам, что человек освободившийся от носков- существо более высокого порядка, в разы более совершенное и свободное. Человек без носков отличается от оного в носках как гордая птица тукан, парящая высоко в небесах, от жалкого, низкорослого опоссума валяющегося раздавленным на проселочной дороге!
С удивлением, я узнал также, что страна Израиль вовсе не была созднана сионистами, как это обычно утверждается. Ибо европейские евреи большей частью перекочевали в Соединенные Штаты, как и советские отказники. А на самом деле Израиль создан тайным обществом осводождения от носков! Еще до войны определенная интелектуальная, духовно богатая, продвинутая и цивилизованная часть или прослойка европейского населения, настоящая, а не показная (чванская) элита, осознала состояние рабства и духовной бедности, в котором вынужденно находится и осознало чудовищную угрозу цивилизации и прогрессу, которое таится в ритуале ношения ножных мешочков- кандалов. В то же время, осознало оно, что прямое противостояние с производителями носков и консерваторами будет губительно для движения. И, прикрываясь сионизмом, было создано государство, куда могли эмигрировать индивидуумы желающие быть духовно свободными, желающие двигаться дальше к совершенству по дороге познания и просветления.
Теплые южные широты были выбраны, как вы понимаете, не случайно. Теплый климат был, разумеется, неприменным условием "освобождения", поэтому и пришла в светлые головы идея прикрыться сионизмом. До свободы оставаля один шаг- изобретение специальной обуви называемой "кроксами" (да прибудет это слово вечно светоносным), коя представляла из себя резиновые босоножки и коя позволяла с легкостью обходится без какого либо подобия проклятых "ножных мешочков". И с тех благословенных пор, потомки разных людей с разных концов мира проживают в Израиле, и ведут свободный, ничем не скованый образ жизни, непрерывно ощущая кайф от своего духовно богатого существования и ощущения единства с планетой Земля и всем бесконечным мятным космосом в его нематериальной проникающей сути. Единства, передающегося непрерывным светящимся потоком приятных вибраций, безпрепятственно, через стопы к жопе, а оттуда напрямую к мозгу, вызывая внутри оного священый трепет осознания себя частью вечного мирознания. И, хоть и находится Израиль во враждебном окружении носконосцев, и даже более того, окружении диких народов, одевающих носки™ на головы своих женщин, он остается единственным источником света и надежды для всего прогрессивного человечества. Вотакось! :)
Олег Куваев
