Я ехал вчера в поезде. Если вы ждёте, что для описания картинки я начну рассказывать вам о том, что за окнами николаевского вагона шипел ветер, а в вагоне пахло лимоном и мягко гремели ложки в подстаканниках с горячим чаем – то нет – в вагоне пахло пылью, потом прежних пассажиров, грязью и машинным маслом – в общем, всем тем поездным запахом, который знаком любому. Ощущение невидимого налёта грязного жира на столе, стенах, диванах, ручках раздражало не меньше, чем скрип сломанного крепления панели под потолком.
В купе мы оказались вдвоем – попутчиком был парень тридцати лет. Мне почти не попадались попутчики, с которыми можно было бы поговорить. Однажды я ехал с татарином лет пятидесяти – он работал на стройке крановщиком, имел архетип сермяжного русского мужика и рассказывал о своём быте, снабженного для меня интересом в виде одновременного проживания с двумя жёнами. Он походя называл русских в отторгательном смысле – «вы» («у вас в России»), и, соответственно, считал на своём бытовом уровне Татарстан отдельной страной. Я беседовал с ним два или три часа, пока он не сошёл. Интересен он был тем, что был типичным таким мужиком, с правдивыми и закостенелыми взглядами на мир. Больше, кажется, интересных мне попутчиков и не было.
И вот вчера попался Михаил. Знаете, когда встречаются два образованных человека, у которых любопытство ещё сохранилось - они почти не могут поговорить – каждый высказывает своё мнение и приводит свои аргументы, уходя от вопроса довольно далеко в сторону. Мы говорили о Достоевском, об английской живописи – о том, что обычно редко резонирует в поездах, и поговорить о чём необходимо, раз уж нашёл собеседника, который может рассказать что-то любопытное.
Потом как-то разговор стих. Я не знаю, почему он мне стал рассказывать о том, что с ним произошло – он просто заговорил, смотря в тёмное уже окно.
- Мне было 24, я встретил её. Ей было 18, имени её не назову – мне сложно о ней говорить. Она была очень красивой. Очень. В дорогих фильмах таких берут на роли дорогих проституток или любовниц колумбийских бандитов. Я выкладывался, чтобы производить на неё впечатление, и, кажется, производил. Через семь месяцев мы поженились. Я всегда думал, что если бы родители не разбились, они бы были довольны, что у меня такая красивая жена. В этом есть тщеславие – тайно снисходительно думать о друзьях, у которых девушки были намного хуже. Мы прожили три года. Ну, я весь такой вот – ты сам видишь – знаю два анекдота про Августина Аврелия и прочее. А она – моложе – ей нужны клубы, кино со мной она не смотрит – такие считают, что фильмы, хотя бы немного взывающие к пониманию, являются в их терминологии «тяжёлыми» и не имеют права на существование. Я возил её в клубы на выходные, под утро забирал – ей нравилось танцевать. Иногда меня это бесило – но ты вот весь такой тихий, читаешь, а она тоже же должна получать удовольствие. И, думаю, меня всегда заботила обязанность перед ней – я понимал, что я получил её случайно, что она сокровище…В общем, я её любил, и она меня любила – а при этих условиях её походы в клуб, куда она, конечно, всегда хотела идти со мной, не являются чем-то страшным. Мне туда ходить не хотелось, я другого склада, и иногда было весело трахаться с чуть пьяной девушкой из клуба, пусть она тебе и жена. У Флобера, кажется, есть эта фраза – «Всё кончилось быстро». Однажды я пришёл с работы и увидел перед дверью сумки.
- Я от тебя ухожу. Я нашла другого. Прости. Пока!
Вот я могу, конечно, сказать, что я был в шоке, но это же бессмысленно – это совсем самостоятельное ощущение падения разума в бездну. Я запер дверь, кажется, разбил зеркало. Пока я хлопал глазами и фыркал как лошадь, пока орал на неё, а она плакала, её телефон постоянно звонил – и самое ужасное было в том, что этот кто-то буднично звонил, типа – «ну что, всё? Когда приедешь?». Она нашла нового мужчину, она любит его, потому что «он настоящий мужчина, а не как ты – тряпка со своим Бахом и черно-белыми фильмами», потому что он «живёт, а ты во что-то играешь». Мотивация понятна – когда ты восхищаешься фресками и вежливо обходишь разбушевавшегося пьяного в супермаркете, вместо того, чтобы подойти и кулаком его успокоить – ты не производишь того витального, жадного до жизни, самцового впечатления, самого звериного и самого основного. В её глазах ты не выглядишь мужчиной, а забавным экспонатом, который вспомнит о Пастернаке, когда его будут бить. Наверное, она была права.
Она ушла. Я не спал. Тут был и этот же ужас непонимания того, что происходит, и страх остаться одному, и шок, и неожиданность, и даже небольшая радость от такого нового опыта. Что я делал дальше – я не бегал в истерике, не пил водку. Я всё ошибочно списал на помутнение её рассудка. Справки оказалось навести не сложно. И тут меня ждал новый шок. Она ушла от меня к пятидесятитрёхлетнему азербайджанцу по имени Фарид, которого некоторые хорошо знали по участию в криминальной деятельности. Причем это не та деятельность, где посредством взяток в префектуру группа кавказцев строит себе небольшой рынок. Это был такой определенный товарищ с тремя отсидками за особо тяжкие. Думаю, что он занимался наркотиками со всеми вытекающими. Я просто не понимал, что со мной происходит – вот она ещё была моя, я ей любил, у нас было тихая жизнь, мы готовили постоянно, отдыхать ездили часто. И вот…Фарид. Сама мысль, что вот сейчас она с ним спит. И какой ещё Фарид? 53 года! Что происходит?
Потом меня ждала третья порция шока. Я его увидел на её странице вконтакте. Альбом назвался «Я счастлива». Фарид был очень быковатым мужчиной с пузом, огромной проплешиной и животным взглядом – такие глаза, знаешь, полные ненависти. Они ездили на Сейшелы. Это животное с волосатыми ушами и спиной по-хозяйски лапало мою жену – властно, грубо, как вещь или проститутку. Я понял, что она просто дура и мой долг – спасти её. Я узнал его адрес, я поехал к нему домой. Это был очень дорогой дом. Я что-то говорил ему минут пять. Он смотрел на меня молча, ухмыляясь. Я ничего не мог ему сделать. Наконец, ему надоело смотреть:
- Пошёл на хуй.
Два каких-то мужика отвели меня куда-то, пару раз основательно врезали и очень внушительно пообещали убить, если я повторю попытку пообщаться с женой. Я это рассказываю уже как-то переосмыслив, но они были очень убедительны – я думаю, они были на это способны. Рассказывать, что со мной было дальше, я не буду – это ни к чему. Всё продолжилось через четыре месяца – мне позвонил вежливый человек, предложил встретиться по вопросу развода. Мы с ней официально развелись. Страшная история? Она не заканчивается.
Через полгода после развода ночью разбудил звонок в дверь. Четыре утра. Звонила соседка с верхнего этажа, молодая девушка. Вся тряслась - возвращалась домой с клуба и нашла около подъездной двери мою жену. Я побежал вниз. Более страшного я ничего не видел – это вообще ни на что не похоже. Она лежала вся в крови, без сознания – на голове вырван клок волос, щека порвана, одного глаза не было. Я вызвал скорую. 45 минут я пытался поднять её и занести в квартиру – она то теряла сознание, то кричала – у неё были переломаны обе руки, обе ноги, ребра, правая нога вообще раздроблена. Я всегда боюсь, что мне это приснится, но пока ещё не снилось. Её отвезли в больницу. Ногу ампутировали. Пять зубов отсутствовало. Глаз только один. Через неделю она смогла со мной говорить. Даже наиболее страшным для меня было не то, что с ней стало – я её любил и люблю, наверное, а то, что она смотрела на меня его взглядом, даже с повязкой прикрывающей один глаз было видно – полная ненависти, презрения. Я прожил с ней несколько лет, она были для меня единственным близким человеком, мы же были почти одним целым – и этот человек теперь совсем чужой, и чужой полностью – весь его мир сменился новым, и в этом мире нет меня. Она так и не рассказала, что этот Фарид с ней сделал. Мне показалось даже, что она его оправдывает перед собой. И это не конец.
Через два месяца она нашла какого-то парализованного адвоката, который жутко задирал голову, сидя на инвалидном кресте и состоялся суд. Оказывается, по закону, если жена теряет работоспособность в течение года с момента развода, бывший муж должен платить ей алименты. В итоге – половина моей зарплаты уходит к ней. И будет уходить всегда. Нельзя вот так взять и пересказать, что я пережил из-за того, что жена, причем не надоевшая, а к которой существовала любовь, ушла к старому зеку. Нельзя понять, чего мне стоило вернуться хотя бы к минимальному контакту с действительностью. Но этот факт, что я ещё привязан к ней обязательствами – воспринимается мной как издевательство.
Я встретил девушку. Она ничего об этом не знает. Не такая красивая, как жена, но мне нужен был кто-то. Любит меня, мне хорошо. Уже наступил тот момент, когда нужно жить вместе. Я получаю 80 тысяч в месяц – 40 уходит к жене. Один я как-то могу жить на эти деньги, но вот если мы вдвоем будем жить…Первые месяцы ещё будет один секс, а потом начнется проработка вопросов – она зарабатывает 50. Я меньше неё. И сама мысль о том, что половина моего заработка уходит к посторонней женщине, может превратить в чудовище даже очень умную. Выше головы я не прыгну – даже если найду зарплату в 100 тысяч, это же будет всего 50 оставаться. Ну вот ты юрист, подскажи, как мне бывшую жену убить, чтобы меня не взяли?
http://lopatin2007.livejournal.com/115382.html
