Борька лежал в палате интенсивной терапии, наблюдая за мерно падающими каплями в системе. Не так он планировал провести Троицу, далеко не так. Не то, чтобы Борис был верующим человеком, просто проживая в деревне, привыкаешь ориентироваться на даты и праздники деревенских. Вот и на Троицу они собирались с женой на юбилей к свояку, даже билеты были куплены, на обратной дороге, должен был встретиться в Москве с одноклассницей. У той же оказия была в столице бывшей нашей Родины.
А тут новость, как обухом по голове, вот голова и не выдержала. Очнулся в больнице...
Родом Борис с женой были из Узбекистана. В жизни бы не уехали из Ташкента, если б не развал Союза. У зятя родственники жили в Брянске, вот всем семейством туда и отправились. Квартиру купили быстро, а вот дом в деревне под Брянском для родителей, долго выбирали. Вроде знал, что отдаст квартиру детям, а сам с женой там будет доживать среди леса.
Деревня в лесу располагалась, но на пригорке. Место светлое, теплое, душевное. В доме царил необыкновенный родной запах, а от русской печи шел такой уют, что век бы сидел и чаевничал. Чай - первое дело в Узбекистане. Дань дому, Родине... Ностальгия заедала по страшному: не хватало солнца, фруктов, просто Азии.
Когда перевезли вещи, и обустроили дом родителям, Борька пошел знакомиться с деревней, людьми. Ташкентские, они коммуникабельные люди, солнцем в душе со всеми делятся. Вежливо с людьми здоровался, представлялся, и шел дальше, пока на самом пригорке в церковь не уперся.
Рос Борька атеистом: пионером и комсомольцем, но храмы не разрушал, священников не критиковал. А, когда подойдя к церкви, увидел, что она в лесах строительных и скачет по ним один только мужик, пытаясь делать несколько дел сразу, а старушки внизу как могут, так и помогают, посчитал невозможным для себя остаться в стороне. Восточное воспитание хрен из себя выдавишь. Скинул куртку с рубашкой, и полез на леса, помогать мужику стену штукатурить. Работали скоро, молча, не мешая друг другу, до заката солнца.
Бориса уже отец разыскивал, затревожились домашние: куда пропал? Спустились они с тем мужиком на землю, помылись под колонкой, только тогда и познакомились.
Здоровый, накачанный мужчина с банданой на голове. Рука крепкая, сильная, с трудовыми мозолями. Все понимающие глаза, и добрая улыбка, затерявшаяся в окладистой бороде.
- Отец Василий, местный батюшка - представился он.
В ответ на вытаращенные Борькины глаза, снял с головы бандану, распустив по ветру буйную гриву русых волос, а с завалинки достал и одел на себя черную рясу. Старушки дружно, так синхронно, закивали головами, подтверждая, да мол, Батюшка, отец Василий, наша гордость и опора.
- Какой ты на фиг мне отец? - рассмеялся Борис - Мой отец вот рядом стоит.
Священник подумал и предложил:
- Может батюшка?
- Ну, ты даешь! Ты с какого года?
Отец Василий рассмеялся:
- С 1960 года
- Вот и я о том, что ровесники мы с тобой, тоже с 1960 года.
Отец Василий задумчиво почесал затылок, развел руки и припечатал:
- Тогда зови Поп.
Тогда на том и порешили, Борис по - другому священника и не называл. Но вызывал у него этот человек уважение: полностью сам церковь отстроил, в любую погоду шел к прихожанам, и те к нему шли со всеми бедами и радостями. Борис, когда приезжал к родителям, всегда помогал ему на строительстве. А уже когда отца похоронили, и они с женой к матери переехали, просто друзьями стали. В любое время Поп был желанным гостем в доме. Разговоры вели обо всем, в том числе о религии, батюшка говорил обычно:
- Не пришло еще твое время, Боря.
О себе как то не рассказывая, буквально через лет десять, Борис, отстраивая свой дом, получив дельные строительные советы, узнал, что батюшка в миру был оказывается строителем с высшим образованием. А еще года через два, зайдя по просьбе заболевшей матери в церковь на Сретенье, увидел отца Василия, служившего молебен о погибших в Афгане, со слезами на глазах. Тогда он узнал, что отец Василий был в Афгане. Борис, живший в Ташкенте около пересылки, хорошо был знаком с офицерами-афганцами, но представить Попа военным не мог.
А с полгода назад, наверное, Поп сам пришел к Борису в гости и попросил:
- Налей матушкиной самогоночки, настоянной на смородине. Тебя не прошу, знаю, не пьешь, просто посиди... Дата сегодня мрачная, да и сон приснился мне вещий: все ребята приснились...
Я же за Речкой был в строительных войсках. Дороги ремонтировали. Почти два года мимо все духи, ни одной царапины. Расслабились, мне уже и приказ на днях должен был придти. Все мирным таким было, даже охрану не взяли, никто подрыва не ожидал. От взрыва сразу все погибли: меня спасло то, что они спешили... Не остались глумиться над трупами, не проверили тела. Я без сознания под сержантом лежал. Петя - моя ровесник, в тот момент надо мной склонился, а я на карачках разметку делал. Во время взрывов, ему осколки сонную артерию перерезали, кровь фонтаном хлынула. Залила и его, и меня полностью с ног до головы. Он сразу на меня свалился, и спас тем от следующих осколков. Очнулся один, весь в крови: со всего взвода два целых трупа, я контуженный, и ошметки остальных... Вот тогда на крови я и дал обет, всю оставшуюся жизнь за молодых, не целованных Бога просить, чтоб в той жизни, небесной, Он им даровал покой. А сегодня они мне всем взводом приснились, видать заждались...
Да, вот так живешь рядом с человеком, почти пятнадцать лет рядом, и не знаешь, что у человека за душой, что он пережил. Ведь, кто прошел через кошмар войны, не любит его вспоминать. Бахвалится тот, кто в глаза афганский ад не видел. Трудно было предположить, что Поп воин-интернационалист.
К разговору тому больше не возвращались...
Борис после работы приехал за женой в деревню, чтоб на вокзал ехать.
На улице деревенской было полно народу...
- Что случилось?
- Отец Василий в реанимации, в коме... Врачи говорят обширный инсульт, шансов нет...
Вот и поплыло у Бориса перед глазами. Очнулся через пару дней в больнице, после первого инсульта, давление сильно доставало Бориса. Первым делом, пришедшую супругу за священника спросил. Жена не хотела про батюшку говорить, но Борька настоял:
- Он, Борь, еще один инсульт перенес, так из комы не выходя, преставился.
-А что случилось то?
- Матушка говорит, что крестница ему позвонила, Петина дочка. Помнишь, ты мне рассказывал, про Афган, про сержанта, что отца Василия спас своим телом. Когда Василий с Афгана вернулся, он нашел его семью: родителей с внучкой. Петю вообще не должны были брать, он сам написал заявление в военкомат, оставил жену беременную. Когда гроб привезли, женщина с катушек съехала, временами бывает просветление, но чаще в психиатрической больнице находится. В общем, старики сами внучку растят. Отец Василий, ее окрестил, и помогал ее растить. Когда женились, он жене все рассказал. Он ведь уже священником был, когда венчался. Девочка хорошая, институт закончила, замуж вышла. А матушка ее все годы эти мужа в психушке ждала, а тут дождалась, прибрал Господь ее к любимому. Когда крестница сообщила о смерти матери, отец Василий только пробормотать успел:
- Ну, Петя, и я...
А Борис, первые в своей жизни перекрестился и прошептал:
-Господи, прости прегрешения вольные и невольные, и даруй Царство Небесное и Вечную память воину-интернационалисту Василию Владимировичу Заточному, рабу Божьему отцу Василию...
(С) Тананайко Ирина
