Шла весна 1985 года. Я заканчивал 4-й класс. Страна вовсю готовилась к большому юбилею — 40-летию Победы в Великой Отечественной войне. А неподалеку от нашего дома был парк культуры и отдыха имени 40-летия… нет, не Победы, ВЛКСМ. Мы все называли его просто «парк сорокалетия».
И тут по району (по крайней мере, среди нас, пацанов) поползли слухи, что в этом парке появился МАНЬЯК (или даже целая банда маньяков). Причем говорили, что этот маньяк был с молотком, которым он пробивал головы своим жертвам. И все это делалось под девизом: «Сорок трупов к 40-летию Победы!»
Очевидно, услышанная в уличной компании история произвела на меня весьма сильное впечатление, потому что в один из дней на уроке рисования я изобразил простым карандашом следующую картину (оригинал не сохранился) — дерево, на нем висит труп, а под ним стоит человек, указывает на труп и говорит: «40 трупов к 40-летию победы!» Напомню — я заканчивал 4-й класс, мне было 10 лет.
Едва я закончил свой шедевр, как мой одноклассник выхватил этот лист, подбежал у учителю и показал это ему. Старый и плохо видящий дед, преподававший у нас ИЗО, даже не взглянул на эти каракули, а швырнул лист на первую парту, за которой сидели две девочки-отличницы. Они внимательно рассмотрели крамольный рисунок и на ближайшей перемене побежали и доложили нашей классной руководительнице. К моему несчастью, она была парторгом школы (конечно, масштаб ЧП я осознал лишь много лет спустя).
После уроков она собрала весь класс и мне устроили «разбор полетов». Я не помню, о чем конкретно там говорили, запомнилась только фраза одной моей одноклассницы: «Его нужно сдать в спецшколу!» Здесь нужно сказать, что вообще-то я был отличником, первые три класса окончил с похвальными листами и собирался продолжить эту традицию и в четвертом. Перспектива угодить в спецшколу меня очень пугала, хоть я и понятия не имел, что это такое и бывают ли они вообще. В общем, решением совета отряда (или как там правильно по-протокольному) меня исключили из пионеров с испытательным сроком (кажется, на две недели). Галстук, правда, не отобрали.
Придя домой, я решил ничего не рассказывать маме. Следующие две недели она как ни в чем не бывало продолжала каждое утро гладить мне галстук, который я носил под рубашкой, застегнутой на все пуговицы. (Мама уходила на работу раньше, чем я в школу, а галстук был ацетатным и от ношения страшно мялся, поэтому приходилось прибегать к таким ухищрениям, чтобы не спалиться).
Когда мой испытательный срок подходил к концу, в один из дней на уроке пения мы стояли и пели какую-то песню про Ленина. Пение у нас вела колоритная грузинка по фамилии Какабадзе. Очевидно, пели мы долго, потому что все устали стоять и потихоньку начали дурачиться: мой одноклассник, стоявший на соседнем ряду, стал крутить пальцем у виска и показывать на меня (очевидно, желая сказать: «Ты дурак»). Я не остался в долгу и стал показывать то же самое ему (при этом продолжая петь песню про Ленина). За этой пантомимой меня и поймала учительница. Она стала кричать, как мне не стыдно крутить пальцем у виска, когда мы поем песню про Ленина и тому подобное. Я попытался объяснить, что я не про Ленина крутил пальцем, а про своего одноклассника. «Вон из класса!» — закричала учительница, и я вышел за дверь.
На мою беду, в этот момент по лестнице, расположенной почти напротив двери из кабинета пения, поднималась завуч.
— А что это ты в коридоре? — спросила она.
Прямо напротив кабинета пения был мужской туалет, но врать я не умел никогда, поэтому ответил честно:
— Меня из класса выгнали.
— За что?
— Мы песню про Ленина пели, а мне %LastName% пальцем крутил у виска, а я ему, а учительница подумала, что я про Ленина показываю, закричала и выгнала.
— А галстук твой где?
— А меня из пионеров исключили…
В общем, мой испытательный срок продлили еще на две недели. Мама все так же продолжала гладить мой мятый галстук, который я носил под рубашкой. Остаток срока прошел без происшествий, и меня приняли обратно в пионеры. А спустя какое-то время нам сказали, что будет родительское собрание. Я очень переживал, что мама придет на собрание, ничего не зная, а тут такой сюрприз…
В день родительского собрания я проснулся раньше обычного, позвал маму и сказал:
— Мама, я должен сказать тебе одну вещь… В общем, такое дело… меня из пионеров исключали. Только ты не переживай, меня уже обратно приняли!
Выслушав мой рассказ, моя беспартийная мама рассмеялась и сказала: «Вот идиоты! Не переживай, сынок, не пойду я ни на какое собрание. Иди спокойно в школу».
Вот так я пострадал от коммунистического режима и, конечно, не получил похвальный лист из-за «неуда» по поведению в четвертой четверти (хоть у меня и были все пятерки).
