Когда Серёжа Золотарёв был маленький, он приезжал в столицу только на сессию. В те годы, если кто помнит, Москва напоминала Черкизовский рынок, только побольше. Всюду валялись обнищавшие вдруг инженеры всяких КБ, туалетная бумага кружила по ветру, а столбы троллейбусных линий стояли с облупившейся краской. Общественных туалетов было раз-два, и оба в Макдоналдсе, а дядя Юра Лужков ещё не успел снести реконструировать ни одного здания. Био-сортиры считались невыгодной роскошью, да и вообще никто не знал, как они выглядят.
Тем не менее, даже в то время Серёжа испытывал душевный подъём, когда до Казанского вокзала оставалось несколько километров. Волнение, трепет у него почти моментально трансформировались в желание опорожнить свой кишечник – здесь и сейчас. Но подъезжающие к городам поезда, как того требует инструкция РЖД, всегда оставались без туалетов, потому что не имеют права оставлять на путях какашки. Поэтому город Москва заставлял Серёжу страдать даже ещё не начавшись.
Помимо столицы, любое другое волнение почти точно так же вынуждало Золотарёва желать сходить по большой нужде.
Такая уж нервная у него система была и тонкая ранимая душевная организация. Идём, например, отмечать его приезд или успешно заваленную сессию, и он обязательно посредине пути побледнеет, начнёт заикаться и рыскать глазами в поиске места уединения. Возможно даже посреди Красной площади или там, где стоит сисястая женщина с серпом, молотком и рабочим мужчиной.
В гостиницу Космос или любую другую Серёжу Золотарёва посрать естественно не пускают, он продолжает дальше бледнеть, глаза округляются и потом говорит: мужики, бля буду – не выдержу, встаньте на шухере. И бежит, спуская штаны, в кусты. Мы уже настолько привыкли к его этим выходкам, что давно перестали даже замечать их. Но один случай запомнился.
Поздняя осень, вот-вот выпадет снег. Вечер, после восьми, тихий сквер в районе шоссе Энтузиастов. Нам осталось пройти метров сто и наступит тепло-свет-уют, много выпивки, пьяных женщин и удовольствий. Серёжа волнуется в предвкушении, по его глазам видно, что крепится он уже из последних сил. Внезапно всё-таки не выдерживает, бросается, как Александр Матросов на амбразуру, но только в кусты, по пути крича свою коронную фразу про «блябудуобосрусь» и пропадает частично в зарослях.
Частично – это потому, что голова сидящего в позе анального удовольствия Серёжи оказалась выше кустов. Но так как был уже вечер, а сам он от природы довольно смуглый, то видны остались только глаза. Вообще, Серёжины глаза – это феномен. Они совершенно круглые от природы, а если он удивляется, боится или, как вот тогда, тужится, то за них становится страшно – вдруг выпадут. Мы с Володькой стоим метрах в тридцати от событий, ждём, курим и обсуждаем, как же Серёжа будет жить слепым и без глаз. Если на самом деле они вылезут вместо какашки. И тут, совершенно неожиданно, на дорожке тихого сквера показалась красивая девушка.
Она шла по опавшей листве, в длинном пальто цвета персика, с распущенными по ветру рыжими волосами. Со стороны казалось, что она полностью счастлива или возвращается домой после секса, а может быть и то, и другое. В общем, это был почти ангел, и поэтому Володька не выдержал и громко признался, подмигивая и мотая из стороны в строну головой:
- Девушка, не ходите дальше, там мужик срёт!
И показал пальцем, рукой, туда, где Серёжа Золотарёв сидел в медитации и прострации. Девушка, наверно привыкшая к тому, что все с ней хотят познакомиться, улыбнулась и прошла мимо, не поняв смысла сказанного. Но ещё через несколько метров вдруг замедлила шаг, осознав то, о чём её хотел предупредить Вовка. И конечно же посмотрела туда, куда смотреть бы точно не стоило.
Серёжины глаза и без того круглые от рождения, от усилий в кустах, стали от страха ещё больше. Самого его, напомню, что ввиду смуглости, видно не было, и свет фонаря отражался безумным взглядом. Девушка замерла и через мгновение пронзительно закричала так, как я никогда не слышал. В этом вопле был страх неожиданности, ужас от глаз, висящих как бы ни на чём в воздухе над кустом, раскаяние от того, что она тут пошла и не поняла того, что сказал ей Володька.
Ехал сегодня по одной тихой улочке. Посередине дороги сидели коты и общались о чём-то своём. На меня, на машину и дорожную ситуацию внимания даже не обратили. Пришлось остановиться и сказать им: ну-ка съебались, вонючки милые котики, не могли бы вы уступить мне дорогу. Один, побольше и поумнее, тут же смылся, а второй, обернувшись, посмотрел на меня огромными круглыми глазами. Ну вылитый Серёжа Золотарёв, вылитый. Один в один, не отличить. Всё-таки августовские коты умеют смотреть на людей, словно они сами люди. Пусть даже какающие.
http://dimk-dims.livejournal.com/96190.html
