Со щемящей сердце ностальгией признаюсь, что наше семейство отличалось патологическим раздолбайством. Нет, нет, не подумайте плохого, все были одеты, обуты и накормлены, но вот, например, факт: при переезде в другую квартиру мы умудрились потерять пианино. То есть, выезжали – было, приехали – нет. У меня есть, конечно, подозрение, что пользуясь неразберихой при погрузке, кто-то из родственников под шумок просто толкнул пианино соседям. До сих пор не знаю, кто именно оказался таким предприимчивым. Что характерно, никто по инструменту особо и не скучал: все равно, что мне, что моему брату явно не светило стать великими пианистами, пьеса «Сурок» - это была вершина нашей музыкальной карьеры, и честно говоря, обоим надоело, подвывая: «и-и-и раз, и-и-и два», тыкать пальцами в клавиши. А ведь были еще и гаммы, которые ненавидели не только мы, но еще все соседи. В общем, мы с честью вышли из неловкой ситуации: просто сделали вид, что у нас и не было никакого пианино. Естественно, после переезда наши приключения продолжались.
Мы переехали в дом с газовыми колонками. Удобная вещь, хотя мы считали, что она опасна и непременно когда-нибудь взорвётся. И вот однажды наша колонка сломалась. Не взорвалась, конечно, просто перестала греть воду. Мама вызвала газовщиков и пошла по магазинам. Пришли газовщики, разобрали колонку, посмотрели и диагностировали поломку какой-то архиважной колоночной детали.
Новой детали у них с собой, разумеется, не было, и они свалили, строго-настрого наказав нам с братом ничего не трогать вплоть до дальнейшего уведомления. Тем временем, мама возвращается из магазина и тащит десять килограммов мяса. Это были времена перестройки, когда вообще что-то купить было сложно, поэтому, если что-то удавалось добыть, то закупались впрок. Потому мама решила свою добычу временно свалить в корыто ванны, поскольку должна была подойти очередь за сыром, и маме надо было обратно в магазин. «Потом разберу, что куда» - решила мама и убежала. Мы с братом, наплевав на ожидание газовщиков, разошлись гулять. И вот, возвращается с работы папа. Возможно, напевая: «Вот уж окна зажглись, я шагаю с работы устало», не знаю. Что первым делом делает человек, придя с работы домой? Правильно, идет умываться. Он еще не в курсе был, что колонка сломалась. Заходит папа в ванную комнату, включает свет. А там картина: в беспорядке валяются детали колонки, в ванне кровь и куски мяса. Дома никого. Напоминаю: конец восьмидесятых, начало девяностых. Мобильных телефонов нет. А звонить друг другу на работу и докладывать обстановку у родителей было как-то не принято. Ну, вроде, придет, сам узнает, чего рассусоливать. Что за кровавая трагедия разыгралась в ванной, папе объяснила мама, когда вернулась с сыром (всего-то двумя килограммами). Потом он уже мне сам рассказывал: «Пришел в ванну, захожу туда, смотрю и первым делом думаю: кого?» И, каждый раз, когда он это рассказывал, он слегка заикался.
Еще у нас была собака-овчарка. Причем даже для овчарки он был переросток, поэтому люди шарахались от нашей зверюшки. По каким-то неизвестным соображениям папа назвал собаку Малышом. Ирония, что ли такая, или для него собака действительно была малыш – трудно сказать. Но пес был добрый, ласковый, и не кусался, исключая случай, когда мы садились в машину, и отец случайно прищемил Малышу дверью хвост – тогда досталось мне. (Как говорил незабвенный Швейк: «мне всегда не везет».)
Итак, один раз, мы все практически одновременно потеряли ключи от квартиры. Вернее, сначала свои ключи потеряли папа с мамой, потом брат. Оставался лишь один ключ у меня, но и он, в конце концов, тоже потерялся. Эпидемия какая-то. Вот не спрашивайте, почему мы не сделали дубликат, и, вообще, как дошли до жизни такой. Раздолбаи потому что. Кто-то додумался до блестящей идеи – закрывать дверь на бумажку, чтобы ветром не открыло. Мол, зачем ключ, когда собака есть. Так и жили, пока в наше отсутствие не случилось страшное: Малыш съел что-то не то. Он смекнул, что, раз такое дело, надо пойти на улицу и там культурно опорожниться. Открыл лапой дверь, спустился вниз, но там его поджидал былинный отказ в виде кодового замка на подъезде. Ну, не все двери на бумажки закрывались. Я, еще подходя к дому, чувствую: что-то не то. И точно, у подъезда стоит группа перевозбужденных соседей. Как только подхожу, они мне объясняют, что давно здесь стоят, и крайне не одобряют ни меня, ни наше семейство, ни нашу собаку, ни всех собак и собачников страны, ни наших родственников, включая и самых отдаленных. В жесточайшем изумлении открываю дверь подъезда и тут понимаю, что таки да, мы, наверно, были неправы. Первым делом мне в нос бьет чудовищное зловоние, потом я куда-то вляпываюсь, потом вижу нашу собаку, которая смирно сидит у лифта и смущенно так улыбается. А вся лестничная клетка загажена… нет, это были даже не кучи, скорее лужи. Теперь, вспоминая это, улыбаюсь и думаю: угораздило ж меня тогда домой вернуться так не вовремя. Ведь объяснения с соседями и мытье подъезда достались именно мне. Ну, как известно, мне всегда не везет. Одно было хорошо: услышав в подробностях то, что говорили о нас соседи, папа мгновенно поменял замок, и сделал сразу пятнадцать запасных ключей.
© Otillo
