Он разговаривал с ней чуть свысока:
- Ну, что ты, я не жалею, совсем не жалею, всё, знаешь, так замечательно получилось, я даже не ожидал…
Она семенила за ним, вышагивающим веско и величаво, почти не жалуясь, только однажды одёрнула его, остановив и, почему-то, расхохотавшись, напомнив ему что-то из прежнего:
- А помнишь про твои ноги, в тот раз, ты же прошагал и не заметил?..
Дальше было не слышно, были только она, почти пенсионерка по виду, по-прежнему семенящая за ним, в нелепой кофточке и с остатками фиолетового на волосах, и он, высокий, с ранней сединой, лет на десять, на вид, младше её, совсем без морщин, подтянутый, во внешне неброском спортивном пиджаке с небрежно подвёрнутыми рукавами, в лакированных ботинках с чуть толстоватой подошвой…
Из супермаркета он вышел один – с двумя большими пакетами, озираясь и не находя чего-то. На ступеньках он встал, не обращая внимания на проходящих мимо, достал из пакета небольшую бутылочку коньяка, быстро свернул пробку, отбросив её в сторону, опрокинул и выпил содержимое почти мгновенно, не останавливаясь на то, чтобы вдохнуть. Бутылку он поставил в пакет, негромко брякнув и виновато выпрямившись.
Когда со стоянки просигналила большая, будто свадебная, фиолетовая машина, он быстро подошёл к пассажирской двери, поставил на асфальт пакеты, дожидаясь чего-то, потом, вспомнив, залез в пакет, достал пустую бутылку из-под только что выпитого, отнёс её в урну, открыл дверцу, неловко сел, перешагнув через пакеты и недовольно что-то сказал водителю, тут же поправившему рычажок в пассажирском кресле. Пока водитель составлял пакеты в багажник, он о чём-то ворчал и пытался пристроить вытянутые ноги.
Когда они уезжали, он уже опрокидывал вторую бутылочку, облокотившись локтем о дверцу и закрыв глаза. Водитель в его сторону не смотрел, оглянувшись только раз и тут же подняв затонированные чем-то сиреневым стёкла. Когда на светофоре загорелся зелёный, они уехали, трижды просигналив кому-то.
