Однажды на школьном уроке я заснул. Удивительного в этом ничего не было. Вот вы, если бы бухали всю ночь напролет на днюхе у Верки из параллельного класса, то тоже бы заснули. Мало того что там все бухали, так еще и и трахали эту Верку на кухне. Кухня была маленькой. Верка – большой. Желающих много. Водки и пива тоже. Около десяти вечера Верка сказала, что не намерена в шестнадцать лет ходить в старых девах и отдастся первому встречному. Около одиннадцати из первых встречных выстроилась небольшая очередь. Я был в этой очереди, где-то четвертым. Когда я наконец то попал в ее крепкие объятия, то Верка была уже опытной женщиной. Настолько опытной, что выйдя из кухни я, покурив, занял очередь еще раз. Потом еще/…Именно поэтому на первом же уроке, я заснул под монотонное бухтение химички, рассказывающей об тонкостях синтеза высокомолекулярных соединений.
— Гарпер! Гарпер, ты совсем обнаглел, скотина?
Я открыл глаза и увидел перед собой сиськи.
— Быстро встал и повторил, что я только что сказала. – проорали сиськи
— Не кричите на меня, Говорящие Сиськи – пробормотал я и тут же выхватил подачу в голову, от которой мозг просветлел, а сон съебался в небытие. У Зинаиды Степановны была крепкая рука, а удар она оттачивала все годы замужества на учителе физкультуры и своем муже. Первый частенько пытался затащить ее в спортзал на предмет показать свое мастерство на новых тренажерах. Зинаида Степановна была не прочь посмотреть, как он прыгает через козла или крутит сальто на турнике, но когда физрук попытался поставить ее раком и использовать как спортивный снаряд, она взбунтовалась, и Геннадий Регондович огреб подвернувшейся под руку теннисной ракетой по ебалу. Он потом еще очень долго радовался, что прибрал накануне все гири и гантели в подсобку. Второй же, ее муж, получал просто по своему статусу. Ну и по морде тоже.
— Иди к доске и расскажи нам хоть что-нибудь. Но только это «что-нибудь» пусть будет из области химии, а не из твоих снов.
Ну, из области химии я знал что-то про Менделеева. Знал, что он был бухарь и не дурак поспать и именно во сне придумал свою таблицу, которая висела в кабинете. Там было много клеточек и неизвестных мне символов. В пустых ячейках мы с Саней из 9-А тщательно написали слова «Хуй», «Жопа» и длинное, но непонятное слово «Пидорас». Последнее пришлось растянуть аж на целый период. Почему то Зинаида Степановна не оценила наше открытие, тянувшее как минимум на Нобелевскую премию и вместо нее, то есть премии, вызвала в школу наших родителей. Пришли отцы. Невыспавшиеся и злые, потому что оба только что приехали с неудавшейся рыбалки. Ни не словили ни чего, еcли не считать триппер, пойманный Саниным батей. Так себе уловчик – не ухи сварить, не пожарить. Хотя дядя Леша и говорил, что если об этой «рыбке» узнает Санина мама, то ему придется до конца жизни жарить только яйца. В том числе и свои.
Предки сурово посмотрели на предъявленную таблицу. Потом на Зинаиду Степановну. Потом их взгляды смягчились. Еще бы. У любого мужика смягчится взгляд при виде буферов Зинаиды. Выписали нам по подзатыльнику и пообещали, что вломят хороших люлей дома. Сане было проще. Он знал тайну ночной рыбалки и умело шантажируя отца, легко избежал наказания. Я же выхватил полный комплект в виде резинового шланга по спине, звукового сопровождения и запрета гулять в течении двух недель.
Кроме знаний о бородатом химике, которого половина класса путала с Карлом Марксом, я слышал про Ломоносова, съебавшегося из дома, припершегося в Москву пешком по снегам и сугробам. и прославившегося на всех поприщах науки. Судя по фильму про неугомонного ученого, он также пользовался не хилым успехом у баб. А хули. Земля поморская хлюпиков отбраковывала сразу. Все это я поведал стоя у доски и почему то получил за свои знания жирный кол. Наверное Зинаиде Степановне не понравился вывод, сделанный мной. Я сказал, что для того чтобы стать великим ученым надо бухать, спать до обеда и свалить из дома, как мой старший брат. Вот спрашивается, почему у нас такие двойные стандарты в образовании? Менделеева и Ломоносова, носящих длинные волосы и ведущих асоциальный образ жизни все называют Гениями, а моего брата – панком и бродягой. Несправедливо.
Зинаида Степановна, вообще была несправедлива ко мне. Не знаю, чем я ей не угодил? Может быть, ее расстроил тот случай, когда я плеснул ей в чай немножко фенолфталеина. Так я ведь чисто с познавательными целями. Кто же знал, что после такого коктейля она будет срать как лошадь Буденного при штурме Перекопа. Нашей уборщице мой эксперимент тоже не пришелся по вкусу. А уж как он не понравился сантехникам, пробивающим засраный толчок в течении трех часов, я просто умолчу. А может тот случай с прожженным платьем на жопе запал ей в душу. Хотя многие одобрили новые веяния экспериментальной моды. Трудовик, так тот вообще сказал, что ставит мне годовую пятерку, а если я смогу сделать такую же дырку на Зининой кофте в области ее бюста, то он вообще освободит меня от занятий по труду. Я решил ограничиться пятеркой, потому что мне нравились его уроки. На них мы не только осваивали азы строгания и сверления, а и обогащались новым лексиконом диаматических выражений и знаниями теории половых отношений между различными родственниками и предметами окружающей обстановки.
Куда там учительнице биологии и анатомии, краснеющей при слове фаллос и падающей в обморок от словосочетания «половое созревание». Даже не знаю, каким образом она умудрилась родить двух дочерей, одна из которых успешно перееблась с половиной города, а вторая, поддавшись новым веяниям, съебалась с каким-то нигером в дальние страны. Учитель географии, по просьбе анатомички, долго искал на карте страну нынешнего пребывания ее младшенькой, но так и не нашел. За полгода она переименовывалась четыре раза и сменила восемь правительств и конституционных строев. Потом, в программе «Время», в видеообзоре международных событий, кажется мелькнуло знакомое лицо блудной дочери. На голове у нее была корона из слоновьих бивней, а на шее ожерелье из зубов членов предыдущего кабинета министров. Грудь украшали сами члены членов.
Именно — «Украшали». Так мечтательно, вздохнув, говорила учительница литературы. Она давно забила на ларинские страсти и джульетовские страдания и в тайне мечтала чтобы ее жестко отъебал военрук в школьном тире. Фантазии рисовали миллитари-секс с применением учебных пособий из противогаза, мелкокалиберной винтовки и макета гаубицы времен второй мировой. Но имидж культурной девушки заставлял ее страдать от нереализованных фантазий.
Самому же военруку были глубоко похуй ее страдания, по причине полной импотенции, образовавшейся после службы около высокочастотных локаторов ПВО. Он безуспешно лечился от своего недуга лет семь, но ни официальная медицина в виде медсестры Танечки, ни неофициальная в лице потомственного шамана Анатолия ему не помогала. Дорогие таблетки импортного «Сиалиса» и не менее дорогие порошки из зуба сдохшего во время ледникового периода Дракона Кардоуса стоили ему всей зарплаты, но не приносили давно забытого ощущения стоящего члена….
Школа жила своей жизнью. Я жил своей. Эти люди пытались научить меня чему-то светлому и хорошему. Я упорно сопротивлялся. Наверное, все таки, у них что-то получилось. Надо спросить у Сисек…Тьфу бля….У Зинаиды Степановны…Она умная. Она все знает….
© Гарпер
