Как увидел — сразу на нее глаз положил. Для начала пригласил пару раз в кино. Неудачно. Оба раза, прямо возле ее дома, выхватил в щи от местной шпаны. Прессанули нормально, и предупредили, что подосиновиков в ее банке дохуя уже засолилось. В общем, гражданка Фокус сильно занята. Будь здоров, кекс залетный, не кашляй. Заебися расклад. Ну, и что теперь? Отказываться? Не из тех я парней, кто на полпути останавливается. Ну и попер на амбразуры. О чем впоследствии пожалел.
Ананасами мать-природа Гальку Фокус одарила щедро. Пятый размер. Брюнеточка с пухлыми, жаждущими бурных страстей губами, чуть вздернутым носиком и аппетитной шахтой, действовала на меня просто магически. Сколько раз я заламывал шею гусю, думая о ней, ни один калькулятор сосчитать не сможет! Таких цифр ученые еще не придумали. Ложкой дегтя в бочке меда была пара пустячков в виде низкого роста (в районе метра пятидесяти) и монокулярного косоглазия.
Пустячки слегка охлаждали пыл, но затушить всеразрушающий пожар в моей душе определенно не могли. Ну и хуй с ней, что карлица и косая! При развитии современной медицины фокус можно легко настроить, а рост каблуками подрегулировать. Главное, что жопа и грудь не подкачали. Для меня, чистокровного пролетария, вполне себе по зубам орешек. А то, что пережаренная она, да занятая шибко — так это дело житейское. Осилим, справимся.
Да и как, спрашивается, можно вырасти, если предки у нее лилипутами были? Хоть и знаменитыми. Галька умудрилась родиться в семье прославленных цирковых артистов Любавских. До знакомства с ней, я, естественно, ничего не знал об этих, блять, суровых карликах-акробатах. В ходе моей многоходовки по завоеванию расположения этой мармеладки, удалось слегка пролить свет на ее родословную.
Самым крутым, по словам Гальки, у них считался дедушка. Покойник. Царстве ему небесное. В третий, оказавшимся удачным, заход (т.е. без пиздюлин со стороны воинствующей молодежи), когда мы отправились с ней гулять в парк, она прихватила его фотку. Дед на пожелтевшей и засаленной карточке гордо позировал с неибацо ушастой, высокой и толстой таксой.
— Галь, — недоуменно спросил я, — он у тебя что, ниже таксы был?
— Ебанутый ты, Андрюх! — обиделась Фокус. — Это бассет хаунд, вообще-то. И ничего он не ниже. Собака на подставке стоит, вот и кажется, что дедушка меньше ростом. Люси была любимицей дела. Когда срок ей пришел, дед пригласил своего закадыку, скульптора Эрнста Неизвестного и попросил слепить копию. Эрнст предложил заебенить Люси в бронзе. Мол, не разобьется и не заржавеет нихуя. Вечная память о ней будет. Дедушка согласился. Долго ебался этот Неизвестный, но отлил копию один в один. Мастерски. Люси с тех пор у нас дома стоит. На шкафу. Как живая.
— Хуясе. Никогда не слышал о такой породе. А что, дед-то дубаря секанул? А, Галь? Вроде молодой на фотке.
— Погиб он. Трагически, — грустно произнесла Галя, опустила глаза и тихонько заплакала.
Чуть успокоившись, она нашла в себе силы рассказать мне историю гибели заслуженного артиста РСФСР, Константина Михайловича Любавского, а заодно и поведала о своей нелегкой судьбе.
Случилось это в восьмидесятых годах. Пресса окрестила страшную смерть артиста «самым нелепым случаем в истории советского цирка». Во время гастролей в Париже, исполнив свой адский номер на батуте, дедушка сорвал шквал аплодисментов от охуевших французов, и под крики « бис, бис!!» пошел на рискованный трюк. Маленько не подрасчитав, воздушный акробат приземлился не на батут, а в пасть зевающей бегемотихи Матильды. Матильда заебалась скучать в ожидании своего номера, и приблизилась к арене. И что она видит? Константина Михайловича с арены хуй выковырнешь. Прыгает и прыгает. Прыгает, блять, и прыгает. И тут хуякс — летит. У Матильды рефлекс был на большие предметы во рту: шары всякие ловила и выплевывала. А акробата не выплюнула. В общем, задохнулся прыгун, и Матильду зря зарезали. Одним махом две звезды советского цирка пиздой накрылись.
Свято место пусто не бывает, и вскоре пробел в освоении подкупольного пространства закрыл папа Гали. Мамка не отстала, и тоже придрочилась в воздухе кульбиты мастерить. Короче не семья, а летуны, блять, сплошные. Ну ладно, эти! Бабушке бы бросить арену, и внучку воспитывать, пока родители славу стране приносят — хуину в глотку. Зверюга тоже вместе с ними прыгала и извивалась в воздухе, как раненная змея. Галька в детсадике убогий корм грызет на завтрак, обед и полдник. Играет с ребятами деревянными игрушками, спит на зассаной раскладушке, а эти катаются по заграницам. Няньку для нее пригласили. Нянька оборзела в определенный момент, и начала потихоньку пиздить Галюшку. Потом посильней. А один раз так ей уебала по дыне, что у девчонки один глаз начал на нос смотреть. В общем, изуродовала девку, тварина.
— Знаешь, Галь, — елейным голосом сказал я, после прослушивания душераздирающей истории, — мне кажется, что открыв мне душу, ты стала частью меня. Пойдем ко мне?
— А твои родители?
— Хуй на них, мы у меня в комнате запремся. И по-тихому.
— Ты совсем дурак, что ли? — возмутилась Фокус, но я спинным мозгом почуял, что глаз у нее загорелся. Понял, что завалю ее сегодня, как пить дать. И от этой мысли у меня решительно задымился початок.
— Ладно, пойдем ко мне. Бабка на даче, а предки в Екатеринбурге. На гастролях, — снисходительно посмотрела на меня Галя, и мы, взяв друг друга за руки, пошли к ней домой.
До дома добрались без приключений, что уже было хорошо. Если честно, я уже заебался с побитым циферблатом ходить. Ну, вот мы и дома!
Галя, не успев переступить порог, тут же метнулась в ванну подмываться. Матерая жучка. Знает дело справно. Заебись. Я разулся, скинул куртец и с нескрываемым интересом пошел гулять по квартире. Большое количество красивых фотографий в деревянных рамках так увлекли меня, что я реально забыл, зачем сюда пришел. Словно преодолев время, я вихрем пронеся по семейной истории девушки, которую так истово возжелал. Кроме прочего хата была со вкусом обставлена старинной, несомненно, дорогой мебелью. Фигурные зеркала, иностранное пианино. Как в музей попал. Семейка и, правда в поряде. В кого только Галька? Непонятно. Пошла бы в цирковое, династию продолжать, а она в рыгаловке горбатится. Официанткой. Бред какой-то. Неспешно переходя из комнаты в комнату, я зашел в спальню родителей. Первое, что бросилось в глаза — огромная кровать(нахуя карликам такой сексодром?!), над ней портрет дедушки, во весь рост; по бокам кровати стояли высокие, под два метра, узкие тумбы. На одной из тумб, та, что справа, стояла амфора. Вроде старинная. А там, кто ее знает. Карликам тоже особо доверять нельзя… Наебут — глазом не моргнут. С амфорами понятно — дело темное, но, то, что я увидел на второй тумбе, произвело ахуенное впечатление. Люси в бронзе оказалась даже красивее, чем я себе мог представить. Прямо как на той фотке. Увесистая скульптура собаки очень органично смотрелась. Молчаливый, но серьезный сторож. Впечатляет.
— Ну, что? Заждался меня? — послышалось сзади.
Я обернулся. Галя стояла в халатике. Мокрые, растрепанные волосы. Дыни, дерзко выпирающие наружу, аккуратненький педикюр. Блять, люблю, я это дело.
— Вот любуюсь собакой. Действительно мастерски сделана, — не открывая взгляд от ее прелестей, ответил я.
— Я думала, ты мной любоваться собираешься, — игриво улыбнулась косоглазка, скинула халатик и легким движением толкнула меня на кровать. И понеслась потеха…
Кувыркались мы в жестком режиме. Очень жестком. В какой-то момент у меня мелькнула мыслишка поскорей уже отсюда съебаться. Ненасытной оказалась лилипутка. И так ее и сяк. И в рот, и в жопу. На втором часу этой карусельки Фокус совсем озверела, запрыгнула на меня и начала скакать как Буденный на своем Софисте по казачьей степи. Все это сопровождалось дикими криками. Короче Гальке подходило. Я сначала собирался дать в ебло, но потом подумал, что хуй с ней, пускай немного порезвится. Судьба нелегкая все же…
Спустя некоторое время эта мразота забилась в конвульсиях, и мой хуй поплыл, омываемый бурными выделениями. Я почувствовал облегчение. Наконец-то! Но радовался я рано.
Фокус вцепилась в меня зубами и начала реально грызть мое плечо. Я взвыл от резкой, жгучей боли. Все, пора ее гандошить, а то сожрет как нехуй. Сцепились мы с ней капитально. Было видно, что она не соображает нипезды. Глаза закатила. Шипит, как гадюка. Я попытался вырваться. Хуй там! В пылу борьбы мы с ней свалились на пол и катались до тех пор, пока не завалили тумбу. Вместе с Люси. Бронзовая собачка, словно по заказу, ебнулась аккурат на наши скворечники...
Чудо бывает. Знаю точно. Жаль, что это не в моем случае. Поэтому я, косоглазый, заикающийся парень, с вечными головными болями, по субботам прихожу в рыгаловку «На ход ноги» и заказываю бутылку водки. Через полчаса меня, разъяренного и невменяемого забирают мусора, которых обычно вызывает администратор кафе, красивая высокая брюнетка с шикарным бюстом и завораживающими пронзительными голубыми глазами. Галя Любавская.
Чёрный Человек
