Жадно и молчаливо тянулась в высь зловещяя роща. Француз был ранен и не многословен. Усталость давала знать и было трудно пробирался сквозь могучие кусты и деревья встречающиеся на пути всё чаше и чаще за линией фронта. Француз то и дело оглядывался и озирался - порой казалось, что за ним неприветливо тянуться две цепочки следов – собственные и чьи-то враждебные... За мощным телом и смятым лицом Француа скрывалась нетронутая детская душа отнюдь не воина, а скорее поэта. Француз толи в бреду то ли от машинально вспомиинал, повторяя про себя "пари-пари", и дедушку Ребре расказвающего вечерние сказки у постели...
Что то отвлекло гренадера! Раздался шелест, так обычно под Парижем шелестел осенней листвою сентябрь - играя прохладой. Франсуа присмотрелся и успокоился - это озорник-ветер колыхал мелкие кусты и листья задумчиво пошевеливая их. Деревья кончились...
"Наконец то" подумал Француа - "вышел", француз очутился у просёлочной ведущей из леса, и петляющей куда то в загадочную даль. "Карета!"
Впереди показалась карета - он приблежалась к человеку на полном ходу и казалось бы не собиралась приходить на помощь раненному бойцу, мысли о равнодушие и бессердечности русских пронеслись в мозгу Француа и он упал вдоль дороги преградив окрававленным телом колею... Карета простонала: левое колесо было устремилось в кювет, но скрипнув твёрдо тормоза в последний момент сделали своё дело - карета запрыгала как игривый жеребёнок, и уперлась в большак на растоянии вытянутой детской руки от Француа. Из кареты вышли двое. Солнце осветив немного согрело холодеющее тело гринодёра и снова ушло за облака - француз впал в забытье, чтобы через какое то время очнуться в свежей постеле низная где и почему...
Дом Халабыстиных дышал предвкушением гостей. Их род был благороден и очень древний, отец предал благородство крови предков и своим детям и конечно дочери. Первым прибыл как всегда Тросниковский, за ним помещик Прокрустов и другие, Иван Харитоныч лично встречал гостей, подзывая дочь Грушеньку, Грушенька делала реверанс задевая порой руками своё пышное молодое тело и тупила взгляд, Иван Харитоныч - нервничал, да и по делом - ведь не часто к ним в провинцию заглядывали такие особы, а тем более в чине, а тем более генеральском. Генерал Шаляпов был молод, хорош собой и не женат - его полк квартировался немного подаль имения Халабыстиных, шла война - оддыхающих гусар тянуло к чему то домашнему и праздному, и по этому молодой генерал и принял приглашение местных дворян, хотя и провинциалов. Высокий гость прибыл вовремя:
В запахе гвоздик и гортензий радостно шумел бал, гости оживлённо щебетали, стояла рояльная музыка, смех и виселье. Генерал проследовал в зал решительной командирской походкой - толпа притихла кланяясь и приветствуя знатную особу, дамы опукали вееры и бросали многозначительные взгляды в сторону молодого офицера, Грушенька не была исколючением - молодая особа смотрелась на фоне других дам идеально, выделяясь статным телом и точёной талией, обворажительная улыбка юной дамы могла покорить любого, и генерал заметил это.
Заметил это и француз, да Француа то же был там... ведь это его - раненного и немого подобрала карета Ивана Харитоныча и привезла в имение, это она Грушенька выхаживала и лелеела больного, даже не зная кто он.
Не этим ли отличается Русская Душа - бескорыстная и любяшяя, сотрадающяя всем кто попал в беду и жаждущяя того же от других, но не получающяя ничего... и не смотря на это повторяющяя всё сначало?
Бал продолжался - Грушенька подошла к роялю и занесла над ним руки, она взмахнула пальцами как изящными белыми птицами, и полилась необыкновенная мелодия, оглашая и завараживая шумный зал. Обворожительно - генерал и гости смотрели на юное дорование, девушка играла вдохновенно пронзительно, Иван Харитоныч прослезился "влитая мать" подумал вдовец, скрывая на миг от постороних влажные глаза под бровями, но надо было улыбаться - ведь он был приветливым хозяином, гости оживились. Шампань ударил в голову и в ноги Француа, захотелось петь, признаваться в любви и шутить. Молодой юноша подошёл к ройялю глядя влюблённо и самозабвенно, какие у неё шелковистые ресницы – подумал он, преклонившись, при этом как бы пытаясь в какой то момент что то сказать Грушеньке, но лишь сверкнув взглядом на генерала отошёл в сторону по прежнему осьтаваясь нем... с самого начала - от дороги и до постели, от постели и до выздоровления Француа не произнёс и слова по русски.
– Что это? Шопен!? – спросил генерал.
– Стравинский – ответил Иван Харитоныч, поодаль, – Я сразу понял, ваше благородие, что вы чувствуюте ритм, вы даже подпивали - прелесно!
– А кто это мужлан что так влюблённо недавно смотрел на вашу дочь? – недовольно спросил
генерал.
– Это... это.. немой, – прошептала вдовец, свернувши в клубочек вспотевшие ладони, но продимострировав генералу взгляд полный непонимания. – Брат траюродный, наш, гостит тут проездом в минводы.
– Ну да, да уж, какой то он мне скользким показался родствненик ваш – ответил генерал и громко прибавил заглущая музыку. - Ну да ладно уж, господа, господа - тишины, черт побери! Я генерал Шаляпов при всех прошу руки дочери у этого господина и обявляю о помолвке, ура господа!
Короткая тишина повисла в доме, лишь где за околицей в пристройке жалобно заверещали свиньи, чтобы через мгновение утонть в опладисментах зала!
Бал было тронулся и дальше, народ оживился, но произошло непредвиденное;
От страшного удара в спину генерал упал навзничь, но сумел отползти и перевернуться, над ним нависало искорёженное лицо француза оттеняя заточенный кинжал, толпа растурпилась и побежала из зала. Француа криво улыбнулся, обнажив жёлтые прокуренные в боях трубкой
зубы. Француз быстро и грязно заговорил по-своему, глаза его только что влюблённые яростно вращались выдавая в нём безжалостного убийцу и шпиона посланого в тыл врага.
Кровь ударила генералу в лицо, густой запах француза разъедал слизистую носа запахом спиртного и табака, его усмешка душила беспомощностью положения, генерал искал выход...
– ААА!!!! – заверещал девичий голос.
Этот крик о помощи отчаянно заглушил недавнюю мелодичность бала, но спас генерала, отвлеча француза: старый пол заскрипел от борьбы двух тел, генерал отчаяно боролся за свою жизнь и не соберался сдоваться, француз по прежнему напирал, стараясь пронзить беспоимощную грудь генерала кинжалом. Девушка ещё недавно испыитовывшая чуство к французу была в недоумении но недолго, рука от ройяля сама потянулась за пистолем на стене, раздался выстрел...Смертельно раненный француз бросился бежать к подоконику, но второй точный выстрел в сердце положил ему конец. Через пол минуты генерал повернулся к Грушеньке - их взгляды встретились, выдав окружающим ответ на молчаливый вопрос, что эти двое уже никогда не растануться и будут счастливы на всю оставшуюся жизнь, да что там жизнь - вечность...
— Эдуард Шляпников
