Опытным путем ученые доказали, что счастливая корова дает в два раза больше молока, чем депрессивная. И так удивились, главное. Хотя это им любая женщина на своем личном опыте сказала бы без всяких экспериментов. Правда, корове для счастья надо меньше обстоятельств. Уважение, ласка, личное имя. И всё. А это, согласитесь, намного дешевле, чем даже одна шуба. Подозреваю, именно поэтому ученые жлобски кинулись доказывать про коров, а не про женщин.
В колхозе им.Мичурина такой экономичной идее возликовали. Решили пробудить в стаде женское начало, для чего весь личный состав торжественно проименовали. Потом еще посовещались и для надежности добавили к имени отчество, в честь председателя. Целый телятник Николаевн получился. Красиво.
Областной центр даже прислал журналиста для освещения эксперимента над психикой парнокопытных. Выбрали самого маститого, писавшего только о том, что он сам лично пережил, потрогал, откусил, во что вляпался. Отчаянный был писака, постоянно во что-то липкое и сладкое влезал для экспириенса. В колхоз приехал Сам А.Ковтун! Прямо с поезда шагнул в коровник и начал приобретать опыт в области животноводческого уважения и ласки с лидером по надоям коровой Федорой Николаевной.
Для начала потыкал в корову сбоку указательным пальцем. Федора не возбудилась и даже не улыбнулась в ответ. Тогда Ковтун продолжил исследовательски тыкать по горизонтали, и совсем скоро, поскольку коровы — относительно короткие животные, дотыкал таки до морды. А Федора Николаевна вдруг возьми, да и обмуслявь журналистскую руку по самый локоть, преданно глядя тому в глаза.
Ковтун растрогался. В принципе, это должно быть приятно. Даже тот, кто ни разу не был в корове — понимает: там тепло, мягко, нет колюще-режущих предметов, углов, капканов, начальства и неудобных вопросов. Почти рай для журналиста.
Да любой из нас с удовольствием дал бы хорошей, красивой и умной корове себя облизать! При условии, что был бы с ней наедине, и никто момент облиза не видел. Журналисту тоже в целом всё понравилось. Если бы не одно «му».
Федора Николаевна ласковым шершавым языком слизала с него обручальное кольцо. Как смогла — обозначила: на журналистское тыканье пальцем благосклонно ответит только после его развода. Она была приличной коровой. не то, что некоторые.
Ковтун сначала потерял дар речи. Потом обрел двойную громкость, назвал корову проституткой и захотел снова внутрь нее. На этот раз по делу. За вещами. Нежной рукою интеллигента попытался порвать корове пасть. Но Федора как нормальный русиш партизанен кух сжала челюсти, сделалась неэмоциональна лицом и рваться пастью до свадьбы отказалась.
Ковтун бессильно замычал, лягнул грабительницу ногой в ногу и побежал жаловаться ее вышестоящему начальству.
***
Председатель колхоза, услышав, что его корова всосала семейную реликвию известного журналиста, покрылся бледностью снаружи и матом изнутри. Представил передовицу с рогатой мордой и своим лицом за одной решеткой. А также другие подробности уголовно-сельскохозяйственного процесса, смачно освещенные кровожадной прессой в лице обсосанного коровой Ковтуна.
Но председателя колхоза в человеке погибает последним. Даже сильно волнуясь, он сделал пометку в ежедневнике: «Проконсультироваться с ветеринаром по кормам. В рационе не хватает витаминов и драгметаллов».
Вокруг Федоры сгустились тучи и все работники фермы. Коллективно решали, с какого конца логичнее изъять из коровы драгоценность. Понятно было, что в рот лезть уже поздно, а с другой стороны — еще рано, да и перед известным журналистом неудобно: с той стороны коровы обручальные кольца выходят уже не те, что были раньше. И остаются такими навсегда.
Зоотехник с ветеринаром сразу сказали: корова — это вам не лада калина, а сложный организм. У нее в стандартной комплектации одних желудков четыре штуки. Попробуй, угадай, в какой угол кольцо закатилось. Надо ждать, пока сама не отдаст.
Ковтун психовал. Метал вербальные молнии в животноводство. Нервно ходил между колхозных граблей, сильно рискуя головой. У него стремительно заканчивались командировка, командировочные и терпение. А чтобы правильно объяснить жене, что вернулся позже и без обручального кольца из-за проглотившей символ любви и верности первой встречной деревенской телки, не хватило бы даже его профессионального красноречия.
Федора меланхолично смотрела на людей и трамбовала предмет роскоши вглубь себя дополнительными порциями силоса. Ковтун и его психи были ей индифферентны. То есть, до граблей. И председатель решил — ждать. Взять у истерящего Ковтуна точные приметы кольца на случай, если из коровы выпадет еще что-нибудь драгоценное, и отправить его домой. А вокруг Федоры установить круглосуточное дежурство с фонарем и отчетом дважды в сутки.
Так у сверхсчастливой коровы Федоры Николаевны начался самый увлекательный уикенд в жизни.
***
Спустя несколько дней в редакции газеты появился зоотехник. Сильно смущаясь, он протянул всё еще пятнистому от злости Ковтуну завернутое в белоснежный платок кольцо, извинился за питомицу и стыдливо убежал обратно в колхоз.
Кольцо сверкало так, как будто все это время пролежало в шкатулке с бархатной обивкой, а не переваривалось в корове. Похоже, чистили его всем колхозом полтрудодня. И при этом молились коровьим богам, что Федора не вздумала кольцо перед употреблением тщательно прожевать.
И всё было бы прекрасно, если бы история не просочилась в массы. Каждый осведомленный, улыбаясь, отказывался здороваться с Ковтуном за правую руку, ту, на которой было кольцо. А особо остроумные, хохоча, просили руку поменять.
Ковтун психовал. Но это по традиции было всем индифферентно. То есть, до граблей.
***
Кстати, именно с тех пор Ковтун перестал коровам тыкать. Только на «вы».
(с) dobraya_veda
