А ведь у всех есть мечты. Ну, например, любому человеку известно, что все журналисты мечтают написать роман, потому что к тем из них, кто не мечтает, в полночь приходит сам Довлатов и каждому плюет в лицо. – Что, сука, не хочешь романы писать? – кричит. – Я у кого спрашиваю? Я тебе что — брехло собачье – за базар свой не потяну?
- Хотим, — пищат перепуганные журналисты. – Все-все, уже хотим!
- То-то, — кивает удовлетворенно Довлатов и уходит обратно.
Дай ему Бог покоя, великий был писатель, заслужил.
Мало кто знает, о чем мечтает Бред Питт, а он мечтает лишь об одном: развестись бы уже скорей, потому что это только для вас Джоли — секс-символ, а для него немолодая уже, в общем-то, тетка, которая с утра пораньше начинает канючить. – Ну, Бред, ну ебжетвою в душу мать, что ты за мужик такой: у замка крыша течет, на бентли рулевые наконечники стучат, денег в заначке осталось всего полтора миллиарда, всю жизнь мне испохабил, все лучшие годы на тебя мудака зря перевела. И вообще – дуй в аэропорт, мама моя приезжает, поживет месяцок, другой.
А с утра вы ее, эту самую Джоли, видели? А если она еще и с похмелья: на голове – колтун, силикон ополз и топорщится в самых неподходящих местах? Да еще и детей ее штук десять, всех цветов, непрерывно скачут вокруг, ломая гобелены и отрывая лепнину?
- Папа, папа, — кричат. – Подари Тайланд.
Еще и садится каждый вечер, и пишет мейлы, — дорогой, — пишет, — Брюс Уиллис. Тоска моя беспредельная: заберите меня к себе. Нет моих сил больше терпеть это ничтожество. То ли дело Вы… Хоть строчку, хоть словечко, черкните в ответ, а? Вечно Ваша А.Д.
И Уиллис такой, открывает почту спросонья, ну вот, блять, только ее мне и не хватало для полного счастья, у меня своих демимур девать некуда. А он ведь тоже живой человек, со своими желаниями и мечтами: он вообще всю жизнь хотел уехать в Воронеж, выучиться на зоотехника и работать в колхозе Красное Знамя, чтоб повышать надои тамошних коров исполнением собственноручно написанных увертюр для скрипки.
Но, — нет, — говорят ему, — Сдурел что ли? Какой Воронеж? Какие скрипки-коровы, ты вообще свою рожу в зеркало видел? Они доиться перестанут и кудахтать начнут со страху. Так что, хватит филонить, иди, супермень, спасай мир. И, — да, да, конечно-конечно. Хули делать. Идет.
Ночами во сне ворочается, стонет, плачет, лишь под утро мужественное его лицо озаряет детская беспомощная улыбка. Стало быть, приснился ему Воронеж, корова Буренка с ласковыми карими глазами и позаброшенная когда-то в детстве скрипка.
И вообще почти никто не знает, что Владимир Владимирович Путин давно уже мечтает покинуть свой околопрезидентский пост и заняться каким-нибудь полезным делом: перегонять машины, тушить пожары, хлеб убирать, в конце концов. Он уже и так намекал и эдак, а народ… Одни орут – если не он, то кто? Другие, — ну его нахуй, пусть будет кто угодно, только не он. А посмотришь на кого угодно и все. Сразу ясно, что если уйти, то не будет ничего, ни хлеба, ни машин, пожаров правда поначалу будет много, пока все не сгорит, а потом сиди и жди, пока снова изобретут огонь и колесо.
И он остается. Пишет статьи. Думает. Курит много, писец сколько курит, бычки кругом, пепел, мятые пачки, горелые спички. Уборщица орет на него благим матом и лупит шваброй: ты охуел? Во всем Кремле столько мусора нет, сколько от тебя!
- Извините, — говорит, — я больше так не буду.
Великого мужества и терпения человек, дай и ему Бог покоя, пора бы уже, тоже – заслужил.
(с) bydylai
