Сначала он не поверил себе: в саду пел соловей. Как он мог его пропустить?
Снаружи в воздухе разливалась ранняя весна 1945 года…
Господин Бользен, на имя которого был приобретен этот коттедж в районе Потсдама, подбросил в камин поленьев и раскрыл томик Гете на 122 странице, там, где были напечатаны таблица шифров. Бользеном был штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц, известный в Москве как полковник Исаев только трем высшим руководителям.
Штирлиц отложил переведенную шифровку («Алекс - Юстасу») и, как обычно, задумался («кем они меня считают? Всевидящим или заместителем Гиммлера?»)
Однако задание было получено и обсуждению не подлежало.
Клаус постучался в дверь за минуту до установленного срока. Штирлиц попросил его подождать снаружи около машины, а сам вынул из шкафа длинный сверток и одел пальто. Все было готово. Штирлиц усмехнулся и по пути к двери положил в рот последнюю ложечку салата из соловьиных язычков.
Штирлиц и Клаус стояли на берегу озера. Здесь была запретная зона, но пост охраны - это Штирлиц знал точно - находился в двух километрах, уже начался налет, а во время налета не слышно ничего. Он распаковал сверток и вытащил остро заточенное мачете. Клаус оглянулся, но было поздно. Штирлиц подрубил его правую ногу. Клаус завопил, а Штирлиц в ту же секунду отрубил ему и левую – по колено. Клаус, хрипя, стоял на кровавых культях. Он поднял руку и Штирлиц мгновенно отсек ее, а потом и вторую.
Клаус упал в воду молча, кулем. Он был еще жив. Штирлиц наблюдал, как он пытается выплыть и швырял в него обрубками его же конечностей, стараясь попасть в лицо. Минута - и все было кончено. Штирлиц бросил в то место, куда упал агент, мачете, снял перчатки и пошел через лес к машине.
Через час Штирлиц уже добрался домой – как раз, чтобы открыть дверь уборщице и шоферу, который привез ему паек.
- Спасибо, - сказал Штирлиц, - положите в холодильник. Девочка вам поможет.
Он не вышел проводить унтершарфюрера, когда тот уходил из дома. Он открыл глаза, только когда в кабинет неслышно вошла девушка и, остановившись у двери, тихо сказала:
- Если герр Штирлиц хочет, я могу оставаться и на ночь.
"Девочка впервые увидала столько продуктов, - понял он. - Бедная девочка".
-Хорошо, Мари. Вы приберетесь и будете ждать меня в спальне.
Глаза Мари округлились, и она поперхнулась.
- Я… господин Бользен, я… - начала бормотать девушка.
-Ты надеялась, что я просто так отдам тебе сыр и колбасу? – усмехнувшись, спросил Штирлиц.
- Нет, я, господин Бользен… У меня жених.
- Раньше надо было думать, - бросил Штирлиц, - и не надо трагедий. Вы же не хотите, чтобы ваш жених узнал об этом?
Мари, припертая логикой Штирлица, обреченно кивала…
Борман и Штирлиц сидели на заднем сидении личного лимузина Бормана.
- Итак, - начальственно пробасил Борман, - у вас есть доказательства того, что Вольф начал переговоры с агентством Даллеса в Швейцарии?
- Есть, - спокойно ответил Штирлиц и закинул на шею Бормана стальную удавку.
После чего вынул из кармана гранату, забросил ее в кабину шофера и выпрыгнул из едущей машины. Через секунду взрыв потряс тихую улицу.
- Передайте обергруппенфюреру Мюллеру, что я вспомнил! – так сказал охране Штирлиц. Мюллер приехал через час.
- Итак, вы работаете на Бормана. Но теперь вы работаете и на папашу Мюллера, - заявил Мюллер Штирлицу после беседы у него дома, - кстати, Борман куда-то пропал, - вполголоса добавил он.
Раздался звонок. Штирлиц взял трубку.
-Это я, - сказала Кэт.
Штирлиц показал Мюллеру трубку, а потом кивнул на диктофон – мол, Борман.
- Да, партайгеноссе… Где вы, партайгеноссе? Как туда подъехать?
- Меня держат в госпитале «Шаритэ» - прошептала Кэт.
Пробило полночь. В «Шаритэ» было тихо… но тут, как гром, по каменному полу мерно застучали подбитые подковами сапоги Штирлица. Штандартенфюрер не считал нужным скрываться. Подойдя к первому посту охраны, он взмахнул руками и в его руках, вытолкнутые пружинами из рукавов, оказались два двадцатипятизарядных длинноствольных маузера. Штирлиц нажал на курки, и тишина перестала быть тишиной. Охранники были убиты в первую же секунду.
Головка каждой пуля была лично надрезана Штирлицем в виде пятиконечной звезды. Это был День Советской Армии.
Стены трещали и падали, доктора, сестры а пациенты отлетали к окнам, разорванные пулями, и Штирлиц беспрепятственно распахнул дверь комнаты Кэт. Барбара, Рольф и Хельмут дрожа стояли у окна. Кэт схватила младенца и без сил опустилась на колени.
- Встаньте в ряд спиной ко мне, - велел Штирлиц троице. Когда они построились, Штирлиц одним резким ударом кочерги, как бильярдным кием, пробил головы всем троим. Кэт зарыдала.
- Пойдем со мной, если хочешь жить, - спокойно сказал Штирлиц.
- Итак, - кричал Мюллер на собрании агентов, - Борман пропал, а русская пианистка сбежала! Искать! Прочесать Берлин.
Агенты направились к двери.
- А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Штирлиц закрыл дверь и повернулся к Мюллеру.
- Как там пастор Шлаг? – спросил Мюллер.
- С этого и надо было начинать, - сыграл в удивление Штирлиц.
- Мне лучше знать, с чего начинать, - разорался было Мюллер, в этот момент кулак Штирлица выбил ему челюсть. Мюллер упал на колени и Штирлиц резко ударил его голову о шершавую бетонную стену.
Мюллер завизжал.
Штирлиц захватил его сзади и сломал ему шею.
А в это время в Берне Аллен Даллес разговаривал с пастором.
- Вы считаете, я неправ, пойдя на переговоры с Гиммлером? – саркастически спросил он.
- Это уже неважно, - спокойно ответил Шлаг, доставая большой крест. Он нажал кнопку и нижняя, длинная ножка креста упала вниз, обнажив обоюдоострое лезвие.
Даллес онемел.
- Мы же профессионалы, - проблеял он.
- Я – нет, - ответил пастор, ударяя кинжалом как учил его Штирлиц – резко и с доворотом.
- Не надо включать свет, - тихо сказал Холтофф Штирлицу. – я хочу предложить уйти к нейтралам, вам Рунге и мне. Мне осточертела эта война.
Штирлиц достал с полки бутылку коньяку и ударил Холтоффа по голове. После чего сковал ему руки и сунул головой в камин. Через десять минул лицо Холтоффа обуглилось и Штирлиц, чтобы обставить все как несчастный случай, снял с трупа наручники.
Борман шел по коридору. Его лицо, сероватого оттенка, было помято и как-то скособочено. Впрочем, сейчас, когда русские снаряды рвались уже в Берлине, таким выражением в высшем аппарате СД было уже не удивить. Дойдя до бункера Гитлера, он снял пальто, взглянул на себя в зеркало и вошел.
- А, Борман наконец-то соизволил посетить товарищей по партии, - завизжал, завидев его, Гитлер.
- Борман в аду. Передает привет и очень ждет, - спокойно процедил Штирлиц, стаскивая с головы скальп Бормана. Кессельринг упал в обморок. Ева Браун завизжала.
Штирлиц достал из папки топор, схватил Гитлера за редкие космы и прижал его голову к карте на столе. Резкий удар – и голова фюрера закачалась в руке Штирлица. Штандартенфюрер не торопясь прошел к сейфу, откуда достал все материалы по золоту партии и положил их в карман. После чего он, схватив за руку Еву Браун, направился к выходу, небрежно бросив через плечо две гранаты. Как только он закрыл за собой тяжелую дверь бункера, в нее ударились осколки. Сам взрыв был еле слышен.
Надо было торопиться, однако на полпути к выходу Штирлиц завернул в кабинет к Рольфу и захватил чемодан русской радистки. Потом покопался в столе и достал пару пачек снотворного. Рольфу оно уже не понадобится, юмористически подумал советский разведчик.
Штирлиц проехал границу без проблем. В кармане у него были документы на жену, с фотографией радистки Кэт и на сестру, с фотографией Евы Браун. Женщины тихо сидели на заднем сидении. Голова Гитлера перекатывалась в багажнике.
В Берне Штирлиц достал карту и нашел Цветочную улицу.
… Профессор Плейшнер, поняв, что провалился, выбежал на лестничную площадку, выбил ногами стекло и выбросился наружу. В воздухе он резко вскинул руки и за спиной у него расправились резиновые крылья. Агенты гестапо, высунувшись в окно, беспомощно наблюдали, как похожий на летучую мышь силуэт улетает прочь. Однако пьяный воздух свободы сыграл с профессором Плейшнером злую шутку: его относило к реке. Штирлиц заметил это и помчался по параллельной улице. Впереди он увидел человека и, приглядевшись, узнал его. Бронированный «Хорьх» Штирлица вильнул, и человек, два раза перевернувшись в воздухе, упал с размозженным черепом и переломанным позвоночником прямо у ворот советского посольства. Это был генерал Вольф. Переговоры нацистской верхушки с западными державами были сорваны.
В кафе было мало посетителей. Плейшнер все бормотал что-то о древних греках, пастор молчал, Кэт кормила ребенка, а Ева Браун напилась и стала приставать к Шитрлицу. Кричала она следующее:
- В любви я Эйнштейн! (тут она спохватилась, вспомнив, что Эйнштейн был евреем). Я хочу быть с вами, седой красавец!
В дверь вошла жена Максима Исаева, сопровождаемая сотрудником посольства. Пара села за дальний столик и Штирлиц, отмахиваясь от Евы Браун, стал глядеть на супругу. Эта встреча была всем, что они могли себе позволить…
Штирлиц сидел на обочине и трогал землю руками. Задание выполнено. Штирлиц осторожно погладил землю рукой. Он долго сидел на земле. Он знал, на что идет, дав согласие вернуться в Берлин. Он имеет поэтому право долго сидеть на весенней холодной земле и гладить ее руками...
— Барыбино
