Я с детства был болезненно свободолюбив. Внутренний протест у меня вызывала даже ограда детского сада. Почему нельзя? Почему мы гуляем на участке, на соседнем участке есть карусель, которой нет у нас, вот она, руку протяни, - а нам нельзя туда?! Хотя соседний участок пуст. А всё равно нельзя!
Вспоминается один показательный эпизод: как-то летом меня отправили в городской лагерь. Это была такая формация, для детей, по каким-то причинам проводящих лето в городе. У родителей в тот год что-то несложилось с отпусками и путёвками, не получилось и с деревней, и я куковал в городе. Учился я, по-моему, в классе третьем или может быть в четвёртом - не помню уже.
Что такое городской лагерь? Утром ты приходишь в родную школу, как в учебный год - на урок. Вместо урока там под присмотром учителей какие-то развлекаловы: спортивные занятия, походы в лес, походы в кино, иногда - какое-то подобие уроков труда, в общем, чего кому в голову взбредёт. Потом обед, тихий час (спальня оборудовалась в одной из классных комнат, освобождённой от парт, раскладушки приносили сами, с собой, в начале "смены"), и - идёшь домой, часов в пять вечера.
В тот день мы шли из кино. Как положено: строем, по парам, я шёл с какой-то девочкой из параллельного класса.
...и никак не мог избавиться от раздражения: иду по родному, до последней щербатине в асфальте знакомому району, и не могу сделать шаг влево или вправо. Ну как это так, а? Почему я должен идти за руку с этой дурой? Вон переулок, по нему прямо, через дом налево во двор - там жёлтый сарай, на крыше которого наверняка наслаждаются жизнью мои дворовые дружбаны: Славик-жиртрест, Серый и Димон. И что, я не могу к ним пойти? Вот просто так, взять и пойти?! Да мля пошли все в йух!! - просто вырвал руку у ничего не успевшей понять девочки, повернулся на 90 градусов да потопал в переулок.
Жиртрест, Серый и Димон сидели не на крыше (жарко!) а внутри сарая, в "Пещере": в крыше был небольшой пролом: взрослый не пролезет, подросток - с трудом, и только ученики младших классов типа нас - легко. Внутри кто-то 30 лет назад, когда сарай ещё открывали а окружающие поздние "сталинки" ещё строили, сложил мешки с цементом. Мешки истлели, цемент напитался водой и окаменел навсегда причудливой формой: ну натурально - Пещера! Пещера была одним из наших любимых мест и укромных нычек. Сейчас Жиртрест с Серым и Димоном занимались в ней важным делом: играли в карты в буркозла на пиздюли.
- Здорово. А я из лагеря убежал. - по возможности небрежно бросил я. Поскольку никого из присутствующих родители в городской лагерь не отдавали, новость была воспринята равнодушно: - Садись. Будешь с нами? Сдавай!
...Оставим меня, умело начавшего тасовать засаленную колоду, в кругу друзей и, выскочив через дырку в крыше сарая, поглядим, что творилось окрест.
...На первом же перекрёстке сопровождающие недосчитались одной светлой головы (светлой не в смысле ума, а в смысле волос). Одна из них бросилась в переулок, в котором скрылся я (как цинканула та, с которой я шёл, оставшаяся без пары), но, разумеется, пару раз пробежав мимо сарая, ей и в голову не пришло что мы - внутри, совсем рядом. Вернулась. Отряд добрёл до школы, и там уже воспитатели-смотрители-педагоги-макаренки вовсю развернули оперативно-розыскные мероприятия. Первым делом позвонили родителям. Дома меня не было...
* * *
В карты я всегда играл не раздумывая. Не знаю, как объяснить научно этот факт, но реально когда играю совершенно бездумно - фишка прёт прухой. Наоборот, когда начинаю включать голову, запоминать, какая масть вышла, какая к кому пошла, и чего у кого осталось - с кона и по стосу идёт мне такое говно, что лучше сразу сдаваться.
Вот и сейчас: Димон пыжился, тёр покрасневший от беспощадных фофанов лоб, и пытался вспомнить, вышел ли туз бубей, или нет. Я же сидел беззаботный, как имбецил, улыбаясь улыбкой какого-то французского актёра (ну, мне так казалось!) - он играл шулера в популярном тогда иностранном фильме. У остальных, уже вышедших из игры, чесались руки приступить к экзекуции, и конечно же Димон вмастил, получил в ответку того самого туза, даму, и звонкую фофу сначала от меня, а потом от остальных присутствующих, от каждого по очереди.
- Блин! Надоело! - завопил он, швыряя карты. - Пошли на котельную?! - общество совершенно не нашло поводов отказать Димону.
...Мы по очереди вылезли в наш лаз, пробежали по крыше, прошли по трубе, спрыгнули на крышу трёх унылоржавых гаражей, затем с последнего - на землю. Дошли до забора детского сада, закрытого летом, перелезли через него, побегали играя в сифу по территории, пересекли её в итоге по диагонали, снова перелезли через забор, - и оказались на пустыре. Этот пустырь перед котельной был славен тем, что каждое лето его раскапывали в глубокую траншею, дабы поменять трубы. Не было исключением и сегодняшнее. Мы скатились в траншею глубиной в четыре моих тогдашних роста, перепрыгнув через трубы, вылезли по заметным только нам заминкам и уступчикам на вертикальный склон, по куче земли вскарабкались ещё выше, и скатившись по другую её сторону, оказались прямо у стены котельной.
Всё это проделывалось не прерывая неспешной непринуждённой беседы, так сказать. До той же котельной можно было бы пройти нормальной дорогой в обход детского сада. Кто бы мне сейчас предложил так сократить путь этой полосой препятствий - я бы даже пытаться не стал. Тогда, наоборот, было непонятно, зачем идти в обход, когда так - гораздо интересней. Мы постоянно так перемещались в пространстве: заборы, котлованы, крыши, подвалы, трубы, стройки, пожарные лестницы, гаражи, чердаки... если бы кто-то назвал нас руферами или наш способ перемещения - паркуром, мы бы вообще не поняли, о чём говорит этот человек. Обычное же дело...
И хотя никого это не спасло от возникающих с возрастом жировых отложений и одышки (а если кого и спасло - то не это), тем не менее, рискну предположить, что на определённом временном срезе мы были спортивнее в общем смысле этого слова, чем все последующие поколения, росшие уже в компьютерную эпоху, когда все эти заборы-подвалы-крыши заменили компьютерные да приставочные думы и кваки с гоночками, да (ещё позже) сетевое общение...
На крышу котельной вёл привычный путь: скат крыши входа, уходившего под землю (большая часть котельной была под землёй, наружу торчал только как бы первый этаж). Работникам котельной не нравилось то, что мы бегаем у них над головой, и поэтому на скат этой крыши они громоздили сварную металлоконструкцию из секций забора таким образом, чтоб вроде бы как нельзя было подобраться. Ха-ха! Легко! Нужно было только строго соблюдать очерёдность и аккуратно балансировать, вися на руках на этом заборе: конструкция была никак (или почти никак) не закреплена, и если войти с ней в резонанс, можно было йобнуцца с этого козырька вместе с ней. Мы по-очереди спокойно залезли на крышу, как и всегда.
Нисколько не прячась, перебежали по диагонали в другой её конец. Там на углу был чипок - пивнуха, довольно большая и знаменитая о ту пору в Мытищах. Мы не знали тогда, что до горбачёвского антиалкогольного указа оставалось меньше года, и славный пивняк доживает свои последние дни. Позже в нём будут торговать томатным соком по 9 копеек, арбузами, потом и вовсе закроют. Навсегда. Тогда же эта пивная казалось вечным и стабильным пристанищем всех, закончивших свой рабочий день (либо его не начинавших).
Мы любили с крыши троллить посетителей пивняка, кидая мелкие камушки им в кружки и куда придётся. Они злились, швырялись палками - мы были совершенно вне досягаемости для них, абсолютно неуязвимы: упоминавшаяся металлоконструкция парадоксально делала невозможным подъём на крышу взрослому человеку, зато совершенно не мешала нам, пацанам, против которых и была создана. Так часто бывает с запретами в этой стране...
Если бы однако нашёлся б ловкач, который забрался б на крышу каким-то образом - это тоже не представляло серьёзной проблемы: вниз - не вверх, гравитация становится союзником и существовало как минимум четыре экстренных спуска в четырёх разных концах крыши, позволявших спуститься очень быстро и безопасно. Заебёшься пыль глотать, короче.
...Так и сейчас: немного покидав камни и покривлявшись на проклятия и угрозы, раздававшиеся снизу, мы снова сели в тени трубы играть в карты. Я вообще как-то забыл про лагерь и то, что я его несанкционированно покинул...
* * *
...В это время, если верить тому, что потом мне рассказывали учителя и родители, по городу бегал чуть ли не весь взрослый личный состав школьных педагогов, включая эн-ве-пешника и трудовика с физруком, моя зарёванная сестра, ученица старших классов той же школы, которой по телефону сообщили, что я пропал, и кто-то ещё из жизненной массовки, типа дружинников, сочувствующих и Бог пойми кого.
* * *
- Не прёт тебе сегодня, Димон. Смотри, шишак уже какой! Слышь, пацаны, я чо думаю: давайте ему в лоб с кулака хуярить? Может, так к нему фарт быстрей вернётся? - с показной озабоченностью глумился я, принимая от несчастного Димона, проигрывавшего и вправду с каким-то завидным постоянством сегодня, очередную раздачу.
- Эй, ребят! - вдруг раздался откуда-то снизу тонкий мужской голос. Мы шухернули карты (тогда это было вроде как нельзя, детям), но самим прятаться никому из нас в голову не пришло. - А Паша Хваткин там не с вами?
...Вячеслав Фёдорович, учитель биологии и (в младших классах) - природоведения. Мужчины в школе среди учителей были редкостью, особенно - по "интеллигентным" предметам. Как правило в те годы шли преподавать в школу научные работники, занятые написанием докторской диссертации или аналогичного чего-нибудь высоконаучного: во-первых деньги нужны, во-вторых - работа рядом с домом и не на весь день. Т.е. было это временным явлением, все об этом знали и относились соответственно.
- Эта, ребза! Ботаник слепой, как крот, бля буду, и без очков ща, ишак! Давай приколимся! - зашептал сквозь всхрюки хохота Жиртрест. Действительно, Вячеслав Фёдорович смотрел прямо на меня, спрашивая про Хваткина. То широко раскрытыми, то узкоприщуренными глазами близорукого человека. Силился разглядеть и явно не видел. Я нагло подорвался отвечать:
- Не, не видали! Нету его тут. Вы вон, во дворе спросите! - махнул я рукой в сторону двора, и учёный Вячеслав Фёдорович понуро побрёл в указанном направлении, не забыв вежливо поблагодарить - воспитанные всё-таки люди эти научные работники. Вот что значит - образование... Мои друзья лежали в лёжку от хохота, когда ботаник обернулся, отойдя на три шага: - Ну вы его, если увидите, передайте, чтоб домой бежал, а то его ищут все, вон, и милиция ходит! - мы только покивали с серьёзными лицами, а он также понуро побрёл дальше.
- Чой-та милиция-то? - покосился на меня Димон. Я пожал плечами. Стало как-то зябко изнутри. Воздух надо мной ощутимо сгущался в пиздюль, неразбирающий, за дело ли он, или без вины, и на фоне этого пиздюля шишак Димона казался такой малостью, что хотелось махнуться не глядя...
- Пойду я, поцоны... - невесело сказал я, и гопа тоже засобиралась. Порскнули с крыши в разные стороны - каждый в направлении своего дома (жили все в трёх домах, стоящих друг против друга, по периметру).
...Дальнейшее рассказывать неинтересно. Разумеется, вернувшись домой я сначала получил люлей от своей истеричной в те годы (пубертат, что вы хотите!) сестры, затем меня отругала мать, потом - вернувшийся с работы отец. Проблема была даже не в ругачке а в том, что мои самые близкие и родные люди никак не могли понять (а я не мог объяснить) ПОЧЕМУ ЖЕ я ВДРУГ УШЁЛ? И - чего мне не хватило?! Каждый в меру своей испорченности и восприятия мира предполагал свой криминал: плохо влияющих дворовых друзей, проблемы в лагерном отряде с коллективом (ой, бля, только не смешите), ещё что-то. В истинную причину, хоть и озвучивал я её прямым текстом, поверить не мог никто, все просто отмахивались. Это было обидно, да.
На следующий день в лагере пришёл черёд оттопыриваться на мне учителей-педагогов, которые тоже не сводили с меня глаз, чмырили испуганно, тихонько, ненавязчиво (одновременно боясь перегнуть палку), и как-то сами себе не веря, грозили выгнать из лагеря.
Выгнать? Я никогда этого не боялся. Но родителей было жалко, не хотелось доставлять им проблем, и я дошуршал остаток смены без приключений, благо, оставалось недолго.
...К чему я это вспомнил вдруг? А-а, на шенген сегодня ж подал! На годовой мультик. Интересно, дадут? Или за забором опять оставят, до конца смены? А?
© baxus
