Ветер рвал рубашку на груди, трепал волосы, стараясь сбить с ног стоящего на обрывистом берегу старика.
Нет ничего красивее и величественнее, чем вид бушующего моря.
Огромные валы раз за разом обрушивались грудью на берег, обдавая мелкой соленой пылью, оседающей на губах йодистой горечью.
Мощь и сила моря поражает и заставляет чувствовать себя слабой букашкой.
Старик спокойно стоял, опершись на трость и смотрел вперёд на море, катившее свои валы на берег. За его спиной за оградой дома резвились его внуки и правнуки, слышались радостные голоса родни, собравшейся впервые за много лет вместе.
Он же, покинув всех, стоял на берегу, всматриваясь в бушующее море.
- Леонтич - пересиливая шум ветра и волн, позвал я старика - Леонтич!!!
- Чего? - спросил он не оборачиваясь
- Пошли уже! Уха готова, тебя все ждут
- Пошли - согласился он и, вздохнув, повернулся к морю спиной - Пошли.
Когда все было съедено и женщины, убрав со стола, удалились, мы закурили в беседке. Леонтьевич попросил:
- Серёга, открой окно.
Через открытое окно в беседку ворвался влажный ветер, пахнущий морем.
Николай Леонтьевич, затянувшись горьким дымом, посмотрел долгим взглядом на море за окном и без предисловий начал свой рассказ.
В сорок втором году я служил на транспорте в Мурманске. Туго было. Сверху бомбят, снизу торпедами пуляются, да и со жратвой плоховато. Ну, ничего страшного - жили, воевали, гнобили гитлеровских псов как могли. В июне пришел по ленд-лизу очередной караван. Разгрузились они как положено и нашу «Ладогу» - старый сухогруз с двадцатью членами экипажа к ним пристегнули. Мы должны были дойти до Ливерпуля и загрузившись, по возможности вернуться назад.
Загрузили нас пулемётами и боеприпасами, в боковые танки налили соляры и мы тронулись в обратный путь.
До определенного момента мне казалось, что мы проскочим - большая часть пути была уже позади. Ночь была темна как смоль.
Нутро старенького сухогруза скрипело и стонало, волны били в борт и тяжело переваливались через палубу - шторм крепчал. Ветер свистел в мачтах радиосвязи. Каравану оставалось совсем немного до родной земли. Английские военные корабли уже покинули караван, едва заслышав в радиоэфире позывные русской эскадры, летящей навстречу каравану.
Монотонно шумела машина и гудели, нагоняя сон, навигационные приборы.
- Ну и ночка, мать её! - выругался капитан сухогруза "Ладога" - Нам до полного счастья не хватает только течи. Боцман!
- Слушаю, Петрович - старый кряжистый боцман откликнулся на зов капитана
- Степаныч, проверь междудонку от греха подальше.
- Есть - коротко ответил из темноты голос боцмана
Капитан посмотрел на картушку компаса и на локатор.
- Хорошо идем. Бог даст, к утру нашу эскадру встретим.
Пятнадцать транспортов и три корабля военного сопровождения ходко шли в сторону территориальных вод СССР.
- Коля, сколько натикало уже? - капитан обратился ко мне, тогда еще молодому матросу, стоящему на руле
- Три утра ровно - доложил я. До конца вахты оставался час
- На румбе сколько? - Задал очередной вопрос капитан, склонившись над картой
Ответить я не успел - темноту ночи вдруг прорезал огненный шар, поднявшийся с воды. Упругий хлопок и один из транспортов начал тонуть.
Рация, до этого молчавшая, покорная приказу о радиомолчании, взорвалась десятками голосов, кричащими, приказывающими и просящими на разных языках.
Гулко заработала пушка на корабле сопровождения, посылая снаряды в темноту.
Нарастающий гул самолетных движков вселил в душу страх.
Взвыли сирены, а в небо понеслись ракеты, скупо освещающие караван.
- Воздух! - Заорал капитан по внутренней связи - Экипажу занять места согласно боевому расписанию!
По железным трапам, спустя секунды, загромыхали десятки ног.
Лязг затворов, звон лент, заправляемых в пулеметы, ругань сквозь зубы.
Вот и он. Ночной хищник неба, сделав круг, полоснул длинной очередью по "Ладоге" и снова пропал в ночной темноте.
Вслед ему закашлял "Эрликон", выплевывая пули с остервенелой жестокостью.
Борт транспорта "Куинси", шедшего рядом, разорвало с ужасным грохотом.
В эфире раздался взволнованный голос капитана "Куинси":
- Я торпедирован. Попадание в левый борт, возгорание в трюме с грузом авиационных бомб. Не пытайтесь нас спасти. Храни вас Господь, ребята.
Страшный взрыв потряс "Ладогу". Горящая "Куинси", уходящая в пламени пожара под воду, подсветила место трагедии.
Самолеты, словно коршуны, падали из темноты камнем, осыпая транспорты бомбами и пулями.
Страха у меня уже не было, только злость и отчаяние смертника, обреченного на гибель.
До шести часов утра шел бой с самолетами.
Из пятнадцати транспортов осталось десять, остальные были торпедированы или погибли под авиабомбами.
Подбирать с воды было почти некого – солярка из трюмов танкеров убивала попавших в воду.
На "Ладоге" в рубке уже не осталось целых стекол. Морская пыль оседала на губах, ветер выжимал слезу. Шторм усиливался, как и натиск вражеских самолетов.
- Коля - капитан дотронулся до моего плеча - боцман убит. Займи его место на баке у пулемета.
- Есть! - на лбу выступила испарина, было немного страшновато.
Лента, затвор на себя, палец на крючок.
- Пост один к бою готов! - доложился по рации я
- Принято - ответил капитан
- Заход с левого борта! - прокричала рация
Поворот и вот в прицеле появился самолет, заходящий на атаку.
Секунды ожидания и почти одновременно мой пулемет и стволы самолета начали изрыгать пламя. Пороховую гарь быстро сносило ветром в сторону.
Звон гильз, шум волн за бортом.
Спаренный "Эрликон" крупно вздрагивал, посылая пули навстречу самолету.
В какой-то миг я был готов поклясться, что видел ехидную усмешку на губах немецкого пилота.
Очередь прошла мимо.
- Хрен тебе! – ярость захлестнула меня и я орал как сумасшедший, поворачивая турель вслед самолету.
Грохот выстрелов уши уже не воспринимали.
Глаза неотрывно следили за хвостовым оперением самолета.
Вот! Вот! Черное тело "Мессера" вздрогнуло и за ним появился черный густой шлейф дыма.
- Что, съел, сука?! - радость распирала грудь
С "Парадиза"- транспорта, шедшего рядом, добавили свинца теряющему высоту самолету и "Мессер" дико ревя двигателем, тяжело плюхнулся в воду.
- Сбит!!!
Эта секундная радость как луч света в темноте. Значит, мы еще живы, мы можем бороться!
- Заход с правого борта! - Вновь ожила рация и тут же добавила - С кормы! С левого борта!
"Они решили нас достать" - мелькнула мысль
"Эрликон" скакал на станке, словно пес, пытающийся сорваться с цепи.
Стреляные гильзы напоминали бронзовый водопад.
Глаза резало от пороховой гари и нестерпимо хотелось пить.
От огненно-горячих стволов валил пар.
Очередной заход на атаку. Какой по счету? Третий? Пятый? Сотый?
Быстрый взгляд на часы - восемь утра.
Где этот эскорт шляется?
Я наклонился к ящику с патронами, но он был пуст. Тысяча патронов улетела, словно в трубу.
- Первый Главному - своего голоса не узнать - Закончились боеприпасы.
- Понял - голос капитана тоже звучал как чужой - Давай обратно в рубку.
Палуба скользкая от крови. У боевых постов, в нелепых позах тела, растерзанные пулями и осколками бомб. Внутри надстройки, что-то дымилось, тихо тлея. Но на это пока было наплевать – огня нет и слава Богу.
В рубке целого почти ни чего не осталось. В дырах в обшивке свистел ветер.
- Александр Петрович, матрос Васюков прибыл!
- Брось, Колька, придуряться - капитан устало махнул рукой - Не до политессов сейчас. Дуй в трюм и тащи боеприпасы к пулемету на спардеке.
- Есть - ноги легко понесли тело вниз
Корпус судна сотрясся, словно сухогруз напоролся на мель.
Страшный скрежет, крики и пар понеслись из машинного отделения.
- Я "Ладога". Я торпедирован - донесся до меня голос капитана из рубки.
Второй удар.
Сухогруз начал заваливаться на борт.
Рев самолетных моторов нарастал и сквозь обшивку впивались пули, убивая тех немногих, кто еще остался в живых.
Сзади и сбоку «Ладоги» загрохотали носовые пушки немецких подлодок, всплывших для полного уничтожения нашего поверженного сухогруза.
С шумом ледяная океанская вода рванулась вовнутрь надстройки "Ладоги".
Я рванулся вверх по палубам и трапам. Остаться внизу - верная гибель.
Вот и главная палуба.
В дверном проеме виден темный силуэт "Мессера" на фоне серого неба. С крыльев видны вспышки.
Пули стучали по металлу, оставляя в нем аккуратные дырочки.
Вода обняла мои ноги.
Чертовски холодно!
Внутри трюма с ужасным грохотом родился огненный цветок, разрывая в куски металл обшивки словно бумагу.
Взрывной волной меня подняло вверх на пару десятков метров.
Страшна и величественна была картина боя.
Транспорты среди волн, окутанные дымом и гарью, отпускающие во все стороны огненные полосы трассеров. Вспененная взрывами и пулями вода, несколько подводных лодок со свастикой на борту, стреляющих в упор по транспортам и десяток самолетов кружащих, словно коршуны надо всем этим.
- Очнулся я на американце-танкере. Спасибо ребятам, подобрали. А так бы утоп - Николай Леонтьевич вздыхает - Транспортов тогда дошло всего восемь штук и один потеряли, но он сам потом дошел.
- Повезло – соглашаюсь я
- Отбились – сердито бросает Леонтьевич – С тех пор и не люблю шторма - следов от перископа подлодок и самолетов за облаками не видно. Поганая погода.
© БеSпалева
