В далёком 96-м году, когда я был босоногим студентом, любил я искать приключения. И был у меня друг по кличке Щавель. Так вот, мы с Щавелем, как только появлялось свободное от учёбы время, сразу же находили себе новое приключение. На двоих мы купили, помню, раздолбанный «жигулёнок», чтобы можно было искать приключения на обширной территории и, будучи, парнями не криворукими, смастерили из него вполне рабочий автомобиль.
Так вот, 96-й год, январь, сессия закрыта, каникулы, делать нечего. Зима в тот год, помню выдалась не самая морозная, и на улице можно было даже лепить снежную бабу, так как температура была около нуля и снега было очень много. Сижу я в общежитии, леплю фигурки из пластилина. Вот уже больше пятнадцати лет прошло, но люблю это занятие до сих пор. Хотя сейчас это делаю зачастую чтобы успокоить психику, которая была безвозвратно искалечена в далёком 96-м...
Но, собственно, обо всё по порядку.
Сижу, значит, леплю фигурку. Как сейчас помню — смешного динозаврика в мотоциклетном шлеме. И тут в комнату влетает счастливый Щавель. В тот день он, наконец, добился девушки, за которой долго ухаживал, но радостный он был не по этому поводу. До Щавеля дошли слухи, что неподалёку от нашего города есть «деревня каннибалов». Я, естественно, рассмеялся в лицо Щавелю, сразу сказав, что это бред. Но Щавель настаивал на своём и изложил легенду.
Разруха в стране, обнищавшее поселение, спившиеся люди. Сначала с голода начали забивать и есть друг друга, потом начали промышлять тем, что мастерили на шоссе ловушки, чтобы грабить и есть несчастных ротозеев-автомобилистов. И пояснил ещё — мол, для человека человечье мясо — самое лучшее, и единожды попробовавший будет потом испытывать тягу к нему до смерти.
Я опять рассмеялся, но ради смеха согласился разведать, что там как. Щавель достал карту области и указал на ней, где находится поселение. Как сейчас помню название — село Лучезарное. А рядом ещё сёла Нижние Грязи и Весёлая Жизнь. «Весело там у них», — почёсывая затылок, сказал тогда я.
Не теряя времени даром, смели в рюкзак пару банок тушёнки, спички, бутылку водки (хоть сами и не пили, но всегда на всякий случай брали с собой), пару фонарей, сигнальную ракетницу и бжо. Бжо — это такая медная монетка с вычеканенной улыбающиеся мордашкой с обеих сторон. Нашли её в одном месте и с тех пор всегда таскали её с собой на удачу.
Отправились, чтобы было страшнее, специально под вечер. Ехать до Лучезарного нужно было чуть меньше часа.
И вот мы, не торопясь, весело болтая, ехали навстречу приключениям. Я тогда ещё начал смеяться, мол, вот уж бред, алкаши-каннибалы. Но Щавель сделался на редкость серьёзным и начал заверять меня, что во всё это верит, и что ему действительно страшно. А тем временем шоссе темнело, попутных машин было всё меньше, и обстановка сама собой становилась нагнетающей.
Щавель изложил план — оставляем машину где-то в районе Грязей и дальше окольными путями движемся к Лучезарному. Я, дабы не портить атмосферу, согласился с ним. Нужно же было погрузиться в ощущение кошмара и плохих предчувствий.
Так и я постепенно терял свой скептицизм и начинал задаваться вопросом: а что, если всё это правда? Если в городах население одичало, грабит и убивает друг друга пачками, то что творится в глубинке?
И вот, уже молча, каждый думая о своём, мы добрались до деревни Нижние Грязи. Свернули, не доезжая до неё метров триста, на просёлочную дорогу, чуть проехали по ней и оставили там машину. Одетые в берцы и камуфляж, двинулись через заросли к месту назначения.
Нижние Грязи полностью соответствовали своему названию. Сгорбившиеся домишки, развалившаяся ржавая детская площадка, замёрзшее дерьмо повсюду и горы мусора и снега. При этом ни единой живой души.
«Это с Лучезарного всех сожрали», — сказал я тогда, то ли в шутку, то ли серьёзно. Щавель в ответ нервно посмеялся. Разведав Грязи, небольшой посёлок, мы убедились, что он действительно вымер. И нам стало по-настоящему страшно. Отчасти от вида опустелых хуторов, отчасти оттого, что мы отчётливо чувствовали чьё-то присутствие.
Что-то живое бродило по селу, кроме нас.
«Наверное, это собаки», — решили мы.
Посовещавшись, обсуждая возможность вернуться к машине и уехать домой, подальше от этого проклятого места, мы решили таки дойти до конца. Напрасно — нужно было убираться оттуда так быстро, как мы только могли, не оглядываясь.
Пройдя через лесок, добрались до Лучезарного. Лучезарное ничем не отличалось от Грязей. Такое же заброшенное село, только без детской площадки. Признаков жизни также не наблюдалось. Кроме смутного ощущения чьего-то присутствия — но мы списали его на паранойю.
Одновременно облегчённо вздохнув и разочарованно сплюнув, мы решили перекурить и определиться, что делать дальше.
Казалось бы, вот оно — валите к машине и убирайтесь ко всем чертям. Но молодость и азарт не давали нам покоя. Мы решили забраться в какой-нибудь дом и заночевать там.
Взломать полусгнивший дом трудностей не составило. В доме ещё оставалась мебель. Мы принялись изучать покоящееся в доме добро. Кроме советской мебели, на первый взгляд ничего интересного не было. Но когда мы наткнулись на фотографии, по нашим телам пробежал холодок. Лица на всех фотографиях были размыты. На немногочисленных портретах на стенах — в том числе. Мы нашли в шкафу несколько семейных фотоальбомов, изучили все фотографии. Каждый раз одно и тоже. Взрослые, дети, старики — лиц не разобрать. Можно было понять, что в этом доме жила семейная пара с тремя детьми и одной старушкой. Кроме них, встречались фотографии ещё других родственников, но с лицами тоже была какая-то беда.
Любопытство разгоралось в нас. Мы взломали ещё один дом. Принялись искать ещё фотографии — и, к нашему ужасу, нашли. Та же история — лица размыты...
Перепугавшись не на шутку из-за этой чертовщины, мы решили от греха подальше убраться оттуда. Быстрым шагом мы направились к машине. Я шёл первым и что-то говорил, чтобы было не так страшно. Назад не оглядывался. И тут, замолкнув, я понял, что не слышу шагов Щавеля. Я обернулся — за мной никто не шёл.
Душа ушла в пятки, тело начала колотить дрожь, на глаза начали наворачиваться слёзы. Я пытался убедить себя, что Щавель меня разыгрывает.
Робко покричав его имя и не услышав ответа, я, проклиная свою судьбу, отправился на его поиски. Вернулся в Лучезарное. Первым делом я заглянул в тот самый дом, который мы взломали сначала. То, что я там увидел, заставило меня сначала оцепенеть от ужаса, затем бежать со всех ног.
Я увидел, что на полу сидит завёрнутая в лохмотья старуха и гладит лежащую на коленях отрубленную голову Щавеля.
Я бежал, как Форрест Гамп, быстрее, чем Хусейн Болт. Бежал, пока не споткнулся о корягу и не шмякнулся оземь. Тогда я оглянулся и понял, что меня преследуют. Тёмные силуэты приближались ко мне. Я собрал все силы и побежал ещё быстрее, чем раньше. Слышал чей-то зловещий смех. Бежал очень долго, чувствовал, что силы вот-вот покинут меня, но я не видел спасенья впереди. Только лес, тёмный лес. Я помнил, что через этот лес мы шли не так долго, я давно должен был уже выбежать к машине, но тьма не хотела расступаться передо мной. Я понял, что меня окружают. Отвратительные голоса и смех становились всё отчётливее.
У меня начало жутко колоть в печени и темнеть в глазах. Я потерял силы, упал и взвыл, как раненый зверь. Перед глазами всё плыло. Я слышал перешёптывания и смешки. Я начал сходить с ума. Услышал потрескивание кустов и приближающиеся шаги.
Дальше я погрузился в забытье.
Я помню, что во сне ко мне пришла моя прабабка, к которой я ездил каждое лето, будучи совсем ребёнком. Помню, что она во сне сказала мне: «Вот видишь, недаром я наложила на тебя оберег от тёмных сил».
И вот сейчас, шестнадцать лет спустя, я решил поведать эту историю. Кстати, у меня теперь вместо ног протезы.
Нашли меня тогда с обрубленными ногами на обочине неподалёку от Лучезарного. Как я не скончался от потери крови, заражения или прочих сопутствующих потере ног вещей — я не знаю. Как не знаю, что вообще тогда произошло. Тело Щавеля так и не нашли.
Никаких фотографий тоже никто не находил. Теперь по ночам в темноте я слышу эти перешёптывания и смех. Как только выключу свет и лягу в кровать, я снова оказываюсь в том лесу.
Я никому не говорю, что храню одну фотографию. Я получил её по почте, спустя сорок дней с той злополучной ночи. На ней запечатлены мы со Щавелем. Мы сидим в обнимку. В том самом доме в Лучезарном. Лица на фотографии размыты.
