Истории о любви или о той пронизывающей эмоции, которую мы все называем любовью, почти всегда начинаются красиво. Так и эта выглядела вполне себе, как в кино - с комком возле горла, в моменты расставания на несколько дней, с визгами от счастья при каждой встрече. Но все должно идти по плану.
Леха небрежно раскатал пару дорожек, вдохнул в носоглотку свою порцию счастья, доволно крякнул и сказал:
- Ну, что качели?
- Качели так качели, - кивнул Серега и достал бонг.
- А потом классика, - добавил я.
- Всенепременно, - согласились други.
Классикой мы называли ситуацию, когда кто-нибудь "внезапно" поднимал приличное колличество денег, и образовывался так называемый пул. Тогда поднявший звонил и говорил: "Есть сто пятьдесят на проеб".
Ну, и сто пятьдесят благополучно проебывались за пару дней. В классику входили: вещества, заряженный на всю дорогу и ожидающий мотор, алкоголь и девачки - если повезет честные, если не повезет дорогие падшие. Иногда даже не понятно, что лучше ибо на честных и бесплатных бабла всегда уходит больше, чем на падших. Какая-то несправедливость ящетаю.
Но все пошло не так. В первом же заведении, где пахло похотью и развратом, как-то так сильно мы убились, что ехать куда-то еще не представлялось более возможным. Алексей по этому поводу даже выдал невероятной глубины речь: "Что-то я в говно, я больше никуда не поеду", - и опечалился лицом на стол.
Когда по философским лицам и расфокусированным взглядам моих товарищей стало понятно, что "классика" сегодня явно не задалась, чья-то рука опустилась мне на плечо и девачко не очень приятной наружности, заговорщически прошептала на ухо: "Молодой человек, вы очень понравились мой подруге, но она стесьняется подойти, может вы подойдете?" А чо мне кабану, мне в принципе похуй, и я отправился за девачкой знакомиться с ее подругой.
Подошел и охуел. Сначала от степени опьянения подруги, потом от того какая она оказалась охуенная. Я когда таких девачек вижу, у меня даже мысли нет самому к ним подходить ибо сразу мысль: "У такой пиздатой по-любому кто-то есть. Если нет, такое уебище, как я ей точно не понравится, она то вон какая". Но тут я решил, раз она в говно, то вдруг с пьяных глаз я покажусь ей мачо, выебу, а утром сьебусь быстренько, пока она не заорала: "Ебаааать, кто ты страшная волосатая обезьяна, исчезни с глаз моих".
Потом помню только утро.
Я проснулся от ощущения, что меня пристально разглядывают. Открыл глаза, ее лицо передо мной, улыбается, проводит рукой по небритому фэйсу и шепотом спрашивает:
- Кто ты? - я попробовал вспомнить и честно ответить на вопрос, но будучи по-большому счету еще немножко в кал, вспомнил только имя.
- Я Гена, - прошамкал я пересохшим ртом. - А ты?
- Наташа, - ответила она и пошла видимо в сторону кухни, аппетитно виляя голым задом.
"Пиздец, утречко", - мелькнуло в голове, и я стал осматриваться вокруг, пытаясь осознать где я вообще блять.
Она принесла кофе. Села на край кровати.. и.. вообщем еблись мы почти неделю, выходя из квартиры только за сигаретами. Еду заказывали по телефону, на работы свои сообщили, что заболели какой-то смертельной болезнью, судя по симптомам лихорадкой эбола и бубонной чумой одновременно, и на хуй этот мир, он перестал существовать, уступив место образовавшейся внутри квартиры вселенной для двоих, в которой хотелось оставаться как можно дольше.
Дома у меня никогда не было. Ну, такого - настоящего, чтобы можно было прийти, закрыть дверь и сказать: "Все, идите на хуй, я в домике". Сьемные хаты, чужие хаты, куда пустят пожить, всегда так было. О причинах почему так сложилось расскажу как-нибудь в другой раз.
Прошло пару месяцев и Наташа угрожая убийством уговорила поселиться у нее. Тогда я еще не знал, что это будет именно тот опыт, после которого я пойму, что жить на территории женщины на постоянной основе - это пиздец и утопия. Но пока мне все казалось вполне охуенным.
Надо было сразу обращать внимание на маячки, которые семафорили мне: «Беги, блеать», - такие например как: пепельница должна стоять только в определенном месте, одеяло должно на кровати лежать определенным образом – что бы цветочки на пододеяльнике составляли осмысленный узор с цветочками на наволочках, что бы тарелки и чашки стояли, чуть ли не по ранжиру.
Я понимаю, почему мне это тогда не казалось полным пиздецом – когда перед глазами такие охуенные сиськи, жопа и сплошное мимими, вроде можно и потерпеть непонятные заморочки.
Но самое интересное началось потом. Оказалось, что у Наташи есть совершенно определенный план на жизнь, который существует не просто как гипотетические цели, а как расписанный чуть ли не по дням порядок действий. Где-то глобальных, как например: в одиннадцатом году она должна была забеременеть, ни годом раньше, ни годом позже, за год до этого она должна была сменить машину на какую-то там другую, и так далее.
Вроде, как и не плохо, такая себе распланированная жизнь, но что делать с коррективами, которые реальность иногда вносит в эти планы?
А корректив быть не должно. Ты же мужик, ты должен сделать так, что бы все ее планы осуществились именно тогда, когда она этого хочет. Интересовало ли ее, какие планы на жизнь у меня? Нет, ее больше волновало совпадение узора на пододеяльнике и наволочках.
В принципе, все это мне казалось чуть ли не милым, ну, девачка же, ну хорошая же, любовь же, но как-то так совпало, что как раз через месяц по Наташиному плану нужно было окна поменять, с пластиковых совсем пластиковых, на пластиковые какие-то дышащие блять, а я видите ли затеял смену работы, и попал в промежуток, когда бабла нихуя нет. И вот тебе любовь и перспективы на светлое будущее резко начали накрываться женским половым органом.
Жизнь превратилась в перманентные истерики, что все идет не по плану, что она не укладывается в какие-то графики, что не возможно так жить, что это даже и не жизнь вовсе, когда все идет не по плану и вообще узор на пододеяльнике не совпадает с узором на наволочках.
Смотрел я на нее, и не понимал, где та девочка, с которой так было хорошо, куда она подевалась и что это за уебище бьется в истерике.
Когда я в дверях обернулся, что бы посмотреть на нее еще раз, все что она сказала это: «Ты не должен сейчас уходить, это как-то не запланировано».
Я посмотрел через ее плечо на кровать, там как раз совпал узор, а на кухне я знаю – чашки с тарелками по ранжиру, и пепельница стоит там где надо.
© week-by-week
