Справа от дороги, на первой линии стоит дом, обнесенный двухметровым, глухим забором. Я часто еду мимо него, смотрю на крышу, покрытую мягкой черепицей, на маленькие мансардные окна-бойницы и думаю, что все-таки есть какая то красота в добротно сделанных зданиях. Вроде вот они, два рядом, почти одинаковых. И крыша, и водостоки, и даже окошки почти похожи. Но первый выглядит как конфетка, а второй, как вечный недострой. То ли дело в немного покосившемся водостоке, в неровно поставленных снегозадержателях на крыше, то ли в грязных стеклах окошек, то ли еще в каких неаккуратных мелочах. Но именно по ним и определяешь, что в первом доме живет настоящий хозяин, а во втором просто так, жилец-поживалец.
Кто жил в первом доме я не знал, да и самого дома из-за высокого забора видно не было, но оттуда регулярно слышалось властное покрикивание, иногда вперемешку с матерком, периодически стучал-визжал какой-то инструмент, иногда пахло шашлыками. В общем за забором протекала чужая, никому не интересная, чья то личная жизнь.
Намедни я опять проезжал мимо этого дома и не обратил бы на него внимания, если бы не колесо. Где поймал гвоздь-сотку, даже думать не хотелось, их тут навалом. А вот то, что у меня не было баллонного ключа, это был нехороший нюанс. Притулившись возле обочины, я вышел, с грустью посмотрел на спущенное переднее колесо и оглянулся.
Машина стояла как раз около того самого высокого забора, только забора в этот раз не было, а три замызганных работника выкапывали угловой столб, наверное, что бы выровнять его, или новый поставить. Чуть поодаль стоял, по-видимому, хозяин дома. Крепкий, невысокого роста мужик, лет пятидесяти, с коротким, седым бобриком на голове и смотрел, как работники, кряхтя и постанывая, втроем расшатывают столб. На лице хозяина бродила странная улыбка, что то между отвращением и удовлетворением и вообще, мне показалось, что он получает какое то неправильное удовольствие глядя, как трое худосочных азиатов делают работу которая явно им не под силу. Судя по лицам, это были граждане из какой то восточной республики, приехавшие подзаработать денег в всегда гостеприимную Россию.
Один из них был постарше, примерно возрастом с хозяина, может лет на десять постарше, а двое других лет сорока. Тот, который постарше периодически делал тем двоим замечания, отчего сам собой напрашивался вывод, что это бригадир.
- Ты чо, сссука делаешь! – хозяин резко подошел к бригадиру и несильно сунул ему кулак в скулу – Я тебе сказал, что бы аккуратно, а ты чо? И повторил жест с кулаком. Бригадир как то весь съежился, опустил голову и забормотал оправдательное. Хозяин перевел взгляд на остальных членов бригады, которые почуяв недоброе пытались спрятаться за бригадиром – И вас, недоноски, то же самое касается! Ноги вырву с корнем, ублюдки сраные!
Я поначалу хотел подойти, спросить ключ, отвернуть колесо, но глядя на взаимоотношения работников и работодателя, задумался. Скорее всего, тут та же самая, много раз прочитанная в инете ситуация, когда набирают гастарбайтеров, делают работу и не платят им. Мне трудно было представить, что хозяин, при таком отношении еще и платил бы им что то.
- Хорош, свиньи вонючие! – опять подал голос хозяин – А ну, бегом в свой свинарник! Пожрете быстренько и обратно за работу. Бригада шустренько посеменила в здание, которое напоминала деревенский сортир, ну, может чуть побольше.
Честно говоря, я давно не видел, что бы так, на ровном месте унижали людей. Заступаться за них я не собирался, но противно было конкретно. Я оглянулся. Из людей в поле зрения находился только этот рабовладелец все с той же глумливой усмешкой. Вариантов не было. Осторожно переступая кучки грязи я приблизился к нему. Стыдно признаться, но я был готов в любой момент дать деру с этого гостеприимного участка, тем более адекватность мужика, судя по всему, была далеко не на уровне нормы.
- Извините, меня колесо накрылось, а ключа нет. Не найдется?
- А почему и нет? Пошли, - хозяин повернулся ко мне спиной и направился к небольшой, добротной постройке из красного кирпича. Я, честно говоря, немного бздехая, направился за ним. В это время дверь домика, в которой юркнули гастарбайтеры приоткрылась и оттуда показалась грязная голова. Голова огляделась и, заметив хозяина хотела опять скрыться за дверью, но не успела. – Ты чо, сука немытая, не понял?! – мужик подскочил к двери и врезал по ней ногой в сине-белом кроссовке, - Я сказал – свиньям жрать и работать! Что то звонко хрустнуло, то ли в голове, то ли в двери, и дверь закрылась. За ней послышалась какая то возня и тихий говорок на непонятном языке.
- Погоди минутку, я щас, - Миха (как он позже представился мне) рывком открыл дверь и привычным жестом зарядил в полумрак ногой. Послышался глухой звук попадания ноги в человека и грохот падающего тела. – Я же вам, ублюдкам сказал, на своем поганом языке что бы не звука тут! Еще объяснить?!
Изнутри послышались робкие извинения и оправдания на чудовищно корявом русском.
- Скоты черножопые! – Миха сплюнул на землю и направился дальше. Я плелся за ним размышляя про рабов, рабовладельцев, про то, как наивные люди приехали в Большую Страну надеясь заработать денег и прокормить семьи оставшиеся дома, как они уезжали, прощались, какая надежда светилась в глазах провожающих, и как все это закончилось. И сколько еще вот таких «Мих» живот на просторах России… Теперь Миха мне казался не просто уродом, но еще уродом жестоким, циничным и бесчеловечным. Почти фашистом.
- Выбирай - Прервал мои размышления «фашист». В здании у него было, что то типа мастерской - маленькая циркулярка, полочки с инструментом, некоторые инструменты висели на вбитых в кирпич крючках. Все было аккуратно и чисто. Я подошел к стене и сразу увидел нужный мне баллонник. – Бери – Отвечая на мой вопросительный взгляд разрешил Миха.
Я взял. Но в голове все равно как то не вязалось Михина готовность помочь и его, почти звериная жестокость к, по сути, безобидным, гастарбайтерам.
И я решился. Я, вообще любопытный, а тут прямо аж распирало…
- Миш, а ты чего этих так прессуешь? Вроде работают, не отлынивают. Да и живут не сильно комфортно, - я кивнул на их жилье.
- Миротворец? – зло прищурился новый знакомый – Добрый? Миру мир, войне нет? Но мгновенно потух и опять превратился в нормального человека. А я уже приготовился рвануть от него.
- Есть время?
У меня время было навалом. Мы зашли в красиво оформленную беседку недалеко от рабочего барака. Миха, как буд то мы заранее договаривались, достал из ящика под сиденьем бутылку водка, миску с огурцами-помидорами и пару рюмок. На мои протесты, что я за рулем он только махнул рукой, типа не хочешь, не пей. Заставлять не буду.
… Мы жили спокойно и тихо. Я не пил, работал радиоинженером. Жена сидела дома с двухлетним сыном, старший ходил в школу. И вдруг все изменилось. Сначала не стало СССР, потом моей работы, потом… А потом к нам в квартиру пришли вот такие вонючие урюки и рассказали, кто теперь «хозяин тут» и кто тут мы. Радостно лыбясь расписывали, как нас будут убивать, всю семью зараз и всех русских потом. Но ушли никого не тронув. А потом пришли другие, с бешенным взглядом накурившихся нелюдей и с выпирающими отовсюду комплексами задроченных гаденышей. Били нас крепко. Сначала меня, а что бы я не сопротивлялся, держали нож под горлом старшего. Потом, когда я уже не шевелился, били жену, детей. Сколько животной злости и подлости я никогда не видел. Я, ладно. Но детей я им никогда не прощу. Хотя, можно сказать, мне повезло. Я знал многих, которые не смогли пережить те времена. Навсегда запомнил, как этот урюк, вытирая кровь, кровь моей семьи со своего халата, наставлял остальных, молодых. И, сволочь, специально на русском, что бы мы слышали. Мы, говорит, этих свиней всех прогоним и перережем, что бы землю нашу не поганили. А вы, сыновья мои, смотрите и учитесь.
Это, значит, папаша с великовозрастными детьми был. А я лежал на полу в кровище и смотрел на грязно-смуглые рожи ублюдков и жалел. О чем жалел, трудно сказать. Может о том, что не уехал отсюда, когда жена предлагала, может о том, что вообще сюда приехал, но, скорее всего о том, что нет сейчас в руке гранаты. Я бы зараз всю эту моджахедскую семейку к праотцам отправил.
Но ничего. Немного оклемались, где ночью, где днем когда нет людей, но добрались. Друзья помогли обосноваться, сделали документы, помогли с работой. Потихоньку начал обживаться. Вот участок приведу в порядок и привезу сюда своих, хватит им по съемным углам мыкаться.
- Так что получается, ты на этих заморышах зло срываешь? Они то тут при чем?
Миха опять как то недобро глянул на меня, махнул рюмку и, не закусывая, продолжил.
- Заработал денег на свой дом, ну, думаю, пора строится. Где взять гастарбайтеров, опять друзья подсказали. Тут оказывается есть целый рынок рабочей силы. Представляешь, подъезжаешь на машине и выбираешь, как рабов. Поначалу, даже противно стало, а потом оглядел я эту толпу и взял вот этих троих. Понимаешь, я не мог их не взять. Прямо перед глазами стоит этот ублюдок, поучающий сыновей, как гнать и резать «русских свиней». Он-то меня не узнал, а я его портрет на всю жизнь в своей душе вытатуировал. А земля то круглая, и Создатель все видит.
- Так ты им не сказал?
- Пока нет. Я и так в жизни слишком часто прощал. Пусть теперь прочувствуют результат своих поступков, пусть задумаются, за что им это все. Хотя думать, это не их хобби. Твари. И напоследок, когда я уже поставил запаску и отдавал ему баллонник, он сказал, с сожалением о несбыточности надежд и с надеждой, что когда-нибудь его слова сбудутся. Он сказал, что хорошо бы сделать так же, как и он, но в масштабах всей страны. И я не мог с ним не согласиться.
