А вот вы спрашиваете, почему наша деревня называется Париж?
А я вам отвечу - хрен его знает! Кто-то на Отечественную войну 1812-го кивает, кто-то намекает, что у нас Наполеон по выходным дням девок портил.
Не буду путаться в исторических реминисценциях, но девки у нас действительно красивые, упасть-отжаться.
Вот Наташку взять, Залупаеву. Вернее, это она в девичестве была Залупаева, а по четвертому покойному мужу Кочерыгина.
Это же не женщина, а огонь! Мадонна отдыхает на подтанцовке. Об нее многие деревенские мужики споткнулись. Ибо хороша, ведьма!
И друг мой, Василий, не устоял. Жениться, говорит, хочу.
И не смущает его порядковый номер супружества. Я, говорит, не суеверен.
А то, что в ее габаритные огни троих таких, как он, запихнуть можно, Васю не пугает. Оптимист, йопть!
У нас тут, в провинциях, нравы простые. На одном конце чихнули, на другом «будь здоров» скажут.
Свадьба – событие районного уровня. Приедет родня до глубокого колена: из соседней Халабуевки троюродные тетки седьмого киселя и бабушки внучатых племянниц. Может, из города какое забывшее историческую родину лицо пожалует. Одним словом, карнавал бразильский.
Так вот. Покуриваем мы с мужиками вечером у амбара, зубы точим. За Васю переживаем.
Предыдущий Натахин супружник был кровь с молоком: полтора метра росту, руки как лопатки саперные, грудь - колесом. И даже он тяготы брака смог только три года выносить – от инфаркта помер. Копал огород под картошку, двенадцать соток, на них и упал.
Неторопливо, значит, кости перемываем Василию, глядь - дед Макар вдоль вечернего проспекта рулит. Из клуба, вестимо. Картуз, сапоги от навоза отчищенные, в кармашке колокольчик полевой.
Веселенький такой.
Чего, спрашивает, грустите, чайки мои степные? Да вот, толкуем, теряем бойца.
Макар поначалу пригорюнился в бороду. Ох, блазнится мне, похаживал наш дедок к вдове от своей бабки, да карма у него для Наташки слабовата, по возрасту зрелому.
А потом – бац себя по лбу, да крепко так, даже три волоска на лысине подпрыгнули
- Мальчишник надо устраивать по такому поводу!
Мы переглянулись: – Какой еще… мальчишник?
А Макар нам снисходительно поясняет: - Праздник предсвадебный, мальчики отдельно, девочки отдельно. Дескать, надо за последнюю ночь все успеть, чтобы потом в браке не мучиться от несвершенности .
Мысль нам сразу понравилась. Но промозговать ее нужно бы основательно.
И тут Макар нас совсем добил:
- А еще стриптиз должен быть непременно на мальчишнике. Типа, танцы на столах! И не абы как, а с полной обнаженкой! А желающим еще и раздача секса бесплатно.
Ох ты, как нам понравилась идея эта. С бесплатным сексом, понятно, никому ничего не обломится. На столе у нас пока только тракторист Федор танцевал, когда в ресторане райцентра отъезд тещи домой обмывал.
Колян пошел мужиков оповещать - гулять на мальчишнике, так всей деревней. Хитрый Макар дунул к брачующемуся, обсказать идею, а мне, как самому обаятельному, поручили стриптизёрш искать.
Почесал я репу и думаю: это ж кого нам всей деревней хотелось бы без трусов увидеть?
Бабку Агафью отметаем сразу. Маню? Но ее стол никакой не выдержит, если ножки у стола козьи – сразу подломятся.
Клане муж не позволит, у Дуськи ноги кривые, Светку только в темноте по ночному каналу показывать - от простоты лица в кому впадёшь, у Танюхи сиськи мелковаты.
Мда, полная деревня баб, а стриптиз станцевать некому.
Иду по площади нашей главной, а навстречу гордость деревни, танцор Борька Фарисеев, рассекает. Он у нас по заграницам учился балетам всяким и преподавал хореографию желающим.
Потом ему какой-то завистник, как он туманно намекал, сломал ногу в трех местах, и карьера танцевальная накрылась деревенским сортиром. Но балет в жопе евонной все равно играет систематически. То под Шопена траву в огороде косит, то у колодца ласточку бабам показывает.
Завидел меня, лапкою замахал.
– Чего смурной такой, самогонный аппарат на профилактике? – подколол меня.
- А зубы ты все на месте носить не притомился? - ядовито у него спрашиваю. - А то сейчас помогу раскокать твой фарфоровый завод.
Понял Борюсик, что в заботе я, глазки голубые в кучку свел и намекает бровями: "может, по коньячку"? Знает, гадюка, чем за душу взять.
Рассиропился я за пятой стопкой..
- Так, мол, и так, - говорю. - Женщины нужны для стриптизу. Кандидатуры перебрал все - не подходят коровы под седло. А вечеринка без стриптизу - как родовой герб без девизу.
- Тю, - деловито говорит Борька. - Да на кой черт нам эти адские созданья? Обойдемся без слабого полу. Я тебе такой канкан прошуршу - Плисецкая будет от зависти пятки грызть!
- Ну, а раздеваться как будешь? - спрашиваю. – Ты же мужчина вроде пока еще?
- Нет проблем, - отвечает. – Найдем антураж женский, не дрейфь. У Мани возьму лифчик с взъемом сисечным, у Клавы - туфли сорок первого размера, ей деверь на похороны тещи дарил. У Натахи парик есть блондинистый. Помнишь, ей в городе нечаянно волосы выкрасили в зеленый цвет? Так она полгода в парике ходила.
Когда я оденусь, парик натяну и лицевую панель накрашу – хрен кто отличит меня от бабы! Они свою красоту именно так и творят: ресницы накладные, ногти–волосы нарощенные, сиськи силиконовые.
Я ему по голове постучал: - А раздеваться как собираешься, эротоман ты наш колхозный? У бабы ведь сиську вместе с лифчиком не снять. Да и в трусах у нее… не так богато, как у тебя.
Он задумался на минутку, а потом говорит: - После трех литров самогона вам будет по барабану - какие там у меня сиськи, накладные или родные. А не хочешь стриптизу по-деревенски, иди ищи Клавок Шиффер, для оголения на публике.
А мне коньячок уже так мозг увлажнил, что нет никакой возможности куда-то идти, кого-то искать.
- Ладно, - говорю, - хрен с тобой. Танцуй, Лебедь ты наш, Волочков Большого и Малого театров.
Плюнул да ушел.
Колян наутро в дверь скребется: - Нашел? Я киваю - нашел, мол.
Колян ухи любопытно растопырил, но я ему их прижал дверью аккуратно. Увидишь, говорю, как время наступит. А сам к Макару. Задачу ему поставил, самогон гнать позабористей. Хоть на конопле, но чтобы этот мальчишник мужикам запомнился смутно.
Решили дату банкету назначить за три дня до свадьбы. А то вдруг понравится, остановиться не сможем, а уже на свадьбу надо идти. Непорядок.
Приходим вечером в клуб, все расфуфыренные, Тихон, конюх, свой свадебный костюм надел, который у него в загашнике лежал двадцать лет. На похороны хранил. Пригодился костюмчик
За Макаром пыталась бабка его протиснуться, да фэйсконтролер Колян ее на пороге завернул: - Хиляй, бабка, тут мужские зрелища планируются. А то спать плохо будешь.
Клуб принарядили: фонарики да свечки-веночки развешали по моим указаниям.
Это чтобы яркий свет не включать. На случай, если макаровское зелье не сработает на остроте зрения парижан. Душевно вышло, как на кладбище.
Вздрогнули по первой-второй-третьей. Песню спели свадебную. «Каким ты был, таким ты и остался», под баян тихоновский да балалайку коляновскую.
Прослезился новобрачный, пенсне протер и проникновенно обратился к народу. Как действительно при смерти человек.
- Ухожу от вас, родные мои, в суровый мир регистрированного брака, не поминайте лихом…
И понеслось. Вася у нас поговорить не дурак. Минут десять послушали, потом крякнули и наливать начали.
Через полчаса застольной речи счастливого жениха заскучалось.
Дискотеку обычную включили, «Аварию».
Чувствую, у всех на языке вопрос вращается "а где же стриптиз"?
Матюкнулся вполголоса, отправился за стриптизершей в гримерную – сарай за клубом.
Лучше бы я остался дома.
На Борьке плотно, в облипку, сидело платье красного цвета в пол с разрезом до макушки ляжки. На голове белыми патлами светился платиновый парик а-ля Мэрилин Монро, наряд завершали черные сетчатые чулки и шпильки на ногах 41-го размера.
Фак твою так и разэтак !
Но делать нечего. Из меня женщина получится еще гаже, чем из Фарисеева. Отступать некуда, за нами – Москва.
Распахиваю дверь и объявляю: - Прима-балерина нашей эстрады - Барбара Фрейзер!
А сам быстро тушу фонарики лишние. Дева Мария, богородица, пронеси.
Дверь медленно, со скрипом открывается и оттуда, с плавным зазывным покачиванием высовывается нога в черном чулке. Длинная и стройная, но без прочего тулова.
Мужики заерзали и запереглядывались. Колян мне показывает палец оттопыренный большой – зашибок стриптиз!
Загремела зажигательная иностранная попса, и на сцену колхозного клуба выплыла «стриптизерша».
Ресницы в челку «блонд» упираются, грудь – в подбородок, разрез от бедра - мечта всех деревенских собак!
И давай вертеть кормой и сиськами. Вот только сиськи почему-то вращаются вразнобой, расфазированно. Причем одна взлетает выше другой.
Ну да черт с ним, все равно - красота!
Мужики свистят, хлопают, за жопу ущипнуть пытаются, когда звезда проносится мимо по сцене.
Да, это был звездный час Фарисеева.
Впрочем, какой там час?! На 19-ой минуте вращения туловом Борюсик цепляет верхней левой сиськой свечку на окне, та падает вместе с веночком, который к вечеру стал суше колхозного стога после двух месяцев жары без дождей.
Веночек прихватил за собой веселенькую тюлевую шторку, шторка обрушила гардину, гардина – задела свечки на крайнем столе. Оттуда шарахнулись мужики с самогоном в стаканах, выплеснув жидкость в огонь…
А макаровский самогон – это вам не дезодорант «Рексона». Заполыхало любо-дорого!
Все ломанулись к выходу, роняя стулья и бутылки. Новобрачный ползал у сцены, пытаясь найти свое пенсне. В углу кто-то жалобно блеял. Козла, что ли на мальчишник привели?
Только Фарисеев в упоении крутил свои эротические па, пытаясь сползти по стене, как по шесту
Пожар он заметил только тогда, когда загорелась верхняя левая сиська.
С отнюдь неженским воплем, на манер Тарзана:
- Караул! Горим, ебать ваш Париж! - Борька проломился через толпу мужиков, продырявив по дороге шпильками пару-тройку мужских ступней в парадных ботинках.
Клуб сгорел на корню. Мы так и говорим теперь: а помнишь, клуб стриптизом спалили? Ну, так это было, когда Натаха в пятый раз замуж выходила.
© паласатое
