В прошлом году, перед новым годом, зимой, в моём доме нахуй вырубила свет какая–то скотина. В связи с этим я накатил пятачину и отправился подышать воздухом во внешний мир.
На улице было снежно и по — предновогоднему тоскливо. Небольшая группа детей на детской площадке лепила снеговика или я хуйзнаит снежную бабу. Издалека первичные половые признаки снежной постройки я разглядеть не смог, а ближе подходить ломало. К тому же, современные дети могли запросто дать пизды празднослоняющемуся по их площадке незнакомому дядьке.
А ведь были блять Времена! Яебу. Эх, помнится, с моим другом Семёном мы, выхлебав по случаю Первого Снега в темной обоссаной парадной по пузырю портвейна, выбегали, радостно щурясь, на поиски детских снеговиков. Задорно матюкаясь, бежали мы наперегонки к возвышавшемуся в ночи кособокой фигурке с морковкой вместо носа и не было счастья большего, чем ловко разрушить результат многочасового коллективного детского труда особым, ни с чем несравнимым ударом ноги с разворота!
Однако, всему хорошему неизбежно наступает пиздец.
Тот злополучный снеговик выгодно отличался от своих грязно–белых собратьев акварельными узорами, щедро нанесенными на его облапанную замерзшими ладошками тушку. Я заметил его первым, но подлый ублюдак Семен поставил мне подножку, из–за чего я зарылся ебалом в сугроб, потеряв драгоценные секунды.
С оглушительным молодецким рёвом Семен с разворота обрушил ногу, затянутую в песдатый офицерский омоновский ботинок, в бочину снеговика…
Только пропитанные акварельками кусочки снега напоминали о покойном снеговике. Жалобно стонал Семен. Хитрые дошколята слепили снеговика вокруг металлического полутораметрового столба.
Я ржал так, что суко чуть не обоссалса.
В дальнейшем все сделалось хуёво. Семен, как выяснилось, сломал себе ногу, из–за чего проебал подготовительные экзамены в универ. Весной того–же года его призвали служить в десантно –штурмовой батальон, где ему кхуям отбили последний мозг, сиротливо лежавший на дне его черепной коробки. Позже, дембельнувшись, он нассавшись синькой фтруху зарезал своего соседа и отправился в тюрьму.
Пятая сигарета закончила свое существование под моим каблуком. Дети погнали вдаль приблудившуюся откуда–то из темных дворов рыжую собаку. Я неспешно подошел к снеговику и заглянул в его сделанные из пивных пробок глаза. Снеговик молчал. Я тоже.
Секунды падали между нами, тяжелые и мокрые, как глыбы снега.
В темноте казалось, что он злорадно скалится.
Я не стал разрушать снеговика — просто обоссал его.
