Нормальная девочка годам уже к 25 должна перестать влюбляться в плохих мальчиков. У bad boys проблемы с алкоголем и наркотиками, депрессии и суицидальные мысли, склонность к садомазохизму - и главное, страстный роман с самим собой (а не с вами, как может показаться). Да, этот мальчик бывает феерически ярок, и вам кажется, что это пламя зажжено для вас. Но не обманывайтесь: в тот момент когда, как вы думаете, он переживает бесконечно мучительное падение в чорную-чорную бездну, что-то внутри него скалится и хохочет.
Особенно любят плохих мальчиков русские девочки. Вот, кажется, дай ей чистого и милого джентльмена с прекрасной работой и мамой-профессором - все равно убежит к "Ванье", который непременно "несчастен" и которого надо "спасать", всячески "вытягивая" и повторяя "без меня он погибнет". (Девочки, скажите, не правда ли, когда вы прочли "чистый и милый джентльмен", вы сразу почувствовали оскомину на языке? А при слове "спасать" теплая и сладкая тяжесть не разлилась ли у вас в животе?)
Это плохо. Это очень-очень плохо. Чем сложнее женщина, тем более сложные построения она изобретает для прикрытия нехитрой истины: я совсем не умею любить, а вот жалеть - сколько угодно. Пораженный метастазами русской литературы мозг услужливо предлагает ей правильные картинки - вот Сонечка Мармеладова едет за Раскольниковым в Сибирь. Вот Дарья Шатова покорно плетется за Ставрогиным туда, где они, возможно, проведут остаток своих дней, любуясь на "огромного злого паука в человеческий рост". А вот Лиза Дроздова говорит Ставорогину: а я не хочу ходить за вами, как за безногим, я хочу в Петербурге жить и визиты делать.
Ах, визиты делать? Ну так умри.
Джентльмены! Знайте, что, женившись на интеллигентной русской барышне, вы слишком рискуете. Да, поначалу она будет добра, нежна и остроумна. Вы можете повезти ее осенью в Тоскану, купить ей на Слоан стрит дивное струящееся платье, гулять с ней по набережной Круазетт - в общем, всячески "делать визиты". Но все это так бесполезно и безнадежно! Ведь она на самом деле, дрожа, ждет, что вы отведете ее в то самое страшное место, где до конца дней вдвоем будете любоваться на "злого паука в человеческий рост". В конце концов она дождется - встретит своего "безногого", за которым можно "ходить", и тогда в ней включится "дарья шатова" - глухое, слепое ко всему, безжалостное сострадание. Тут же, на набережной, она бросит вас и уйдет, не оглядываясь: "ведь я ЕМУ нужна!"
"А мне, как же мне?" - спросите вы, трепеща и замирая.
"А у тебя и без меня все будет хорошо, милый!"
И останется вам только перелистывать Dostoeffsky за столиком тротуарного кафе, однообразно вопрошая: за что?
В общем, женитесь на немках, господа.
