Давно привык – все самое лучшее всегда достается мне. Опять окружающая природа, точнее - чахлый березнячок на краю поселка, подарила очередную встречу с прекрасным. На этот раз уникальную в наши дни удачу, ознакомиться с бредом кристальной чистоты и прочности, самостоятельно развивавшимся годами без вмешательства нашей психиатрии.
Солдаты из соседней воинской части прочесывали близлежащий лесок. Последние дни там раздавались женские крики, стоны, иногда плач или смех. По ночам звуки мешали бойцам спокойно спать, пробуждая фантазии. Командование обеспокоилось, построило взвод в шеренгу и отправило на поиски источника. В землянке, оборудованной из полуосыпавшегося окопчика, толи времен великой войны, толи выкопанного позже на учениях, обнаружили существо женского пола, на вид лет тридцати – тридцати пяти. Существо носило человеческую одежду, на удивление опрятного вида, единственной странностью которой была армейская маска на лице, с прорезями для глаз. Одетые в такие маски персонажи ныне постоянно мелькают в телевизоре, разве что у нашего она была более плотной, из нескольких слоев ткани. Как настоящий человек Мересьев, существо ползало на коленях по снегу. Обе ступни были отморожены.
Диалог выглядел примерно так.
-Как вас зовут?
Женщина представилась, назвала возраст, домашний адрес, все верно, все соответствовало данным паспорта, найденного в кармане.
- Скажите, Светлана, а что вы делали в лесу?
- Я там живу. Уже несколько лет.
-- В землянке?
– Почему? В домике, я там домик построила, там рядом у меня банька, курятник недавно срубила, весной кур разведу.
– Нет там никакого домика, мы в этот лесок бухать ходим на праздники, никто там никакого домика не видел. – Вот и не видели, потому что пьете. А я не пью, поэтому и построила.
– А как же ноги? – А что ноги? Ноги не мои.
– Понятно, что теперь уже не ваши. Отморозила.
– Да просто печку было не растопить, и на снегу огонь никак не разгорался, холодно.
– Слушай, ты не пьешь, а?
– Нет, доктор, вообще почти не пью, ну очень редко. Да и денег у меня нет, вот, мне всех гостей кормить надо.
– А чего тебе дома не живется, у тебя ведь квартира есть, совсем рядом.
– Я ее брату оставила. Нет, он меня не выгнал, просто им тяжело со мной, ко мне много народа приходит. А у него двое детей, им еще рано такие вещи слушать. Вот я и ушла в лес жить.
– А кто к тебе приходит?
– Многие приходят. Ну вы понимаете, они сначала мне снятся, как бы во сне. А потом нет, потом приходят, и у меня внутри кто-то постоянно есть.
– А что они там делают? Разговаривают?
– Нет, чаще молчат, но они там трахаются. Ну то есть, как бы это сказать, они у меня там внутри сексом занимаются. Иногда так активно, что все из меня наружу вытекает.
Становится интересно, включаю диктофон, порадовать знакомых психиатров. Дальше идет точная расшифровка записи.
– А ты их знаешь?
– Многих знаю, сначала отец с матерью приходили, покойные. Но им же больше негде, это понятно. Потом друзья, все знают, у меня всегда свободно, места всем хватит.
– Так они снились тебе или на самом деле приходили?
– Сначала снились, потом на самом деле. Ну я же чувствую, все же наружу из меня выходит. Хотите покажу?
– Нет, не хочу! Получается, что ты просто какое-то вместилище порока. А теперь, только честно, ты когда последний раз в дурдоме лечилась?
– Ни разу не лечилась, я что, ненормальная?
- И что, ни разу никогда не была в Скворечнике? Вы же по прописке, кажется должны туда?
– Нет, была, но я сама туда приходила, одного профессора искала.
– Значит, все-таки была? А на учете в диспансере не состоишь?
– Нет, не состою. Что, вы меня за ненормальную принимаете?
– И водки не пьешь?
– Нет, не пью.
– Слушай, а ты мне не врешь, а? Ты что, будешь утверждать, что с таким бредом ты ни разу не была в Скворечнике? Я ведь сейчас проверю. Если тебе в лесу надоело, ночевать негде, так и скажи, мы тебя все равно с отмороженными ногами положим в отделение.
Набираю номер приемного покоя психбольницы, беседую с дежурным врачом. Странно, но такая действительно не попадалась. Какое-то чудо. В наши дни, с таким бредом, и ни разу не столкнуться с психиатрией - невероятно.
– Ладно, говоришь, все же была в дурдоме? Что за профессор там тебе понадобился?
- Да, я туда прилетала. Искала профессора Кандинского…
– Чего?! Слушай, так ты может его начиталась, и теперь мне телегу задвигаешь?
– Я его не читала, я знаю, он давно умер, но мне говорили, что он хороший доктор. Я его на том свете искала.
– Нашла?
- Нет пока, но найду обязательно, теперь я знаю, где он....
Пиздец полный. Вопрос только в том, что делать с такой красотой. Ни один дурдом не возьмет психа с отмороженными ногами. Ни одно хирургическое отделение не захочет держать у себя шизофреника. Ну до утра полежит в реанимации, а дальше? Ждать, когда отвалятся стопы, когда заживут ноги после ампутации?
– Слушай, а сейчас в тебе кто-нибудь трахается?
- Сейчас нет, сейчас у меня внутри двое мужчин…
- Педики, что ли?
- Нет, просто сидят, разговаривают, разве сами не чувствуете? Чувствуете запах пота? Он же явно мужской, вот понюхайте, - поднимает одну руку, - тут одним пахнет, а тут – другим.
– Не хочу, не знаю, может и мужской, но потеют мужики сильно. Ладно, давай анализ крови сделаем.
- Я не дам уколы делать, я знаю, вы своими уколами нормального человека в дурака превратите.
– Да нет, видишь – пустой шприц, мы только кровь из вены возьмем.
– А берите, вы мне в вену никогда не попадете, попробуйте, рука все равно не моя.
– А чья?
– Ну мужская же рука, разве не видно? Сейчас анализ ДНК сделаете, он покажет. Ой! Больно, и что, в вену попали? Странно, значит все же моя… Интересная мутация. Но если в вену попали, значит не моя.
– А еще вопрос. Ты на что там живешь? Работаешь? - Нет, не работаю. Там лес, как можно в лесу не прожить. Грибы, я на зиму заготовила. Ягоды. Прожить можно.
– Ладно, полежи до утра у меня. Согласна? Завтра психиатр придет.
Пришедший утром новый доктор-психиатр не разобралась в тонкостях душевной организации. Пожимая плечами, сказала, что я такого не видела никогда, только читала в книжках. Так и не смогла поверить, как человеку за много лет до сих пор удавалось избегать контактов с ее коллегами. Похоже, решила, что мы ее разыгрываем, подговорив пациентку, и даже показалось, что слегка обиделась. Уходя, попросила, если появятся родственники – прислать к ней. Родственники не появились. Мадам вместо одной ночи пролежала в реанимации 2 недели. Каждый день аккуратно по просьбе хирургов писала расписки, что отказывается от ампутации. Ноги не ее, и она не вправе распоряжаться чужой собственностью. Почему-то при ее виде постоянно вспоминался рекламный слоган: «Когда руками работают с душой….» Не помню, что там рекламировали, но представлялся некто в образе мясника, ковыряющийся в чьей-то душе огромными грязными руками. С этой нетронутой душой так никто еще и не поработал, ни руками, ни иными способами.
Только под шумок, поздним вечером, удалось отправить ее на отделение. Якобы в связи с отсутствием мест в реанимации. На самом деле, договорившись с дежурным хирургом обменять ее на сумасшедшую старуху с хирургического отделения. Пусть пока лежит там, один черт, убежать не сможет. Даже если ее гости и посоветуют ей выйти в окно, не дойдет.
