Худой мир лучше доброй ссоры – сказал кто-то и был тысячу раз прав, он наверно не раз думал, прежде чем озвучить такое, сотню дней не спал, дабы сформулировать подобное, жаль только, что Аня, мое солнце, об этом не слышала, не ведала, не дышала этим. У нее был свой взгляд на наш мир, такой хрупкий и порочный.
Узнав мою слабину, она стала давить в самый центр, в сердцевину ее образования. В чем была суть подобных суждений? Секс, ебля, изнурение моей совести. Поняв, что соединение наших тел – единственное наше спасение, моя девушка начала использовать сие знание по полной.
Она меня заебала. Физически. Смешно? Так смейся. Но тут нужно было понять - помимо учебы в универе, я еще и работал, Аня также училась и работала, это значило, что чаще всего наши графики соприкасались только в десять или одиннадцать часов вечера – пара приветственных поцелуев и домой, пара известных выражений или поесть, и мы уже лежали в постели, а дальше? Дальше моя Аня решала, что нужно мне лишь одно (отчасти была права) – ебля.
Сумасшествие или что, но взяла она себе за правило, что каждый день нам нужно ебаться. Нет, это не всегда было весело или в охотку, я уставал, и все же мне нравилось все это, типа, я же мужик, я должен удовлетворять свою даму. МУЖИК! Девушка просит, и кто я такой, чтобы отказать? Один раз или два, или три – кто выбирает? Сиськи-то рядом! Или кто спрашивает, что в восемь утра нужно быть на паре или на работе - как график совпадет. С утра ей тоже хотелось. При этом (при всем) мне позволялось делать все, что я до этого только на родительских видеокассетах видел, ты можешь такое представить? Конечно, куда мне было отказаться, нет, никакой экзотики, но столько секса в двадцать лет у студента, я соглашался, я беспрекословно соглашался со всеми условиями участия в этом.
Одежда чуть обвисла на мне, немного исхудал я или типа того, но тогда мне казалось, что я живу, и она живет, и вообще вместе мы со всем справимся, а тут еще и сессия случилась, да исправно кончилась, и лето… Все было хорошо. Хорошо, пока не случился очередной заеб Ани, не могла она без этого, ее ли винить в этом или меня?
Мы отдыхали на базе отдыха, был ее день рождения. Как это бывает? Много выпивки и солнца, лето, мы все были так смелы и так ограничены в своих сомнениях, то есть им совсем не было места, было просто весело.
Вечерело, друзья ушли к понтону, я сидел у костра со своей одногруппницей (Аниной подругой) и говорил о чем-то. Аня сидела чуть поодаль, за столом и пила.
Я решил вернуться к своей девушке.
- Иди еби ее, раз тебе этого так хочется! – прокричала мне моя девушка.
- Аня, ты о чем?
- Я видела, как ты заигрывал с ней, ты хочешь ее выебать, я знаю.
- Завязывай, Анют…
- Пошел нахуй, мудак.
Аня толкнула меня и двинула в сторону соседнего домика – туда, где отдыхала группа молодежи, где в основном присутствовали лишь парни.
Я пошел следом за ней, ну не дело же, но она снова оттолкнула меня.
Блять.
Я решил вернуться к своей одногруппнице, но та, видимо почуяв неладное, направилась к нашим друзьям на понтон. Не в первой.
Куда было деваться мне? Я стоял у двери и смотрел на свою девушку, которая, к слову, взяла за руку одного из парней у соседнего домика и начала заигрывать с ним. Смешно им было и весело. Лето и воздух, голый торс и тела так рядом.
БЕЖАТЬ! Бежать прямо к ней, дать в ебало парню, расхерачить там все, - вертелось у меня в голове, но я как будто со стороны на все смотрел. Черт возьми, она САМА подошла к ним. Она сама все сделала. Мы будто бы в этом вечере застряли, я имею в виду, насколько это все было глупо – все мои телодвижения, и наши друзья были где-то там, далеко, и я бы один побежал бы ее спасть, от чего? Пустота – снова одолела меня, я схватился за входную, хлипкую дверь нашего домика, хлопнул ей со всей дури и прошел вовнутрь. Расшатанное стекло в нашей двери разбилось, кто-то обернулся, плевать, я пошел в нашу спальню, разделся и лег спать. Смешки где-то снаружи и громкая музыка. Пошла она нахуй. Я уже был одни, НАС уже не существовало. Прощаясь с ней, прощаясь со всем этим безумием, я укутался в одеяло.
Не прошло и двух минут.
Она ворвалась в комнату.
- Любимый! Любимый, ну, прости!
Аня залезла на кровать, залезла на меня.
- Любимый, ты же видишь, как это больно.
- Уйди.
- Ты сам виноват.
Переклинило.
- Пошла нахуй, - я ногами ее скинул с постели на пол.
- Ах, ты тварь, - крикнуло мое солнце и запрыгнуло на меня.
Она начал царапать мое лицо своими ногтями, бить кулаками в грудь.
- Сука, сука, сука!
Я пытался увернуться, но ебаное одеяло сковывало мои движения, будто я в западне оказался.
- Тварь, какая же ты тварь, - продолжала лупить меня Аня.
Мои руки вырвались наконец на свободу, и я снова повалил ее на пол, началась борьба.
- Блять.
- Тварь, ТВАРЬ, - она укусила меня за ухо.
Поднялся нешуточный крик, борьба продолжалась. Каким-то образом она снова оказалась сверху, снова вцепилось в мое ухо. Аня кусала его, а потом принялась целовать его, раз за разом, потом шею, ааааааа, потом грудь, еще! О господи, снова мы как будто были в клетке, ни людей, ни шепота, ни крика, она просто объяла меня поцелуями, страстью, похотью, я содрал с нее майку, тихо, только сопение и движения в сторону лучшего. Анюта знала! Она выкинула одеяло, она обезумела, мы занялись сексом – на грязном полу неустойчивого дома, в самом сердце какого-то неизвестного курорта. Не было меня опять, снова лишь МЫ!
На следующее утро мы помирились.
В следующий день мы катались на катамаранах, мы заехали достаточно далеко.
- Давай здесь, - сказала она.
И я снова знал, о чем это. С берега нас было не видать, вблизи никто не следовал взглядом. Аня взобралась на меня, я отодвинул низ ее купальника, снял купальные шорты. Снова в деле, снова мы занялись ЭТИМ.
Идея фикс, ключевой момент. Все вернулось обратно, все покатилось вниз. Ебля, ебля и секс. Выверни эти слова или составь анаграмму, поймешь, как это случалось. Раз за разом, вновь и вновь. Вновь и вновь. Обыденность в сладком. Я был на коне (на самом деле на Ане).
Мне нравилось это, мне все возвращалось. Хорошо вроде бы, но все же был и минус. С той самой поры, с поездки на базу отдыха, в Ане внезапно проснулось чувство ревности. Нет, это не было обычным чувством, нет, это не было приятной заботой или привязанностью и проявлением любви, скорее, жгучее траханье мозгов, абсолютное атрофирование логики, восприятия реальности и чувств.
Я не то, что не мог говорить о девушках, не то, что не мог смотреть на них, мне не следовало даже хоть краем слова задевать этот термин, вспоминать хоть чье-нибудь имя (либо упоминать его всуе). Умри или отруби себе яйца, тут выход был один, ходить по тонкой, что я и делал, зачем? Да черт его знает, уже год мы были вместе, мне как-то все это в привычку вошло, вроде, такими и должны быть отношения, при этом я будто сам умом тронулся и также стал ревновать ее к каждому столбу.
Два ебаната на выкате выглядели так – она мне предъявляла свои претензии по поводу того, что я отметил формы Анджелины Джоли в каком-то фильме, я же отвечал ей тем, что пару месяцев назад она упоминала о выдающейся фигуре своего начальника. Мы ссорились. Аня могла закричать в любой момент, ударить меня сумкой, остановиться посреди улицы, я отвечал ей своими упреками в ответ. А уж если со мной рядом оказывалась знакомая, случайный взгляд оной или невинное женское «привет» - доставалось не только мне. Красота.
На встрече нового года Аня не поделила что-то и подралась со своей лучшей подругой, я уже спал в это время, внезапно услышал женские крики и шум на кухне, побежал туда, и хотя народу там было немало, я уже ТОЧНО знал, кто является участником этих разборок.
На голом сексе, утехах или чем-то еще мы продержались около семи месяцев после ее злополучного дня рождения. Мне было смешно порой, мне было непонятно (чаще) – такая девушка, как она может сомневаться, что я променяю ЕЕ, с ее-то фигурой, с нашей привязанностью, на кого-то другого, да еще и при подобном секс-марафоне, при всей этой закрученности яиц и гаек, даже если б я захотел… У меня бы просто сил не хватило на другую. Не это мне нужно было.
А потом то ли голод меня замучил, то ли что-то еще, но в одно прекрасное утро я проснулся (в одиночестве) и понял/прозрел/очнулся – пора заканчивать. Полтора года безумства, полтора года безликой радости не ведут ни к чему. Аня позвонила ближе к полудню.
- Привет, любимый, ну что – сегодня встретимся вечером?
- Нет.
- Не сегодня? А когда?
- Да вообще никогда, наверное.
- Что?
- Пока Аня.
Она позвонила еще несколько раз – я сбросил, еще несколько гневных смс’ок. Ничего. Кажется, поняла.
Через несколько дней Аня заехала ко мне и забрала свои вещи. Безумный взгляд, обиды.
Я не делал ничего после, ни с кем не встречался, никого не слушал. Жил или типа того. Грубо и скучно, но уж лучше так. Месяца на три меня хватило, до тех пор, пока Аня не позвонила снова.
Поздоровались, обменялись какими-то дежурными фразами, и тут она выпалила - «я была беременна и сделала аборт». Какого черта? «Максим, тебя не было рядом, не было, сволочь ты такая, а мне было так больно», - продолжила моя радость. Честно говоря, я растерялся… Как будто я мог что-то исправить, как будто она хоть как-то попыталась известить меня об этом всем ДО самой процедуры. Ведь можно было поступить и иначе.
- Я… я хочу встретиться, - сказала под конец Аня.
- Конечно.
Мы встретились. Мы очень долго говорили, и мне показалось даже, что она изменилась. Мне было жаль ее, жаль того, что я не был рядом. Какая цена всех этих глупостей, что были между нами, когда дело касается детей, будущего, всего, что может светить так ярко? Ну, почему я не был рядом?
- Чем я могу тебе помочь, Аня?
- Не знаю, пойдем прогуляемся…
Мы вышли из кафе, лето так близко, она взяла меня за руку.
- Знаешь, чего я хочу сейчас, Максим?
- Чего?
- Быть с тобой.
- Я буду с тобой, скажи, чего ты хочешь?
- Хочу тебя.
- Пойдем ко мне.
- Мне надо домой сегодня, мама ждет.
- Хорошо.
- Нет, не хорошо. Пойдем в подъезд.
- Что?.. Хорошо.
Надо ли говорить о том, что мы делали в подъезде на последнем этаже? Надо ли говорить, чего ей снова хотелось?
И, в конце концов, надо ли говорить о том, что мы снова стали встречаться? Все было иначе, да, все отдавало глупостью или тухлостью предыдущих, былых отношений… Вина – не средство для соединения, но на время и это работало. Мы почти не ссорились даже, я просто закрывал глаза на ее чудачества, мне стало все равно.
До осени.
Осень. Мы сидели в подъезде, старый прикол (помнит ли кто его?), мы пили пиво, играли на гитаре, дома, вроде, как и не ждали, а где-то нужно было греться. Впрочем, мы все могли пойти ко мне… Все было бы гораздо проще тогда. Тем не менее, отчего-то мы вспоминали былое время, сидели со старыми друзьями в подъезде, курили и играли на гитаре. В туалет мы бегали на улицу, там, рядом с домом, гаражи находились. Все веселились.
- Эй, кто из вас, суки, нассал в мусоропровод? – спросил внезапно выбежавший житель одной из местных квартир.
- Не мы, честно, мы тут просто сидим, греемся.
- Не врите мне, суки.
- Мы и не врем.
Кажется, ему этого хватило, он ушел обратно.
- Иди нахуй, дядя, - внезапно крикнула Аня, но, кажется, тот самый «дядя» этого не услышал. Мы переглянулись и продолжили общаться, мало ли? Мы точно знали, что за нами греха не было.
- Держитесь суки, - вновь вынырнул из квартиры уже знакомый нам житель и направился к нам. Вид у него был устрашающий.
Он достал пистолет из-за пазухи и стал направлять на каждого из нас. «Что теперь скажете, суки, а? А?» - повторял он, - «кого теперь нахуй пошлете?»
- Спокойно-спокойно, мужик, мы уходим.
Дыхание глубже, мысли на место, мы решили уйти.
Вся компания побежала вниз, я засунул свою гитару в чехол и также направился вслед за ними. Аня бежала передо мной и кричала: «Крутой он, блять, со стволом-то, сука», потом еще – «олень ебаный», потом что-то еще. Это явно гневило нашего прогоняльщика, он спускался вслед за нами, пинал меня под зад или в гитару (все доставалось мне – ведь я бежал последним). Добежав до самого низа, я увидел, что он отстал. Время пришло, сомнения остыли, я почти был готов убить Аню. Серьезно – врезать ей или просто сделать больно. Я смотрел на нее со всей злостью, со всей ненавистью потерянных будней. Не меняются люди…
Она отвернулась.
И, кажется, что-то поняла. Мы снова стали чужими. Через пару дней она сама собрала вещи и как-то испарилась. Без слов или лишних действий. Что-то вроде – это я ушла первой, не ты.
Мы еще встретились на дне рождении моей одногруппницы – в то же самое время, когда все это и началось, только спустя два года. Все те же груди, все та же придурь по пьяни. На этот раз мы отдыхали на даче. Отчего-то Ане захотелось насолить. Конечно, ей это было сделать проще. Расставания никогда не проходят по щелчку пальцев, ты всегда что-то еще чувствуешь, и она как всегда била в самое сердце – она стала заигрывать с одним из парней, присутствовавших на вечеринке. Делала это нарочно, наглядно. Зачем? Хуй его знает, не поймешь и не выучишь их никогда.
Улыбаясь и смеясь, она двигалась ближе к НЕМУ.
Черт, черт, черт!
Я взял ее за руку, отвел ее в дальнюю комнату и сказал, что сегодня она ночует со мной. Ухмылка.
Этой ночью мы спали вместе.
Спустя некоторое время я увидел «в контакте», что она начала встречаться с другим. Прошел Новый Год в одиночестве, потом зимние праздники, и отчего-то я затосковал, загрустил и начал вспоминать хорошее. Ох, блять, зачем? Всем было понятно, что наше расставание – это к лучшему. Но только не мне. Вдруг я начал воображать, что нам было ХОРОШО вместе, что вроде бы она и готовила вкусно (это правда), и сексом мы замечательно занималась (это правда), и грудь ее эта, да и вообще, мы всегда ладили (это ложь). Как же странно работает наш мозг, как же ловко порой все изворачивает память. Мне казалось, что это и есть любовь, сама ее суть, сравнить-то особо было не с чем, да и хотел ли я сравнивать? Я не мог даже подумать о том, чтобы познакомиться с кем-то еще, даже в мысли пустить кого-то другого. Пропал одним словом, дурак.
Надо ли говорить, как я обрадовался, когда она позвонила мне в начале февраля? История повторялась, снова звонок спустя время, снова я как будто бы ждал его. Стоит ли допустить мысль о том, что я еще надеялся на что-то?
- Привет, Максим, надо встретиться.
- Привет. Давай, когда?
- Давай четырнадцатого, в два часа на комсомольского.
- Давай.
Мы встретились и пошли в ближайшее кафе. Я заказал себе пиво, а Аня, к моему удивлению, отказалась от алкоголя.
- Ты знаешь, зачем я позвонила тебе, Максим?
- Нет, зачем?
- Я выхожу замуж.
Неприятно.
- И что?
- Ты, правда, ничего не знаешь? Тебе Катя (одногруппница) ничего не рассказывала?
- Нет. А что?
- Я беременна, от Антона, моего жениха.
Ухмылка, моя.
- И что?
- Максим, давай еще раз?
- Еще раз что?
- Займемся сексом. Ну, вроде, в последний раз. Будет хорошо.
- Спасибо, но нет.
- Ты подумай.
- Я подумал.
- Нет?
- Нет.
Мы посидели еще немного, поговорили о чем-то, потом разошлись. А я все думал о своей возможной будущей жене, о той, что будет носить моего ребенка, о моей свадьбе и о подобных просьбах моей потенциальной невесты, пытался поставить себя на место Ани, понять ее. Не получалось.
После этого случая я не встречался с ней больше.
Через месяц или около я познакомился с девушкой (так не похожей на Аню), появились другие заботы, голову мою стали занимать совсем иные мысли, слова и задачи. Прошло понемногу все то, что тревожило раньше, стало казаться каким-то очень далеким, будто и не со мной было. Улыбался я чаще и даже поспокойней как-то стал.
Отпустило.
©savaklava
