Их заметили уже у самых ворот, когда солнце клонилось к горизонту, окрашивая багровыми тенями серую каменную кладку стены.
Невысокий седой старик в грязном холщовом балахоне, с походным мешком через плечо, и девочка лет тринадцати, маленькая и щуплая.
Чужаков в городке не любили, но, согласно Последней Братской Конвенции, вынуждены были пускать путников за периметр, чтобы они могли напоить коней и переночевать.
- Деда, посмотри на ограду, - тихо сказала девочка своему спутнику. Старик внимательно разглядывал редкий частокол пик с насаженными на них головами. Все головы были женскими, с разинутыми в муках ртами и выколотыми глазами.
- Вижу, - глухо проворчал он и отвернулся от страшного зрелища, чтобы постучать рукояткой дорожного посоха в ворота.
- Цель путешествия? – отрывисто и грозно рявкнули из узкой бойницы окна.
- Паломничество, - смиренно ответил старик и подтолкнул девочку поближе к воротам. - Меня зовут Край. А это Варва, послушница из Храма Божьего Гнева. Исполняет зарок - пройти пешком до Серого Ущелья и вернуться обратно. Сроку месяц.
За дверью изумленно хрюкнули, потом лязгнули замками и цепями. Заскрипел-запел железный ворот, поднимающий металлическую решетку с прутьями-ножами.
Начальник стражи, сняв шлем, выглядел неприлично юно. Он старательно изображал бывалого воина, прошедшего огонь и воду, но любопытство, с которым он задавал вопросы, выдавало с головой новичка, который не покидал городских стен с рождения:
- Разве Храм – не выдумка? Никогда в жизни не видывал монахинь Гнева.
- Они выходят из монастыря только раз, для путешествия. Поэтому ты скорее увидишь черный свет или дождь из камней. Девочек выбирают раз в сто лет, следуя строгому ритуалу и предписаниям древних книг.
- Да как же вы одолели переход через Топи?
- У Варвы есть оберег, - ответил старик. - От злых духов защитит, а людей нам бояться нечего.
- Вот как? – посуровел стражник. - Ну это мы еще проверим. На прошлой неделе ночевали у Палашихи приезжие. Якобы из соседних Рагуль. А наутро глядь – во дворе кошка дохлая валяется. Жила себе, жила тринадцать лет, и - сдохла! Вечером еще была здоровой, в погребе крынку сметаны стрескала, а утром сдохла.
- И что? – не понял Край.
- Так ведьмы не любят кошек, - безмятежно пояснил юный стражник, поигрывая пряжкой ремня.
– Казнили мы их на рассвете. Чтобы неповадно.
Старик и девочка переглянулись.
- Рохля! Проводишь путников к старосте. Пусть Казепа думает, что с ними делать.
Огромный, пудов на восемь стражник, осклабился и сделал приглашающий жест рукой, мол, пройдемте, господа хорошие, праздничный банкет ждет.
- Послушница, говоришь…
Староста разглядывал девочку блестящими масляными глазками, перебирал в руках четки, изготовленные из благородного ясеня.
- А в чем суть этого вашего похода к святым местам? – полюбопытствовал он. – Слышал я, что Храм Божьего Гнева не дозволяет своим жрицам радостей тела?
- Обет вечного воздержания, - подтвердил старик сухо. – Нет милости иной, кроме милости Бога. А паломничество они совершают, чтобы принять в себя Его силу. Недостойная не дойдет, сгинет в пути.
- Разве слабые не могут войти в Его царство? – прищурился Казепа.
- Проводником Силы не может служить слабость.
- Вот оно что, - протянул староста. - Хитрая религия, однако. Стадо и пастыри?
Старик промолчал, зато девочка не утерпела, сказала звонко:
- Неведомы стаду дороги. В его же пользу, смотреть на поводыря.
- Ишь, языкатая, - удивился Казепа. – Маленькая, а острая.
Он повернулся к старику.
- В разных домах заночуете. Девчонка со мной останется.
- Побойся Гнева, Казепа, - тихо сказал Край.
- В этом городе нет иного гнева, кроме моего, старик. Рохля, сопроводи путника. Да проследи, чтобы по дороге не сбежал.
- У меня не сбегают, - хохотнул стражник и почесал увесистый кулак.
Девочка беспомощно смотрела, как старика, схватив за локти, выталкивают за порог. Он упирался каблуками в толстый овечий ковер, да куда там. Силы были явно неравны.
- Варва, зови его, зови! – закричал Край, и стук захлопнувшейся двери отсек все звуки снаружи.
- Хочешь остаться в живых, девочка? – ласково спросил староста, откладывая четки и приближаясь к послушнице. - Ты стадо, а я – твой пастырь.
- Какой ты пастырь? - отрезала Варва, отодвигаясь подальше от запаха топленого сала, который издавал староста, и окидывая его презрительным взглядом. - Жирный, ни на что не годный боров. И жизнь твоя закончится так же, как и у свиньи. В говне или огне.
- Ах, вот оно как, значит? – рассвирепел Казепа. – Маленькая сучка! Не хочешь добром, пойдешь силой. Чихал я на ваш монастырь и суеверия! Твой храм далеко, зато я рядом.
- Иди, иди, - толкал в спину старика стражник. – Ничего с ней не случится, монашкой твоей. Подумаешь, цаца. У нас тут в двенадцать уже замуж выдают девок. Не сотрется. Будет со старостой мила – глядишь, и золотишка в дорогу подкинет.
- Дурак ты, Рохля. Знаешь, что происходит с послушницами Храма, потерявшими невинность?
- Выпорют? – предположил гигант.
Край мрачно поглядел на него и промолчал. Остановился, оглянувшись на дом старосты. Он боялся озвучить вслух новость для неподготовленных ушей, что происходит с теми, кто покушается на невинность послушниц Храма
- На прошлой неделе были у нас тут проездом горожанки с Россыпей. Тоже староста им наш не приглянулся. Ишь, ведьмы, - проворчал стражник. – Пусть теперь на стене повисят. А ты шевелись, шевелись. А то хозяйка не накормит.
- Сколько вас тут проживает, в вашей Богом забытой цитадельке? - спросил старик, усмехнувшись.
- Восемнадцать тысяч, без шести человек, - гордо ответил Рохля. – На полном самообеспечении. Город пытались уже и осадами брать, за пару веков, и подкопы делать. Но нас так просто не возьмешь!
- Ох, дурак, - повторил Край. – Никогда не слышал, как гибнут города, в одночасье? Население тоже не понимало – за что?
- Я ведь добрый, но могу и разозлиться, - обиделся стражник и отвесил оплеуху, от которой у старика загудело в голове.
Ночью пошел дождь. Сначала в ставни хлестало водой, потом градом, потом камнями. Хозяйка дома, в котором ночевали Край и Рохля, испуганно голосила в своей спальне. Старик неподвижно сидел на кровати, повторяя про себя, через богатырский храп Рохли, молитвой «не оставь».
Когда камни начали пробивать крышу и падать на пол, стражник проснулся.
- Что за притча? - удивился он, почесывая заросшую волосом обширную грудь.
- Беги, дурак. Пока не поздно. Хотя… поздно.
Старик смотрел в разбитые окна, через которые на выбеленные доски пола падал черный свет. Мерцая и переливаясь, словно живой, черный огонь полз к людям, поджимавшим ноги. Поднимался вверх, как прилив, пока не покрыл человеческие фигуры с головой.
Край почувствовал легкое покалывание в груди. Потом тепло, потом жжение. Свет заливался в глаза, уши и рот, парализуя. Отключая от внешнего мира все органы чувств.
И наступила темнота.
Девочка шла по утреннему городу нагая, легко ступая по осколкам кирпичей и стеклянной крошке. Хлопали разбитые ставни домов, лаяли собаки, на чердаке испуганно визжала свинья, неведомо как попавшая под крышу.
Город был пуст и свободен от людей. По улицам бродили куры, козы и свиньи. Огромное количество свиней. Пятнистых, черных, рыжих, белых.
Девочка улыбалась, встряхивая волосами и подставляя лицо солнечным лучам.
- Варва! - Край крепко обнял худенькое тело, заворачивая девушку в портьеру, сдернутую с ближайшего окна.
- Я прошла Испытание, дед. Это было отвратительно. Хорошо, что оно случается только раз в жизни.
- Почему свиньи?
- Знаешь, я читала в летописях, что Города умирали по-разному. Были очищающие пожары, были потопы. Были болезни – чума и холера, дизентерия и оспа. Были войны, после которых оставались только фундаменты домов. И никогда не выживали люди… Пусть население этого города не погибнет. И даже оставит после себя потомство.
Край внимательно посмотрел девочке в глаза.
- Ты уверена, что это милосердное решение?
Она улыбнулась:
- Нет. Я даже не уверена, что оно правильное.
© паласатое
