Я жил на пятом этаже, Олеся на том же. Балконы наших квартир находились рядом, поэтому мы с Олесей часто пересекались, когда она выходила покурить. Она покурить, ну, а я поглазеть на нее. По дому Олеся ходила в трусах и майке «алкоголичке», чем неистово будоражила мое сознание.
Из-за нее я начал курить сигареты. Надо же мне было как-то казаться серьезным и взрослым. До кучи – это была причина, чтобы быть на балконе, когда она выходит покурить.
Я совсем не умел общаться с противоположным полом, что простительно в пятнадцать лет. Если бы я знал, что Олесе абсолютно все равно, умею я общаться или нет, было бы проще. Тем более она сама постоянно начинала говорить первой. Несла какую-то чушь. Про мужа, про то, что его постоянно не бывает дома, что она не знает чем себя занять. Если бы я сейчас услышал такой текст, то молча бы, сразу пошел за презервативами, но тогда мне были непонятны эти намеки.
Через недели две таких разговоров, Олеся поняла, что я, видимо, деревянный и позвала меня на чай.
- Чего мы постоянно на балконе разговариваем, заходи, сосед, чаю попьем, - улыбнулась она.
- Сейчас? – спросил я.
- Давай через пару часиков, а то у меня дома не прибрано, - сказала Олеся и умелым щелчком пальцев, пульнула с балкона сигарету.
Ровно через два часа я позвонил в дверь Олесиной квартиры.
- Пунктуальный, - она все так же была в трусах и майке алкоголичке.
- Да.. я .. просто, - начал я что-то мямлить.
- Проходи, - Кристина улыбнулась и пустила меня в квартиру.
По сравнению с нашей холупой, Кристина жила в хоромах. Я не знаю, кем работал ее муж, но упакована квартира была, по меркам девяностых годов, потрясающе.
В большой комнате, которую в совке обычно называли – «зал», на почетном месте стоял «видик». О, как я был впечатлен. Видеомагнитофон и целая полка с видеокассетами. В то время наличие «видика» в квартире считалось признаком несметного богатства. Я был уверен, что где-нибудь в шкафу у нее наверняка есть целый блок жвачек, не исключено, что самых желанных жвачек – «Turbo», вкладыши от которых я бережно коллекционировал, считал самым ценным, что у меня есть.
Если бы Олеся в тот момент знала, что я думаю не о ее чудесных сиськах, которые никак не могла скрыть майка, не о ее круглой жопе, а о жвачках, она бы сразу передумала пить со мной чай.
Мы прошли в «зал», где на низком стеклянном столике стояло две чашки, фарфоровый чайник и конфеты в хрустальной вазочке. Я уселся на диван, Олеся села рядом, налила чай.
- Ты с мамой живешь? – спросила она, словно не знала об этом.
- И с отчимом, - ответил я и швыркнул чаем.
- А отец где?
- Не знаю, делся куда-то, - ответил я искренне.
- Бывает, - с нескрываемым безразличием сказала Олеся. – А девушка у тебя есть?
- Нет, - засмущался я и добавил. – Пока, нет.
- Бывает, - Олеся поставила чашку на столик, потеряла интерес к моей семье, села рядом со мной. Меня словно током ударило, когда она взяла меня за руку.
- Слушай, ты же понял, зачем я тебя позвала, да?
Я понял, не смотря на то, что голова была забита мыслями о видике и жвачках. В голове понеслись картинки, которые я так хорошо изучил на порнографических игральных картах. Я предательски покрылся испариной от волнения.
Кристина уселась на меня сверху. По телу пробежал жар, когда прильнула теплым ртом к моим губам.
Надо ли рассказывать, что такое первый поцелуй? Не тот неумелый, когда не ты, не девочка не умеют целоваться, не тот невинный, который бывает у юных влюбленных, а настоящий, развратный, жаркий, влажный поцелуй возбужденной женщины.
Странно, но я совсем не растерялся, обнял Олесю, постепенно изучая руками ее тело.
Я никогда не забуду те первые впечатления, когда прикоснулся к женскому телу. Тогда я еще не знал, что больше никогда не испытаю подобного. Подсознательно всю жизнь в каждой женщине я буду искать это ощущение, эту дрожь новизны, но даже на миллиметр не стану ближе к этому первому ощущению, когда пульс учащается на столько, что сердце вот вот лопнет от волнения.
В какую-то секунду я испугался, что могу сделать что-нибудь не так, но Олеся полностью взяла ситуацию в свои руки, в рот, в задницу, между ног.
Мы трахались весь день. Организм в пятнадцать лет еще не отравлен никотином, алкоголем, веселящими веществами, неправильным питанием, поэтому уверенно загнал кровь куда надо и беспечно забыл, что ее оттуда нужно вернуть в остальной организм.
Олеся стонала, кричала, извивалась и абсолютно не собиралась успокаиваться. Наверное, мне повезло, что первой моей женщиной оказалась самка, которая предпочитает быть ведущей, поэтому получилось создать иллюзию опытного любовника. Может и не получилось, но судя по состоянию Олеси, ей все понравилось. По крайней мере, я себя тешил именно такими иллюзиями.
Когда мы окончательно выбились из сил, Олеся улеглась на диван, закурила. Я изучал руками ее тело. Она улыбалась, иногда убирала мою руку.
- Щекотно, - дай покурить, малолетка двадцатилетняя, потом будешь трахать как захочешь, - она по-кошачьи выгнула спину.
- Мне пятнадцать, - поправил я ее.
Олеся замерла. Глаза ее округлились до состояния суповых тарелок.
- Сколько?! – она вскочила с дивана, начала судорожно надевать майку с трусами. – Сколько тебе лет?
- Пятнадцать, - удивился я ее реакции.
- Блять, блять, блять, не может быть, - причитала Олеся. Почему ты мне сразу не сказал?
- Да я как-то не подумал. А зачем, - искренне удивился я.
- Как зачем?! – Кристина перешла на крик. – Ты же ребенок еще!
- Тебе не понравилось?
- Мне понравилось, - уже спокойней сказала Олеся, просто я не ожидала, что ты.. что ты. – Она замялась. – Слушай, только не рассказывай никому.
- Не расскажу, - я подошел к ней, развернул спиной ко мне, одну руку положил на живот, другой взял за шею и наклонил ее. Кристина выгнула спину, раздвинула ноги. Я спустил с нее трусы и с силой вставил ей между ног.
- Сука, что ты делаешь, малолетка, - она не сопротивлялась.
- Заткнись, неожиданно грубо сказал я.
- Выеби меня и уходи, - Олеся мучительно застонала.
Я поступил, как она просила.
Секс с Олесей изменил меня за один день. Нет, пресловутого ощущения, что я теперь мужчина не было. Изменилось какое-то ощущение себя. Мой комплекс неполноценности столкнулся с противоположной действительностью и стал требовать постоянного подтверждения того, что он не состоятелен. Надо ли говорить, что мои одноклассницы, в том числе беззаветная любовь – Юлечка, мгновенно перестали вызывать у меня интерес? Вдруг, неожиданно и четко я определил для себя, зачем вообще в этом мире есть женщины. Юношеский максимализм вывел аксиому – они есть для того, чтобы мне было хорошо.
С того времени книг в моей жизни стало еще больше. Их вообще было как-то слишком много всегда. Наверное, я прятался в них, потому что тот мир, который окружал меня в детстве, был, мягко говоря, не комильфо.
Когда мне было лет шесть, мать развелась с отцом, так что я его практически не помню. Жили мы тогда, по моему мнению, на краю земли. Республика Бурятия, на границе с Монголией в малюсеньком городке, в котором из достопримечательностей были: разрушенная комуняками церковь, кладбище и вездесущий песок, который наносило с монгольской пустыни Гоби.
http://week-by-week.livejournal.com/264886.html?style=mine#cutid1
