Сторожей было всего двое: Татьяна Ивановна, нестарая ещё женщина, уехавшая из города по состоянию здоровья, и Чара, немолодая уже ньюфаундлиха.
Хозяйство, которое они охраняли, было совсем небольшим. Три щитовых домика, летняя столовая под навесом и маленькая спортивная площадка. Соток пятнадцать площади, не больше. Принадлежали эти угодья, расположенные метрах в двухстах от озера, фирме, зарабатывающей на очистке городской воды.
Летом здесь всегда было людно и весело. А вот зимой Чара и Татьяна Ивановна куковали вдвоём.
Сторожихе платили пять тысяч рублей. Три тысячи выдавали на питание водолазихи.
Чара попала на базу отдыха случайно. Умер её хозяин, одинокий бухгалтер, работавший в этой же фирме. И собаку привезли Татьяне Ивановне. Пожалели животину. И спокойнее вдвоём.
Чара и женщина недолго присматривались друг к другу. Да и чего уж там. Выбирать не приходилось. Существа подневольные. Они теперь вместе смотрели по вечерам сериалы и новости. А когда сторожиха очищала подъезды к базе от снега, Чара ложилась на пригорке и наблюдала, нет ли в пределах видимости посторонних. Стоило появиться человеку или любопытной соседской кошке, раздавался громкий басовитый лай. Нет, собака не вскакивала и не бежала навстречу опасности. Достаточно было её мощного предупреждающего окрика, чтобы горизонт тут же очищался.
Отношения наладились. Вот только один, впрочем, самый важный вопрос терзал хозяйку. Татьяне Ивановне постоянно казалось, что Чаре не нравится еда, которой она её кормит. Никто ж не знал, что ела водолазиха, живя у бухгалтера. И спросить было не у кого. А Чара не отказывалась ни от чего. Как только сторожиха накладывала что-нибудь в её миску, она, выждав паузу, чтобы не показать, как проголодалась, подходила и съедала всё. Суп, кашу, творог, кефир. Что сама ела хозяйка, то и собаке давала. Всё честно, пополам. Даже, наоборот, порции Чары были явно больше. Но в те мгновенья, когда собачина отходила от миски, её взгляд был печален. «Э-хе-хе», – будто бы говорила она.
У Татьяны Ивановны от этих «э-хе-хе» душа наизнанку выворачивалась. Кто держал собак, знает, как они умеют выражать глазами свои чувства.
Сторожиха посоветовалась со знающими людьми и поехала на рынок за говяжьими костями. Увидев цены на пустые голяшки, Татьяна Ивановна похолодела. Прикинув в уме свои возможности, она купила две блестящие косточки и небольшой, на полкило, кусочек грудинки на суп.
Вернувшись на базу, сторожиха, втайне гордясь собой, протянула Чаре голяшку. Та обнюхала лакомство, немного поразмыслила и осторожно взяла его зубами. Потом легла на свою подстилку, честно, несколько раз попыталась что-то соскрести с кости, но, убедившись, что кто-то очень тщательно проделал это до неё, положила на косточку голову и заснула.
«Оставила на десерт», – ласково подумала Татьяна Ивановна.
Вечером Чара поела каши, сходила в свой угол и вернулась с голяшкой, которую аккуратно положила в пустую миску. «Э-хе-хе» по-прежнему стояло в её глазах.
Сторожиха вздохнула и достала из холодильника грудинку, из которой завтра хотела наварить на неделю супа.
Счастливая собака схватила сырое мясо. В её глазах читалось «О-го-го!» и даже «Ну, ваще!»
«Придется ехать завтра за мясом, – раздумывала Татьяна Ивановна. – Если давать ей грамм по триста в день, как-нибудь протянем. Ну, откажусь от сдобного печенья. Перейду на сухари. Сахар покупать перестану. Варенье есть. Да и без мяса сама прекрасно обойдусь. Можно минтая купить».
С этими мыслями Татьяна Ивановна и заснула. Утром первое, что она увидела, это был кусок грудинки, лежащий на ней. Прямо поверх одеяла. Не весь, конечно. Чара отгрызла ровно половину.
Она сидела рядом с кроватью и весело смотрела на хозяйку. Взгляд водолазихи будто говорил: «Неправильно это, в одну харю кушать. Приятного аппетита, подруга».
В конце марта снежный покров, казавшийся вечным, стал на глазах оседать.
Ньюфаундлиха Чара и так-то почти всё время проводила во дворе. Она каждое утро раскапывала где-нибудь на солнечном месте ложбинку, ложилась туда и наблюдала за происходящим. Ей хорошо видно было и суетящуюся по хозяйству Татьяну Ивановну, и мелькающие вдали, между деревьев, машины.
А теперь, когда на календаре заканчивался первый месяц весны, на пригорках, среди рыхлого снега, оттаяли первые чёрные проплешины. У Чары появилось ещё одно занятие. Она каждый день по нескольку раз обходила территорию, изучая оголяющуюся и пахнущую новой жизнью землю.
Им хорошо было вдвоём. Ни сторожиха, ни собака не любили шумных компаний. За весь снежный сезон, с ноября по март, всего лишь два раза приезжали сотрудники фирмы. Одна и та же компания, состоящая из директора, какого-то незнакомого гостя и двух девиц. В первый свой приезд, в начале марта, они истопили баню, нажарили мяса, что-то весело покричали в гостевом домике, переночевали и уехали. Татьяна Ивановна убирала за ними полдня, а вечером, у телевизора, со смехом сказала Чаре:
– Представляешь, они всё, что не доели, с собой увезли. Во, времена пошли. Только пару кусков хлеба оставили. Ну, я тебе и не предлагаю. Что ж, у нас с тобой своего хлеба нет, что ли? Одно хорошо, за уборку мне приплатили. Я завтра съезжу, на эту прибавку тебе гостинец куплю.
Чара не возражала против такого грамотного вложения премиальных. Но явно загрустила. Она не хотела расстраивать хозяйку. Утром, перед отъездом, гости отдали собаке остатки шашлыка. И она съела их, даже не подумав в тот момент о своей подруге. Язык и челюсти сработали мгновенно, опередив сознание. Да и что там было есть? На один зуб. Хорошо, Татьяна Ивановна чем-то занята была, не видела этого эгоистичного поступка своей воспитанницы.
А теперь, услышав о том, как сторожиха собирается распорядиться премией, Чара совсем заскучала. Мало того, что в одно лицо слопала шашлык. Он хоть был и холодный, но вполне. Правда, могли бы и не портить свинину специями и жаркой, но и так сошло. И что самое противное. Одна из девиц, дыхнув похмельно-никотиновым амбре, предложила Чаре свою дружбу. И даже попыталась поцеловать в нос. Только имидж дружелюбной, человеколюбивой породы не позволил водолазихе откусить гостье пол-лица. Чара лишь отвернула морду, чуть слышно рыкнув.
– Она со мной разговаривает, – счастливо икнула девица, потрепала собаку за ухом и пошла в дом. Там она собрала со всех тарелок недоеденный шашлык и принесла угощение Чаре.
Собаке до сих пор был противен тот её поступок. А от угрызений совести замучила изжога. Она с той поры уже выпила полведра воды. Татьяна Ивановна даже забеспокоилась, вспоминая, чем кормила сегодня подругу. «Суп, что ли, пересолила?» – подумала она.
А на следующее утро, заперев дом со спящей внутри после завтрака Чарой, сторожиха уехала на рынок.
На ужин Татьяна Ивановна торжественно вручила питомице кусок грудинки. Чара печально посмотрела на хозяйку и ушла в свой угол. Мясо осталось лежать в миске. Сторожиха не просто забеспокоилась. Она запаниковала. Убрав говядину, она слегка разогрела остатки супа и налила собаке. Водолазиха тут же подскочила и моментально расправилась с едой. Татьяна Ивановна снова предложила Чаре грудинку. Та опять отвернула морду, всем своим видом показывая, что ей это мясо до лампочки. Тогда сторожиха сообразила. Она на глазах у собаки разрезала грудинку ровно на две части и половину отдала ей. Не помогло! Чара с тем же презрением посмотрела на аппетитный кусок. Знала бы Татьяна Ивановна, чего ей это стоило!
В конце марта приехала та же компания. Чара сразу же сделала вид, что очень рада гостям.
В этот приезд случилось происшествие. Ну, как происшествие. Уже горели дрова в мангале. Уже после бани в натопленном домике гости выпили под какие-то закуски. Уже та самая девица, быстро опьянев, вспомнила о своей любви к животным и снова пыталась поцеловать сидящую во дворе рядом с мангалом Чару. И собака даже позволила той это сделать! На что не пойдёшь ради достижения высшей цели!
А гость директора, увидев, что его временная подруга целуется с собакой, велел девице умыться и тщательно почистить зубы. И даже пополоскать ротовое отверстие слабым раствором марганцовки. Брезгливый попался.
Как раз и угли поспели. Директор и его гость вышли насаживать подготовленное мясо на шампура. И не смогли найти тазик с мясом, стоящий на столике у мангала. Как сквозь землю провалился. Уже стемнело. И пропажу искали с фонариками. Подключилась даже перепуганная Татьяна Ивановна.
– Какие воры! – чуть не плакала она. – Тут же Чара!
Она хотела показать на собаку, но не обнаружила её. Покричала немного, но бесполезно. Водолазиха не откликалась.
Гости побегали немного, но быстро замёрзли и решили, что мясо вредно. Тем более, что стол в домике был завален другими закусками.
Утром, перед отъездом, директор зашёл в сторожку к Татьяне Ивановне. Покачивая головой, заглянул в холодильник.
–Вот чудеса, – сказал он. – Я же сам его мариновал.
Чара в ответ дружелюбно помахала хвостом. Сторожиха виновато пожала плечами и выдвинула версию:
– Тут, по соседству, бригада узбеков заселилась. Их на стройку какую-то привезли. Они маленькие такие, вечно голодные. Чара их знает уже, могла и не залаять.
- Они ж мусульмане, - сказал директор. – Свинину не едят.
- Эти, которые в России поживут, всё подряд кушать начинают, - произнесла сторожиха. – Они у себя дома мусульмане, а здесь – просто работяги.
– Ладно, – буркнул директор. – Переживём. Перед гостем только неудобно.
Он, директор, так-то неплохой мужик был. И Чару спас, когда её хозяин бывший умер.
Когда все разъехались, собака запросилась во двор. Минут через десять она стукнула лапой по двери снаружи. Это у них сигнал такой был. Типа, прогулка закончена, открывай. А в этот раз Чаре и не тявкнуть было. Пасть у неё занята была. В ней висел тазик с подмороженной за ночь свининой. Нарезанной на порционные кусочки и пересыпанной репчатым луком.
– Ты! – ахнула Татьяна Ивановна. Она подхватила тазик и поставила на стол. – И что мне теперь с этим делать?
Сторожиха достала редко используемый мобильный телефон и набрала номер директора.
– Да, Пал Петрович, Чарочка нашла где-то. Не успели, видно. Спугнула их. Нетронутое, Пал Петрович. Только подмёрзшее. Хорошо. Спасибо. Я не ем свинину. До свиданья.
Татьяна Ивановна пересыпала мясо в пакет и сунула его в морозилку. И тут её вдруг осенило.
– Это ты мне? – воскликнула она, глядя Чаре прямо в глаза. – Думаешь, я расстроилась, что они меня не угостили в прошлый раз? И поэтому грудинку не ела? А сейчас будешь?
Сторожиха распахнула холодильник и достала из вакуумного контейнера тот самый кусок говядины. Она уже устала его то замораживать, то снова размораживать. То есть, конечно, не один, а два куска. Татьяна Ивановна положила в собачью миску один из них. Мясо тут же исчезло в пасти у Чары. Тогда женщина положила в миску второй кусок.
Видели бы вы взгляд водолазихи! Теперь её совесть перед хозяйкой была чиста.
©Леонид Блох
