Проститутка

1996 год.
Полевой выход нашего полка на Чебаркульском полигоне подходил к концу.
Комбат поручил мне организовать перегон батальонной техники на железнодорожную станцию, где и начать погрузку этой техники на платформы.

Погрузка заняла у меня всю ночь, из происшествий могу только отметить эпизод с обитателем станции.
В самый разгар размахиваний руками и ора, направленных на предельно аккуратное размещение БТР-ов на платформах, меня кто-то тронул за плечо.
Я развернулся...
Передо мной стоял неизвестный мне полковник, который показывал рукой в сторону платформ с уже стоящей и закрепленной техникой.
Я автоматически поднял руку к шапке и от неожиданности проорал скороговоркой:
- Тааищ - полковник - лейтенант - Ветошкин - осуществляю - погрузку - техники - первого - батальона - на - эшелон!

Полкан поморщился, кивнул головой, показал еще раз на платформы с боевыми машинами и начал мне что-то объяснять...
В тот момент я подумал, что он, скорее всего, прошел какую-то войну по полной: с речью у него было не то чтобы не все в порядке... Скорее, он вообще не говорил, а булькал. Из его белькотания я вообще ничего не понял и осторожно переспросил:
- Вы не могли бы повторить, товарищ полковник?
После того, как он начал снова произносить какие-то звуки, мне, помнится, пришла в голову мысль: «Крепко же его приложило!»
Я уже собирался под каким-нибудь предлогом вообще избежать воспитательной беседы...

Но тут воротник бушлата офицера во время особо активного его жестикулирования приподнялся...
И я увидел, что на погонах над тремя большими полковничьими звездами красуется еще одна!
Закреплены они были так же, как у капитана, но были большими, как у старших офицеров!
Я ничего не понимал!
В голове в тот момент роились мысли: «Кто это? Капитан-полковник? Капитан четвертого ранга?»
В это время пробегавший мимо меня прапор с петлицами железнодорожных войск мне крикнул:
- Не боись, лейтенант! Это наш местный дурачок, прибился к станции, мы вот его кормим.
После чего забрал изрядно меня напугавшего дядю с собой. Чтобы тот не мешался под ногами.

В общем, за исключением этого случая погрузка прошла спокойно: никого не задавило, ни одна машина не упала с платформы, не было ни одного столкновения... Поэтому приехавший к месту погрузки утром комбат после моего рапорта поблагодарил меня и отправил отдыхать в офицерский вагон.

По пути в указанный вагон мне попалась какая-то будка - по всей видимости, использовавшаяся обычно как караульная. Из будки доносились странные визги, вопли и дружный мужской гогот!

Почувствовав неладное (слоны бухают, что ли?), я ворвался в будку...
Картину, представшую передо мной, я не забуду никогда.
Центром картины была голая грязная бабища неопределенного возраста, стоявшая посреди будки внаклон.

Со стороны ее головы располагался стол, на котором лежали остатки какого-то обеда: картошка с селедкой, поглощаемые девицей с явным аппетитом.
Со стороны же ее... тыла, так скажем... стояла очередь (очередь!!!) солдат, надеявшихся на удовлетворение своей похоти.

Мое появление местную путану, в отличие от стушевавшихся солдат, нисколько не смутило. Скорее всего, она подумала, что пришел очередной жаждущий женской ласки. Я думаю, что обед для нее был тогда гораздо важнее того, что происходит сзади. Как говорится, проституция - чисто еврейское занятие: ты продаешь то, что у тебя есть, а потом оно у тебя все равно есть.

В общем, оргию я прекратил парой окриков и тычков в адрес солдат. Ночная (точнее, утренняя) бабочка быстренько собралась, с сожалением посмотрела на остатки обеда на столе и убежала. В поисках пропитания, скорее всего. Солдаты грустно посмотрели ей вслед, зло - на меня, - и тоже разошлись.