Всё это чушь и наговоры. В России водку не пьют. Пусть нынче модные творцы даже не пытаются убедить, что пьют. В России водку кушают. Большими ложками тоски и вилками извечных ожиданий.
В городе «К» есть Дом культуры (ДК). Так исторически сложилось, что пьют наотмашь у нас как раз те, кто должен своим примером пропагандировать обратное.
В советское время, по разнарядке в ДК приезжали известные актеры и прочая эстрада. Наверное, для них это была ссылка, но для жителей праздник.
Такие визиты обрастали легендами. Разносили работники дома культуры. Самой живучей оказалась про Леонова.
В любое деревне есть своя эпическая личность, которую знают все, а то и не одна. Например, Храп. Толя Храпенков. Популярность приобрел благодаря виртуозному владению русским матом, золотым рукам и умению пить в количестве, но оставаться при памяти.
Бывают такие люди, которым нужно вообще запретить разговаривать без мата. Настолько изящными у них получаются фигуры речи. Храп составлял на лету такие конструкции как: пиздовыверт, а не баба, задрищенск полухуев (о соседе). Иногда, от его словоформ где-то в сибирской тайге дохли зайцы и осыпался кедр.
Евгений Павлович Леонов приехал в город "К" вместе с фильмом. Тут же был взят в оборот директором дома культуры, с которым пришлось много пить, обильно есть и передвигаться полуподвальными помещениями, чтобы не провоцировать работников дома культуры на излишнее общение.
Пока крутили кино, в щитовой что-то весело заискрилось и обесточило всё, что можно. Вызвали Храпа, подрабатывающего в доме культуры электриком.
С зажатым в зубах фонариком, Храп проверял наличие тока путем тыканья наугад. Странно, но у него получилось не только найти проблему, но и решить. Все это время в темноте прятались директор и Леонов. Евгений Павлович решил пошутить. На манер «доцента» рванул на груди рубаху: «Пасть порву, моргалы выколю», - стал приближаться к храпу. Тот не оценил кинематографичности момента, поэтому молча, правым хуком положил Леонова на бок: «Совсем ебнулся, задрищенск полухуев», - подытожил Храп и продолжил копаться в щитке.
За это в Доме культуры пили еще две недели, пока фильм крутили в кинотеатре. За искусство, за электричество, за Храпа, за Леонова.
Храпа стали уважать и бояться. Он чинил телевизоры, вставлял в электросчётчики шпильки, «чтобы меньше свет мотали» и крутил кино по воскресеньям, подменяя киномехаников.
Конечно, эта местечковая легенда могла существовать только в границах города «К». Подобные легенды жизненно необходимы. Особенно когда ничего не происходит. Вы знаете похожие города. Приезжаешь в такой отдохнуть, помолчать. Через пару дней глохнешь от тишины и статичности картинки. Здесь ничего не происходит. Иногда тут пьют для того, чтобы хоть что-то произошло. И оно обязательно происходит. Неделю обсуждают и снова полный штиль.
Потом Храпа убили. В зрительном зале, несколько подростков начали бухать и курить во время сеанса. Храп выкинул парней на улицу. Те дождались его после работы и запинали ногами.
Хореографом в ДК раньше был Ваня Иргонов. Талантливый, но пьянь. Как и все талантливые в России. Чем дальше талант от столицы, тем больше пьянь. У Вани есть брат близнец. Саша Иргонов. Тоже талант, но лучше приспособленный к жизни. Братья вместе работали в ДК. Выступали на конкурсах, чемпионатах, где зачастую собирали высшие награды.
Когда в девяносто восьмом году в стране все благополучно рухнуло, и зал для занятий танцами сдали в аренду под продуктовый магазин; Саша не стал заливать за воротник. Рвать на себе волосы, врываться подшофе в магазин и орать на продавцов: «Из-за вас, суки, вот так вот все и гибнет». Так делал Ваня. Ошеломленная продавщица вскидывала выщипанные в нитку брови и говорила: «Вань, опять бутылку»? Ваня делал вид, что не просит, а соглашается и под восторженный писк продавщицы исполнял печальное адажио с мрачнейшей кодой. А Саша просто ушел работать в милицию.
Ваню любили и жалели. У женщин, работающих в продуктовых магазинах, есть особый жалельный орган. С помощью него они познают прекрасное и примиряются с реальностью. А Ваня прекрасен. Особенно, когда пьян. Он может часами развлекать Лену за прилавком изящными па и философствовать одновременно. О проданном в угоду правоохранительным органам искусстве. О вреде капитализма для творчества и о покорёженной судьбе танцора.
Лена умилялась, иногда рыдала и выдавала Иргонову продукты с водкой в долг. Лена, где-то в глубинах жалельного аппарата хотела прибрать к рукам Иргонова. Но если бы он только пил, а он еще и творческий весь. С такого толка – ноль. Вместо того чтобы забор поправить будет вальсировать по огороду. Поэтому Лена жалела и где-то радовалась, что вот такой замечательный Ваня не ее мужик.
Поэтому никому ненужный Ваня, теперь ошивается в магазине или сидит возле входа на крыльце. Люди здороваются, многие узнают. Кто-то занимался у него раньше танцами. Тогда Ваня вскакивает, лезет целоваться. Люди морщатся от историй про великого танцора и погибшем искусстве. Делают занятой вид, спешат уйти.
Несколько раз Ваню били и один раз ошпарили кипятком, чтобы не портил имидж магазина. Но после того, как Иргонов чуть не спалил лабаз, решили не трогать.
Творческий человек. Что с него взять. Из такого даже легенды не получится.
