Позвольте мне сообщить вам то, что всем и так давно известно: ваши домработницы следят за вами.
Мы работаем в одиночку. Нам скучно. Чего вы ожидали?
В течение двух лет я работала на клининговую компанию. У меня был гибкий график. Мне достаточно хорошо платили. Я не рассматривала это как карьеру, никак не отождествляла себя с этой работой; мне просто приходилось этим заниматься, чтобы как-то учиться в институте, будучи матерью-одиночкой.
Поначалу я не лезла в чужие дела. Когда мне выдали блокнот с указаниями по каждому дому и направили на смену, я просто отвела свою дочь в садик и приступила к работе.
К зданиям вели извилистые дорожки, ключи были спрятаны под садовыми статуэтками в виде гномов или под входными ковриками. Я припарковала свою машину там, где протекающее масло не испачкало бы их дорожку, принесла все необходимое для уборки и позвонила, чтобы отметить время начала работы, стоя перед большим панорамным окном с видом на океан, глядя на идеально ухоженный газон, стол и стулья вокруг него, дорогу, ведущую вниз к причалу, и яхту, сверкавшую даже под проливным дождем. Я сделала уборку и отправилась в следующий дом. У меня было 20 клиентов и 2-3 дома в день, в которых так или иначе нужно было навести порядок.
Но через несколько месяцев мой руководитель попросила меня убираться медленнее. (Мы, разумеется, называли это иначе, мы говорили: «убираться более тщательно».) Она объяснила, что в нашей фирме сильная текучка кадров, а оплата у нас была почасовая. И если я делала уборку быстрее сменявшей меня девушки, клиенты предпочитали и в дальнейшем платить меньше.
Вот я и начала копаться в бумагах вместо того, чтобы их разгребать. Я искала тайники в прикроватных тумбочках, пыталась найти то, что скрывается за американской мечтой. Я искала заначки с пустыми бутылками из-под вина, заглядывала в аптечки. Я считала, сколько таблеток они употребили за две недели, и запоминала, от каких из выписанных лекарств они отказались. Мне удалось найти таблетки от всего на свете: обезболивающие, успокоительные, антидепрессанты, средства от бессонницы, импотенции, аллергии, диабета и для понижения артериального давления. Были и другие лекарства. Мой личный фаворит: крем для местного применения с тестостероном.
(Его я изучила отдельно. Он должен компенсировать отсутствие сексуального влечения у женщин. Наносить его можно на любое место за исключением гениталий.)
***
Я придумала своим домам названия.
Один из них был Домом Порно, такое название он получил из-за стопок журнала Hustler в прикроватной тумбочке и упаковки со смазкой, периодически стоявшей на тумбочке и подсвечиваемой красными светом циферблата. Мне, разумеется, нужно было менять простыни, но мне никогда не приходилось собирать валявшиеся на полу презервативы. И еще на кухне постоянно что-нибудь варилось; иногда я приходила убираться, а там на весь дом воняло ветчиной в карамели.
Жена оставляла на холодильнике записки, адресованные «Уборщице», в которых говорилось «мы продолжаем жить вместе ради кота». Ночевала она в отдельной спальне.
За Домом Порно следовал Дом Грусти. У них была общая подъездная дорога, у каждого был свой просторный гараж и гостиные с видом на океан.
Я приходила в каждый из этих домов по средам, но Дом Грусти отнимал у меня гораздо меньше времени. Его владелец проводил большую часть времени в больнице, и поэтому дома было чисто, если не считать пыль, оседавшую на кухонных стойках и поверхности обеденного стола.
Его жена умерла несколькими годами ранее — кажется, в конце 1980-х, — но все те безделушки, которые она собирала, всё так же украшали подоконники, а списки дел по-прежнему были приколоты к пробковой доске над кухонным столом.
«Купить новый садовый шланг».
«Заделать трещину в дорожной плитке».
«Новые защелки для ворот».
В ванной было две раковины. Рядом с ее раковиной всё ещё висел включенный с розетку фен. На краю его раковины всегда стоял стакан с расческой и лежали какие-нибудь таблетки, которые он должен был принять с утра или вечером — всегда разные.
Напротив раковины висела плетеная полка. На ней стояла фотография их старшего сына на вершине горы. Он был бородат, на голове у него была повязана зеленая бандана, и пальцами он изображал знак peace; фото было обрамлено стихотворением, которое вы могли видеть на поминальных приглашениях: «Не стой и не плачь над могилой моей,
мой дух никогда не покоился в ней». Это первые строки. Я даже выписала их, чтобы вручить своему другу, у которого на днях умерла собака.
Рядом с фотографией стояли две маленькие коробочки, одна из них была сделана из плотной глины, другая из темного олова. Фотография его жены стояла за глиняной коробочкой. Однажды я их открыла. В них лежал прах и справки из похоронного бюро. Мне хотелось верить, что эти коробочки утешали его, стоя там, на полке, в то время как он поправлял свои волосы.
Меня пугали те суммы, которые спускали мои клиенты. В одном из домов я нашла чек на покупку пледа, стоившего больше, чем моя машина. Детские комнаты, которые мне доводилось пылесосить, были просторнее моей квартиры. В доме Роба — придирчивого и обожавшего меня клиента, к которому я наведывалась по пятницам, — теле- и стереооборудование в одной только гостиной стоило $3,000. Телевизор всегда был включен. К открытке, которую Роб с женой прислали мне на Рождество, прилагался бонус в виде $100 — самые крупные чаевые, какие видел кто-либо из нашей компании. Все это богатство окружало Роба и тогда, когда его кожа начинала желтеть из-за случайно перепутавшихся во время потопа в ванной бутыльков с лекарствами.
С клиентами мы практически не пересекались. Однажды после уборки я встретила девушку из Дома Порно в магазине. На ней был длинный красный плащ, надетый поверх зеленого медицинского халата. Небольшая прядь каштановых волос выбивалась из прически, и она поправляла ее, выбирая мясо для стейка. Я стояла в десяти шагах от нее, держа в руках сироп от кашля и сок для моей дочери, и изо всех сил старалась не глазеть. Она понятия не имела о том, кто я. Я же знала, что она едва оправилась после перенесенного затяжного гайморита и оставила после себя в душе большие комки соплей.
Девушку, использующую крем с тестостероном, я встретила в ресторане. Ее партнером был высокий подтянутый блондин. На ней были туфли на высоком каблуке и слишком большое количество макияжа. Они улыбались друг другу, но за руки не держались. На этой неделе он оставлял у нее на ночь сумку, пока дети были в гостях у своего отца. В ней лежала упаковка с лубрикантом и яйца-вибраторы. Я стояла напротив них возле барной стойки, ожидая друга и думая о том, как должно быть грустно утратить либидо.
Через некоторое время я привыкла к тому одиночеству, которое царило в этих домах. Я привыкла к Сигаретной Леди, чей муж постоянно уезжал куда-нибудь за город. Она хранила сигаретные блоки в холодильной камере в гараже. Она предпочитала тонкие и длинные сигареты; марку я не запомнила. В кухонной кладовой хранились обезжиренные супы, крекеры и обезжиренные заправки для салата. В холодильнике лежали разве что вода и салат. Под ободком унитаза в ванной наверху всегда оставались следы рвоты.
***
Мой самый постоянный клиент вызывал меня к себе на несколько часов дважды в неделю. Вместе с уборкой я собирала белье его матери, отца и двоих сыновей и сдавала их в стирку. Однажды его мама вышла из кабинета, чтобы расплатиться со мной, и вдруг спросила, не знаю ли я какую-нибудь хорошую акушерку. Она призналась: «Я беременна. Не верится, что вы первый человек после моего мужа, которому я говорю об этом».
Мы еще немного поговорили, пока я мыла столовые приборы из нержавеющей стали и протирала гранитные столешницы на кухне. В этот раз ей хотелось попробовать прибегнуть к домашним родам. Я поделилась с ней своим опытом. Она надеялась, что это будет девочка, но на самом деле ее бы устроили оба варианта.
Неделю или две спустя после того, как она рассказала мне о беременности, я заметила в туалете капли крови. Я уже собиралась уходить, когда она вдруг сообщила мне о выкидыше. Я сделала вид, что не знала. Она совершенно поникла. А я не понимала, как себя вести.
***
Через некоторое время я решила начать самостоятельно работать с клиентами в обход клининговой компании. Это значило, что мне лично нужно было заниматься всем, от поиска потенциальных клиентов до составления графика работы и определения частоты уборки. Это значило, что я сама должна была делить клиентов на тех, кто хотел, чтобы я убиралась в форме, и тех, кому было все равно.
С тех пор я перестала совать свой нос в чужие дела. Мне это уже было не нужно. Чем больше был дом, тем дольше люди работали, чтобы его себе позволить, и тем больше им выписывали лекарств. Свою неспособность приобрести дочке навороченную электронику я стала рассматривать как роскошь. Вместо этого мы с ней ездили на пляж и искали в камушках крабов. Дождливыми субботними вечерами мы собирали пазлы за 25 центов. Я поклялась никогда не приобретать дом, в котором не смогла бы убраться самостоятельно.
Вскоре я стала зарабатывать на частных клиентах достаточно, чтобы окончательно уйти из клининговой компании. Я ушла из тех домов, и между нами не было долгих прощаний. Я не думаю, что кто-то вообще заметил, что меня сменили.
