Липкий, тяжелый страх сковывает все тело своими щупальцами, оплетает лианами, одурманивает смертоносным запахом гниющих орхидей.
Значит, так — умирают?..
Ни белого света в конце тоннеля... ни ангелов с белоснежными крыльями в сияющих нимбах... ничего.
Надо головой — белый, до тошноты белый потолок со слегка покосившейся лампой. Ослепительно-черным пятном на плафоне — черный ворон. Косится глазом-пуговицей, приподнимает крылья.
— Руки от стола. Разряд. Бл..дь, Андрей! Если сдохнешь, я тебя лично убью!!!
Ворон только что не усмехается, глядя на меня. А я... ничего не могу сделать. Слегка стискиваю зубы, во рту привкус пластика от интубационной трубки, даже если бы хотел что-то сказать, не смог бы.
Лёня ругается таким матом, что стены должны покраснеть. Оксана молча подает инструменты, и лицо у нее перекошенное. Женька стоит с дефибриллятором.
— Еще разряд.
— Леонид Николаевич...
— Еще разряд, я сказал!
Это совсем не больно. Я смотрю ворону в глаза. Улететь? Остаться?.. выбрать невозможно.
Мои воины света честно держат меня здесь. Из последних своих сил. Как объяснить, что сейчас — уже все равно? Что все потеряло смысл, и перед внутренним взором лишь пугающая пустота? Словно большая, гулкая комната с высокими потолками. Везде пыль, шторы полузадернуты, спертый воздух бьет в ноздри.
— Леонид Николаевич, сердца нет третью минуту.
Он упорно командует дальше — препараты, кислород.
Мы с вороном играем в гляделки. Я пытаюсь угадать, о чем он думает; пытаюсь заглянуть , как в знаменитую ницшеанскую бездну, за блестящие пуговки глаз, в маленький птичий мозг.
Там тоже пустота, черная, абсолютная, злая.
Я не хочу туда.
Я. Не. Хочу. Туда.
Внезапно тело прошивает электрический разряд, и, словно волнами, возвращаются чувства и ощущения.
— Сука, дыши! Дыши, я тебе говорю!..
Ворон бесшумно снимается с плафона и, сделав круг над нами, вылетает сквозь стекло...
