Тот январь в богом забытом забайкальском гарнизоне ничем не отличался от других январей: трубы с водой и центральным отоплением уже благополучно перемерзли, буржуйки в казармы и дома офицерского состава завезены, деревянные заборы и сарайчики порублены на дрова, жены с маленькими детьми отправлены к тещам, то есть, битва за выживание в очередной раз была выиграна.
А раз так, командир решил отправить меня в отпуск, потому, как с теплом начнутся полевые выходы, учения, интенсивные прыжки и другие заморочки. Ну что же, отпуск так отпуск. Вечером заявился сосед по площадке начальник медслужбы и с порога восклинул:
— Гриша, с тебя бутылка, я тебе в округе пробил горящую путевку в военный санаторий в подмосковное Архангельское. Завтра же забирай путевку и военным бортом лети в Москву !
Сомневался я не долго, в санаториях никогда не был, семейная жизнь пошла наперекосяк и жена с дочкой давно уехала к матери, а в Москве живет замечательный друг- однокашник по военной академии, с которым я давно не виделся.
Архангельское встретило мягкой зимой, пушистыми сугробами, красивыми елями и великолепным ансамблем дворца графа Юсупова, в котором и располагался военный санаторий. Надо сказать, что в то время я был в расцвете сил, тяготы и лишения военной службы не очень сказались на моем здоровье, в санаторном лечении, честно говоря, я не нуждался, надеялся просто отоспаться, погулять по лесу, побывать в Москве.
Такой настрой, видимо, был написан на моем лице, потому, что принимавший меня начальник отделения толстозадый, холеный подполковник бесцеремонно спросил:
— Ты как сюда попал, майор, ты знаешь что это за санаторий ?
Такая хамоватость меня несколько покоробила.
— Что значит как попал, чином не вышел или недуги не читаются ?
— И то и другое. Здесь действующих и отставных генералов больше чем во всем вашем Забайкальском округе, а на выходные пол министерства обороны приезжает на процедуры. Если ты решил погулять, то с этими мечтами расстанься сразу, никаких пъянок-гулянок, на процедуры ходить, за территорию санатория ни шагу !
Настроение сразу подпортилось. Лучше бы я провел отпуск в тайге на охоте с моим неизменным спутником по таежным странствиям Петром Серовым, добывающим сейчас соболишко в верховьях Тунгира.
Разместили меня в двухместной палате размером с маленький спортзал, кровать соседа у противоположной стены в сумерках едва просматривалась. А соседом моим оказался симпатичный дядечка, руководитель какого-то оборонного предприятия, который просил называть его Иваном Ивановичем. Появлялся в санатории Иван Иванович редко, в основном по выходным дням. Привозила его служебная машина, поначалу водитель заносил коробки с коньяками и закусками, забивал холодильник, потом вплывал дородный Иван Иванович всегда с простецкой улыбкой и дежурной шуткой :
— Гриша, и шо я в тебя такой влюбленный! Ты не стесняйся, ешь, пей, чтобы к следующему приезду холодильник был пуст !
Он принимал какие-то медицинские процедуры и уезжал, на ночь никогда не оставался.
В столовой я сидел за одним столом с порученцем важного военачальника болезненного вида полковником, которого звали Валерий Петрович, и его пышущей здоровьем молодой женой по имени Лариса. Сам военачальник вкушал в отдельном зале для небожителей. Столовая напоминала один из залов Эрмитажа, а обилие и разнообразие блюд, закусок и десерта сценки из американских фильмов .
К вечеру исторические залы юсуповского дворца оживали, московские генералы со своими разряженными женами и дочками чинно прогуливались по ярко освещенным залам. В дальнейшем я заметил, что прогулки этой публики не хаотичны, а подчинены неписаным законам столичных царедворцев: проложить путь так, чтобы с заискивающей улыбкой попасть на глаза и поприветствовать большого начальника, а большой начальник ведет свое семейство таким маршрутом, чтобы максимально насладиться подобострастием людишек чином пониже и своим величием.
Я в своих японских джинсах, которыми так гордился, и в красивом свитере был здесь человеком — невидимкой: на мне не задерживался ни один взгляд, даже молодых женщин, гуляющих в команде своих отцов и дедов.
После консервов и австралийской сушеной картошки санаторное меню привело к появлению избыточной энергии, которую надо было как-то использовать в мирных целях. Блуждая по территории санатория, я обнаружил приличную лыжную базу с оборудованными освещенными трассами для бега и ходьбы на лыжах. Замечательно, это то, что надо.
В один из дней, вздремнув с полчасика после обеда, я отправился на лыжную базу, разместившуюся в уютном срубе, с раздевалками, прокатом лыж, залом с большим столом, на котором стояли огромный самовар, вазы с горками сухариков и сушек, рафинированным сахаром. Человек пять краснощеких ветеранов аппетитно хрустели сушками после лыжной прогулки. Я подобрал лыжи, устроился на лавке и стал переобуваться.
Только я успел зашнуровать один ботинок, как в избушку влетела девушка с лыжными палками и взволнованно обратилась сразу ко всем :
— Товарищи, я санинструктор Лена, на лыжне стало плохо одному из отдыхающих, пожалуйста, помогите мне его привезти на лыжных носилках. Кто хорошо ходит на лыжах ?
Вопрос был риторический, ибо на роль упряжного в лыжные носилки в этой избушке подходил только я. Быстро зашнуровав второй ботинок, я выскочил на улицу, встал на лыжи, впрягся с помощью Лены в носилки, представлявшие из себя большие сани на лыжах с длинной веревкой, и побежал вслед за санинструктором по хорошо накатанной лыжне. Я догнал Лену, мы пошли рядом и она с волнением начала объяснять.
— Понимаете, я сопровождала группу пожилых лыжников, все было хорошо, а когда пришли на базу одного не досчитались, думала просто отстал. Подождала минут двадцать, а потом побежала на поиски. Смотрю, этот пожилой мужчина сидит на снегу и держится за грудь — сердце. Я ему таблетку нитроглицерина, валидол под язык, устроила поудобней и помчалась назад за носилками. Вас как зовут ?
— Григорий.
— А по отчеству ?
-Петрович, но можно и без отчества.
-А меня Лена, я что-то вроде физкультурного санинструктора. А вы давно в санатории, я вас раньше не встречала, такие молодые отдыхающие к нам попадают редко?
— Да больше недели, я уже понял, что редко попал!
Минут через десять лыжню преградил лежащий на спине человек. На вид ему было лет шестьдесят пять-семьдесят, глаза закрыты, спортивный костюм и лицо припорошены снегом. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: на лыжи этот человек больше никогда не встанет.
Лена в испуге опустилась на колени и стала трясти безжизненное тело.
— Миленький, открывайте глаза, сейчас мы вас доставим в санчасть все будет хорошо! Гриша, что вы стоите, надо делать искусственное дыхание и массаж сердца!
Я тоже опустился на колени, попробовал нащупать на шее пульс, тишина. Расстегнул спортивную куртку и под причитанье Лены стал размеренными толчками массировать грудину потерпевшего. Затем через протянутый Леной платок попытался запустить легкие рот в рот. Но все наши усилия оказались тщетными. Через полчаса стало окончательно ясно: перед нами самый настоящий свежемороженый труп.
— Гриша, что же теперь будет, начальник меня без соли съест !
-Ну а ты при чем, ты все сделала как положено, не рассчитал мужик свои силенки, несчастный случай !
-Ладно, Григорий, будь что будет, потащили.
Мы погрузили труп на санки и поплелись на базу. Уже смеркалось, когда санитарная машина забрала неудачного лыжника в морг.
Весть о несчастном случае моментально расползлась по санаторию. За завтраком мои соседи по столу стали расспрашивать, как все случилось и, в свою очередь, сообщили, что умершим оказался полковник Генерального штаба в отставке, москвич, страдал сердечной недостаточностью.
Перед обедом ко мне в палату заглянула дежурная медсестра и попросила зайти к начальнику отделения.
Еще на подходе к кабинету я услышал гневные восклицания. Постучав, я вошел и поздоровался. Взъерошенный хозяин кабинета со скрещенными на груди руками сидел в кресле, а перед ним с красными глазами, что-то лепеча, стояла Лена в белом халате. Повернув голову в мою сторону, подполковник, с едва сдерживаемым раздражением, бросил :
— Ну, рассказывай майор, как вы там с Еленой Александровной деда спасали.
— Вы товарищ подполковник очами своими на меня не сверкайте, я не ваш подчиненный и не медик. Как мы спасали отставника вам Лена, Елена Александровна, рассказала, сделать мы ничего не смогли!
— Не хами, может ты его нечаянно задушил, ты же десантник, перепутал что-то, ты на что там нажимал ?
Я со злодейской усмешкой подошел к Лене, повалил ее на огромный стол в стиле позднего Барокко и стал расстегивать халат на груди ошалевшего санинструктора. После секундного шока вдруг притихший хозяин кабинет просипел :
— Ты что творишь, бандит ?!
— Я хочу показать на что я нажимал !
— Не надо, я это уже видел, иди, занимайся своими делами.
Притихшая Лена лежала на столе в живописной позе, боясь пошевелиться.
— Ну чего разлеглась -рявкнул вновь оживший подполковник — иди работай.
Да, блин, ситуация. Вод ведь как бывает в жизни, жалко деда, приехал, называется, здоровье поправить. Ведь опытный человек, прекрасно должен был понимать, что после многолетней сидячей жизни у телевизора рвануть на лыжах как в молодости и обрести здоровье за один день невозможно. Лене, похоже, досталось от начальника, к тому же и переживает, что меня втянула в эту историю. Надо бы ее успокоить.
Через пару дней после случившегося после обеда я вновь отправился на лыжную базу побегать на лыжах и поболтать с Леной. Однако, вместо Лены в этот день на базе дежурил другой санинструктор розовощекий, с рыжими кудрями парень по имени Юра, который пробурчал, что Лена уехала в Москву с документами и вернется только вечером. Пробежав несколько кругов по живописной лыжне, в хорошем настроении я вернулся на базу. В раздевалке встретил соседа по столовой, поспешно натягивающего лыжные ботинки.
- Валерий Петрович, решили размяться, а где же Лариса ?
— Да в том то и дело, что Лариса и шеф уже ушли на лыжню, а я задержался по делам, придется догонять.
— Валерий Петрович, на спортсмена вы как-то не смахиваете, поосторожнее, никуда они не денутся.
-Ничего, я жилистый.
Он подхватил лыжи и выскочил на снег.
Я устроился за большим столом с самоваром и сушками. Кроме меня за столом сидели еще два старикана в лыжных костюмах, с ожесточением перемалывали вставным зубами сухарики, пили чай и громко спорили о том, нужно было выдавать воинам на фронте наркомовские сто грамм, или нет.
Открылась входная дверь, в помещении появились Лариса и его величество генерал, раскрасневшиеся, веселые, очень похожие на людей, понимающих друг друга не только с полуслова, но с полувзгляда. Стало жалко бедолагу Валерия Петровича. Тут Лариса заметила меня.
-Григорий, вы не встретили здесь Валерия Петровича ?
— Встретил, он очень соскучился и побежал догонять вас.
— Вы как всегда дерзите, я вижу вы устроились здесь основательно, увидите мужа, передайте ему, пожалуйста, что мы с генералом переоденемся и будем ждать его в главном зале на концерте сестер Лисициан.
— Хорошо, передам.
Я действительно решил не спешить, посидеть за уютным самоваром, может появится Лена, приглашу ее на каток. Деды все спорили. Один из них, по-видимому бывший военный летчик, с жаром убеждал :
-Знаешь почему я остался жив на войне? Потому, что не пил эти чертовы наркомовские сто грамм. А многие мои друзья молодые летчики погибли из-за водки: выпили за обедом, а тут тревога, поднялись в воздух, координация уже не та, да и пьяная бравада, раз и сгорел!
Да уж, с этим, пожалуй, трудно не согласиться. Сам я водку попробовал только после военного училища, и это «крещение» до сих пор вспоминается с содроганием. Случилось это в новогоднюю ночь. Уложив бойцов, за несколько минут до наступления Нового года, я прибежал из казармы к праздничному столу у друзей. Но куранты уже закончили свой бой и мне налили «штрафную» в граненый стакан. Я понятия не имел, что по последствиям этот стакан мало чем отличается от атомной бомбы и на одном дыхании осушил сосуд.
А дальше ничего не помнил. Проснулся посреди ночи в незнакомой комнате, раздет, рядом, похрапывая, в живописной позе лежит молодая женщина с огромным бюстом. Неужели это я ее.., со стыдом подумал я, ей, наверное, плохо? Но когда женщина, полуразбуженная моими передвижениями, попыталась подтянуть меня поближе, я понял, что плохо мне, быстро оделся и умчался к себе в общежитие. Потом долго испытывал чувство гадливости, вспоминая этот случай, хотя позже образ лежавшей рядом обнаженной женщины с красивым бюстом стал вызывать определенные желания.
Что-то долго нет Валерия Петровича, за это время километровый круг лыжни можно пройти пешком. Меня охватила смутная тревога, поневоле напрашивались ассоциации с недавним несчастным случаем. Я быстро натянул лыжные ботинки, встал на лыжи и побежал по лыжне.
Что это там чернеет из-под снега? Слава богу, это куст. Лыжня с открытой, освещенной вечерним солнцем поляны перешла в ельник, где царил полумрак. Валерий Петрович сидел на снегу, прислонившись спиной к стволу разлапистой ели, запрокинув голову, словно любуясь вершиной соседнего дерева. Лыжи и палки остались на лыжне.
— Валерий Петрович — окликнул я его, ускоряя бег — вы здесь сидите, мечтаете, а вас жена с шефом потеряли!
Ответа не последовало, я, чертыхнувшись, снял лыжи и подбежал к полковнику. Глаза его были закрыты, по лицу разлилась матовая бледность, правая рука просунута под полурастегнутую на груди теплую куртку. Что же это такое, почему опять я! Это не санаторий, а испытательный полигон для пенсионеров. Когда я попытался нащупать пульс на шейной артерии, кожа на шее оказалась еще теплой, а потом я ощутил и слабый толчок под пальцем. Господи! Да ведь он еще жив! Нужно срочно тащить полковника на базу. На себе я его быстро не дотащу, остается одно, мчаться на базу за помощью.
Встав на лыжи, рванул как у В.Высоцкого «на три как на пятьсот», лыжня выбежала из темного ельника опять на открытую поляну и, петляя, пошла на пологий спуск. Уже виден флагшток с спортивным флагом на лыжной базе. Я решил сэкономить время и пробежать остаток пути не по петляющей лыжне, а напрямик по снежной целине. И опять закон подлости тут, как тут: левая лыжа подныривает под оказавшуюся под снегом еловую ветвь, я со всего маху лечу в снег и ломаю лыжу. Что же за день такой! Снимаю лыжи и в ботинках по колено в снегу бегу, если это можно назвать бегом, к базе.
Слава богу, санинструктор на месте.
— Юра, без паники, мужику плохо, он без сознания, давай носилки и мчимся за ним, но сначала позвони в скорую !
-Ты что, розыгрываешь меня? Дождись Ленку и втюхивай ей свои страшилки.
Я жестко взял его за локоть и подвел к телефону.
-Звони, а я беру носилки и за потерпевшим, после звонка догоняй меня.
Не дожидаясь реакции Юры, забежал в кладовую, взял новые лыжи, лыжные носилки и побежал назад к ельнику.
Валерий Петрович сидел в той же позе. Не теряя время на прощупывание пульса, подставил носилки, перекатил на них полковника, закрепил тело на носилках шарфом и отправился в обратный путь.
Когда я весь в мыле и со свистящим дыханием подходил к домику, машина скорой уже стояла, ко мне на помощь бросились Юра и два санитара. Валерия Петровича погрузили в машину на этих же лыжных носилках и скорая, с подобающими завываниями, сорвалась с места.
Вечером ко мне зашла Лена и сразу с порога объявила:
— Жив твой спасенный, в реанимации, но кризис миновал, радуйся .
-Ты это мне говоришь таким тоном, будто я его бил-бил не добил и мне теперь высшую меру заменят на условный срок.
-Да что ты, Гриша, ты герой, правда начальник отделения так не считает, озверел совсем, грозился нас с Юрой на гауптвахту отправить.
-Не бери в голову, давай лучше чайку попьем, коньяка по рюмочке выпьем за здоровье спасенного лыжника.
-Ты что, не успеем мы еще сахар размешать в стакане, как об этом будет знать начальник, тогда мне точно высшая мера.
— Ну тогда пойдем к тебе, все к чаю я захвачу.
— Опять нет. Во-первых, соседка-пенсионерка еще быстрее настучит начальнику. А во-вторых, санаторный роман меня не устраивает, ты женат, через пару недель поминай как звали, а я буду слезы лить. Нет, я дождусь высоких чувств и прочных отношений.
— Лена, так и я же о высоком, хочешь я нарисую твой портрет ?
— Нет уж — улыбнулась Лена -давай я тебя в щечку поцелую за героический поступок и пока.
— Пока, надеюсь на каток-то мы с тобой сходим, от этого дети не рождаются?
— Сходим, спокойной ночи.
Утром за завтраком в столовой ко мне с загадочной улыбкой подошел санинструктор Юра и попросил после завтрака зайти к начальнику отделения.
-А-а-а, наш герой — с деланной улыбкой встретил меня холеный подполковник — как ты опять оказался на лыжной базе, когда там случилось несчастье ?
— Исключительно из любви к спорту.
— Но почему именно рядом с тобой люди гибнут ?
— Вы соображаете, что вы говорите?
— Я-то соображаю и пришел к такому заключению. У нас в санатории сто лет не было никаких ЧП, как только появился ты из своего дикого Забайкалья пошли трупы или полутрупы !
— Бред какой-то!
— Бред не бред, а на лыжную базу ходить я тебе запрещаю, все, иди !
В этот день была организована экскурсия в Третьяковку и я с удовольствием покинул, хотя и на время, вычурные хоромы юсуповского дворца, тем более, что группу экскурсантов сопровождала Лена. В санаторий вернулись уже затемно, стоял замечательный вечер с небольшим морозцем и легким как пух снегом. Мы договорились с Леной после ужина встретиться на катке.
Каток располагался рядом с лыжной базой и представлял из себя обычную хоккейную коробку с пунктом проката коньков и раздевалкой. На каток я пришел первым, надел коньки и перевалился через бортик на лед.
Кроме меня на катке никого не было. Легкая музыка, кружащиеся в свете прожекторов снежинки, звук от коньков, уверенно режущих гладкий лед, создавали приподнятое настроение. Но восторг длился недолго. У дальнего бортика, там, где образовалась тень от света прожекторов, лежал человек. Лежал он на спине, раскинув руки, а ноги были подняты и опирались на бортик. Коньков на нем не было.
— Ну что же это творится! — взревел я — Нет уж хватит с меня, пусть этот толстозадый подполковник сам таскает свои трупы. Совсем спятили пенсионеры, бьются за свое здоровье до конца !
Я развернулся и, в сотый раз кляня себя за то, что поехал в санаторий, полетел к домику проката, где был телефон. Тут, как всегда во время, нарисовалась улыбающаяся Лена.
— Гриша, что у тебя такое зверское лицо ?
— А какое у меня должно быть лицо, если я опять свеженький труп нашел ?
— Уже не смешно.
— Не смешно? — я повернул ее голову в нужном направлении — видишь, вот там в тенечке мужик отдыхает, ты медик, вот иди его осматривай, с меня хватит, я к нему не притронусь !
Лена, охнув, села на сугроб, округлив до предела свои глаза.
— Гриша, я начинаю тебя бояться, прав наш начальник, у тебя удивительная способность притягивать к себе чепэшки.
— Ты чего уселась, иди выполняй свой служебный долг, я так и быть постою рядом.
Я помог Лене перебраться через бортик, взял ее за руку и потащил в другой конец катка.
— Так это же наш кочегар Виктор — воскликнула Лена, наклонившись над трупом — подержи голову, я поищу пульс.
Когда я бесцеремонно потянул вверх голову, труп, как и положено кочегару, заорал матом, извергнув изо рта крепчайший букет спиртных напитков, сел и непонимающими глазами уставился на нас.
— Ленка, это ты? Куда вы меня тащите, мне на смену надо в котельную .
Как оказалось, перед сменой Витек принял, решил сократить путь до котельной и пошел через каток. Первый бортик он преодолел успешно, а во время прыжка через второй барьер его настиг сон, он упал и заснул, а может башкой трахнулся об лед. Но сон, видимо, пошел Витьку на пользу, он бодро перелез через бортик и засеменил к котельной.
Этот цирк совсем выбил меня из колеи, кататься на коньках расхотелось. Я проводил Лену и позвонил в Москву своему другу. Николай уже знал, что я в Архангельском и ждал в гости. Я принял душ, переоделся и последним автобусом рванул в Москву .
Вернулся в санаторий рано утром, прошел на территорию через дыру в заборе и перебежками направился к своему корпусу. В вестибюле дворца сразу ощутил какую-то тревогу.
Не смотря на ранний час, во дворце проводились военные маневры: обслуживающий персонал рысцой бегал по многочисленным лабиринтам дворца, а начальник отделения, руководивший маневрами, возвышался на лестничном марше. Я намеревался тихонько прошмыгнуть в свой номер, но был остановлен властным окриком :
— Стоять! Руки вверх, ноги на ширину плеч !
Подполковник бесцеремонно подхватил меня под руку и потащил к себе в кабинет.
— Ты где болтался, мы всю ночь тебя розыскивали. Все, терпение мое лопнуло, я досрочно отчисляю тебя из санатория и пишу твоему командованию целую телегу гадостей.!
Я понял, что с самоволкой, конечно, переборщил, угроза начальника отделения реальная, не хватало еще неприятностей по службе, заработанных в отпуске. Я придал своему лицу покаянное выражение и с дрожью в голосе стал канючить:
— Извините, товарищ подполковник, я больше не буду, меня все эти события выбили из колеи, просто надо было сменить обстановку.
— Вот и сменишь обстановку, когда я тебя отчислю.
— А я напишу министру и расскажу, как у вас здесь ветераны гибнут смертью храбрых.
-Ах ты наглец, ты мне угрожаешь?
— Дяденька, отпустите меня, я добуду срок в Москве у родственников, а в последний день заеду за документами.
После некоторого раздумья подполковник решился.
-Ладно, черт с тобой, от тебя одни проблемы. Пиши московский адрес и телефон, каждый день утром звонишь лично мне и докладываешь, что жив-здоров. Иди, только не светись на проходной.
Через знакомую дыру в заборе я прошмыгнул на автобусную остановку и, в ожидании автобуса, наслаждаясь чувством свободы, закурил. Не успел я вдоволь насладиться чувством свободы, как к остановке подбежала Лена.
— Гриша, ты куда, а как же портрет ?
— А соседка-пенсионерка ?
— Она уехала к дочке в гости.
— Леночка, какой разговор, искусство превыше всего, у меня все с собой, пошли !
Вот такие воспоминания о пребывании в санатории. Нет, в санаторий я, пожалуй, не поеду, съезжу лучше в горы, покатаюсь на лыжах!!!
© Сергей Амазарский
