Коля Говоров проснулся в четыре утра. Или в пять.
Было почти темно – тяжелые плотные шторы. Серый свет чуть пробивался с боков, едва рисуя контур широкого окна; зеленая лампочка на телефоне около кровати – но не на его тумбочке, а с другой стороны; и красная точка на телевизоре.
Ночь, гостиница.
Коля приподнял голову, вгляделся в темноту. Судя по большому окну – большая комната. Судя по кровати – двухместный номер.
Колю прошиб холодный пот.
Рядом кто-то лежал.
Коля скосил глаза. Там спала женщина. Она лежала на боку, укрывшись с головой, повернувшись к нему попой, в неполной темноте было видно, как одеяло рисует бесстыдную линию ее бедер.
Боже! Что он наделал! Как он мог заснуть?
Гостиница была, он помнил, «Арена» около метро «Спортивная» - дешевое заведение, но так удобнее. Роскошный люкс в дешевой гостинице гораздо лучше, чем скромный одноместный номерок – в роскошной. И потом, в такой «Арене», или в «Молодежной» на Тимирязевке нет риска, что вдруг встретишь коллегу из Питера. А то даже из Берлина. С ним такое однажды было, когда он из чистого пижонства снял номер в «Балчуге», и полчаса что-то плел знакомому доброму старому немцу, на которого наткнулся в коридоре. Едва отвязался. С тех пор наше знамя – демократия. Три, а лучше две звезды. Это если в Москве, разумеется. На выезде все по-другому.
Всё это за полсекунды промчалось сквозь его голову, и остался только отчаянный мысленный вопль – что делать?
Что он скажет Юле? Он представил себе, как она его ждала. Сходила с ума от тревоги. Но не звонила ему. Из гордости и внутреннего благородства: что может быть смешней и унизительней, чем эти дозвоны: «Ты где? Ты уже выехал? Ты уже едешь?». Тьфу. Она всегда смеялась над назойливыми и подозрительными женами. И вообще, у них это было не принято – звонить просто так, на тему «как дела, скоро ли домой». Он, кстати, ей тоже никогда вот так не звонил, ни-ког-да! Даже если она задерживалась на час, два, три. Не контролировал и не поторапливал. Всё на доверии. Да. И потом, он все равно перевел мобильник на авиарежим. Всегда можно сказать, что села батарейка.
Сказать, что села батарейка, когда возвращаешься под утро? Прелесть какая. Что сказать-то? Прямо хоть выйти на улицу и нарочно угодить в полицию… Или лучше заплатить полицейскому, чтоб он сделал копию протокола задержания? Типа: гр. Говоров Н.В. был задержан для выяснения личности в ходе операции «Перехват».
Но при чем тут полиция и вообще всякие мелкие отмазки!
Коле Говорову было тошно от собственной подлости. Ведь по этим гостиницам, по всяким «Аренам» и «Спутникам» в Москве, а также по «Центральным» и «Юбилейным» в других городах – он бегал не от Юли! Наоборот! Он с Юлей туда бегал! Когда у них всё только начиналось, и они скрывались по гостиницам от бывших – теперь уже бывших, а тогда ой-ой каких настоящих! – родных и близких. Улучали раз в месяц несколько часов, чтобы закрыть за собой дверь на ключ.
И вот такая гадость.
Он вспомнил, как тогда ему хотелось остаться с Юлей, плюнуть на прошлое, махнуть рукой на своих, дай им бог здоровья, родных и близких… Но он не мог; да и Юля тоже не могла – у нее тоже были родные и близкие, весь этот узел только предстояло развязать, и не дергаться, чтоб не запутать еще сильнее.
На миг он подумал: а что, если сейчас – плюнуть и махнуть рукой? Вытянуться под одеялом, обнять сонную женщину сонной рукой и заснуть – а завтра будь что будет…
Нет!
Он даже не помнит, кто она!
Коле опять стало тошно. Почти что в прямом смысле. Тошно и душно. Он встал, подошел к окну, раздернул шторы. Зазвенели металлические кольца.
- Что такое? – спросила женщина.
Коля обернулся.
Это была Юля. Она приподнялась на локте и смотрела на него. Комната была их спальня. На Юлиной тумбочке стояла чашка с водой. На пуфике лежал его махровый халат.
- Что? – снова спросила Юля. – Как ты?
- Ничего, - сказал он. – Чаю на ночь напился. Спи, малыш.
- Сплю, сплю.
Коля зашел в туалет, сделал все дела, подышал холодным ночным воздухом у приоткрытого окна на кухне, вернулся.
Юля уже спала. Чуть сопела.
«Интересно, а ей что снится?» - подозрительно подумал он, лег и тоже уснул.
