Служба в армии по контракту – это очень важное и полезное для Родины дело. Особенно если вы вчерашний «пиджак» и все армейские премудрости типа строевой подготовки и пришивания шевронов только в фильме «ДМБ» видели.
Привыкнуть к особому режиму жизни в погонах очень трудно. Моя жена, например, так и не сумела проникнуться духом военного городка и становиться офицерской боевой подругой отказалась наотрез. Мол, у неё же маникюр и каблуки.
И у меня не раз возникал когнитивный диссонанс при виде того, что происходило в армии. Вот лишь один пример.
Приезжаю в пятницу вечером домой. А в субботу у меня день рождения. Любимая жена расстаралась, накрыла стол, купила вина и сидит напротив меня в полупрозрачном халатике, многозначительные взгляды кидает, видимо подарок задумала.
Правильно говорят – нельзя заранее отмечать, примета плохая.
Только мы налили по первому бокалу – звонок!
- Старший лейтенант Г-ц, в течение часа явиться в расположение части!
- Где горит? – спрашиваю я.
- Разговорчики! – рычит телефон. Но снисходит до ответа. – В медицинский пункт части с признаками острой респираторной вирусной инфекции поступил капитан Гоглидзе.
- Ну и зачем по такому делу меня в часть срывать? – наглею я. – Что, ОРВИ капитана Гоглидзе до понедельника без эпидрасследования не потерпит? Я понимаю, если бы сотня солдат заболели. А тут одни капитан. Да ещё с таким банальным диагнозом.
- Ты офигел, лейтенант? – удивляется трубка. – Капитан Гоглидзе три дня, как прибыл из отпуска, который проводил на исторической родине у родителей, а именно в Грузии.
- Вот, блин, - расстраиваюсь я. Придется ехать.
Поясняю – было это в ту тревожную весну, когда с востока, из монгольских и китайских степей наступала на Европу волна то ли птичьего, то ли свинского гриппа. И посему было постановление, всех заболевших, прибывших из стран, по которым этот грипп ходит, изолировать и проверять нещадно, до посинения. А Грузия числилась в списке опасных стран.
Делать нечего. Собираюсь. Жена ворчит.
- Вот куда ты поедешь на ночь глядя?
- Молчи, супруга, не видишь – Родина зовет.
- А я тоже зову. И подарок приготовила, - намекает жена.
- Если я сейчас останусь и буду с тобой подарки дарить, то в понедельник у меня буду такие же подарки от полковника С-ко. В особо извращенной форме, - поясняю я.
Жена расстраивается, набрасывает на прозрачный халатик что-то мохнатое, бесформенное и полностью асексуальное. И идет сериал смотреть, всем своим видом выражая протест, обиду и предложение предать Родину.
Еду в часть. В течение часа прибыть не получается. Потому что крыльев у меня нет, автомобиля тоже. А электричка по расписанию ходит. Приезжаю в сумерках.
Медпункт на ушах. В изоляторе громко с грузинским акцентом орет капитан Гоглидзе. Угрожает всех зарезать, если его тут же не отпустят домой, к жене и детям. Бледный начмед держит спиной дверь изолятора. За столом – три эпидемиолога и один подполковник.
- Опаздываешь, - цедит сквозь зубы старший по званию.
- Я пробовал угнать общественную электричку, - честно признаюсь я. – Но водить их не умею. Там вместо руля какие-то рычаги.
- Надо было попутку ловить!
Ага, попутку. В сумерках на кривой Борисовской дороге. Ню-ню.
Всей толпой проводим эпидрасследование. Очерчиваем круг контактных лиц. У-у, контактных за три дня – человек полтораста. Это если не считать гражданских, стариков и детей. Дело пахнет керосином и эпидемией.
Наваливаемся на капитана Гоглидзе. Берем смывы с носоглотки.
- Вези, - подполковник торжественно вручает мне пробирки. – Ты самый молодой.
- Куда? – удивляюсь я.
- В НИИ Эпидемиологии, в столицу, - бодро улыбается подполковник. – Я узнавал, у нас в стране только там анализ на птичий грипп делают.
Потрясающе. Между прочим – десять вечера. До Минска ещё полтора часа. К полночи буду, как Золушка.
- А до завтра не подождет? – робко замечаю я.
- Поговори у меня тут! – рычит подполковник.
Дали мне тяжеленную сумку-холодильник, поставили туда пробирки и дали мне прощального пенделя. А сами сели водку пить, прямо в моем кабинете. Я слышу, как в пластиковых контейнерах холодильника вместо льда вода плескается, но молчу. Иначе до полуночи придется ждать, пока вода замерзнет. А грипп я и так довезу, за пару часов в консервационных средах ничего с ним не случится.
Полночь. Тащусь с сумкой и опасным вирусом в общественном транспорте. На сумке- знак бактериологического оружия. Люди смотрели «Обитель зла», поэтому в метро отсаживаются от меня подальше. Представьте – едет военный медик в форме, а на коленях у него подозрительный ящик. В голливудских блокбастерах зомбиапокалипсис начинается именно так.
В темноте ищу НИИ Эпидемиологии. Тоже я вам скажу не ближний свет. Наука у нас как назло в каких-то заводских подворотнях. Но я же военный. Нашел.
Стучу в закрытые стеклянные двери. Никого. Во всем здании – ни огонька. Звоню подполковнику – так мол и так, никого нету.
- Ищи! – пьяным голосом командует начальство. – Я по телефону с профессором Ивановым договаривался. Он должен тебя ждать.
Хожу вокруг здания, как американский шпион. Ищу вход. На мои крики и стуки выходит сонный дедушка-сторож.
- Отец, где тут профессор Иванов? Я ему вирус птичьего-свиного гриппа привез.
- Иванов? – удивляется сторож. – Иванов ещё в пять вечера домой поехал.
- А про меня ничего не говорил.
- Говорил, - вспоминает дедок. – Сказал, что ему какой-то сумасшедший полковник звонил, что ему вирус опасный везут. Так профессор посмеялся и послал его.
Вот это новости. Вымаливаю у дедка телефон профессора. Звоню. Полпервого ночи, между прочим.
- Алло? – сонным голосом отзывается трубка.
Объясняю ситуацию офигевающему светилу вирусологии.
- Военные, вы что там, совсем страх потеряли! – рычит профессор. – Я на вас жаловаться буду.
Рассказываю, что я человек подневольный, что мне Родина и полковник приказали. На мои слезливые просьбы профессор смягчается. Интеллигенция все-таки.
- Ладно, оставь пробирки в холодильнике, в моем кабинете. Приду в понедельник – посмотрю.
- Но надо сейчас.
- Молодой человек, - с бесконечным терпением в голосе объясняет ученый. – У вашего грузина обычное ОРВИ и зря вы его мучаете. Случай подозрения на Н1N1 в этой республике был в другом конце страны. Да и вообще – чепуха все это. Так и скажите вашему генералу.
Радуюсь выполненному заданию, желаю профессору спокойной ночи и звоню подполковнику.
- Какой понедельник?! – орет начальство. – Надо немедленно!
- Так профессор дома спит.
- Что значит спит?! Привези его в институт. Особо опасная инфекция! Родина под угрозой!
- Звоните ему сами, - от усталости я обнаглел.
Дал телефон профессора полковнику. Через минут двадцать подполковник перезванивает.
- Ладно, оставляй у него в кабинете, - голос у начальства притих. Видно профессор его послал и совсем не по-профессорски. – А сам – ноги в руки и обратно в часть! Будем эпидрасследование проводить и контактных изолировать.
Два часа ночи. Электрички уже не ходят. Бреду по трассе с пустой сумкой, в форме, усталый и злой. Редкие машины освещают меня фарами и проносятся мимо.
Наконец рядом тормозит фура с брестскими номерами.
- Боец, куда тебе?
- В часть подвезете?
- До поворота с трассы подкину. А там ты уж как-нибудь сам.
От поворота – три километра через лес. Ну ничего, дойду.
Светает. Приползаю в кабинет, где на диване и креслах храпит пьяное начальство. На столе – пустые бутылки, открытые консервы и корки засохшего хлеба. Полковников хочется пнуть, но вдруг проснутся. Беру запасную шинель и иду спать в автоклавную, где отвратительно воняет переваренными средами и убитыми культурами микробов, зато никто не храпит.
С днем рождения, блин!
