В начале двухтысячных, с переменным успехом окончив первый курс медицинского университета, я решил не сидеть дома, на диване, а найти работу. А куда может устроиться в июле студент-медик? Правильно. Никуда. Брать на два месяца непонятного товарища без опыта работы не захотели ни строительно-монтажное управление №28, ни ночной ресторан «Пралеска», ни гаражный кооператив «Антрекот».
Я ещё побегал по всяким рекламным конторам, почти нашёл место полосатой коробки «Стиморола» и даже день поработал, раздавая на улице пробники жвачки (нажевался сам до одури, теперь смотреть на эту гадость не могу). Но тут на моё рабочее место пришёл какой-то «блатной» и меня уволили. На прощанье я стырил в счёт не выданной зарплаты блок пробников (и мои соседи по комнате в общежитии тоже нажевались до одури) и ушёл с гордо поднятой головой. Короче я на них обиделся и «Орбит», уважаемые читатели, гораздо лучше. Особенно без сахара.
Но что-то я отвлёкся. После карьерного краха в рекламном агентстве я слегка приуныл и решил на всякий случай пробежаться по больницам. Мало ли кому нужен санитар на лето. Интернет тогда был редкостью, а для меня, дремучего, вообще непонятной вещью, поэтому я приезжал в отдел кадров очередной организации здравоохранения, заваливался в кабинет с одним и тем же вопросом:
- Вам санитары не нужны?
И, о чудо! Уже во второй больнице могучая начальница отдела кадров смерила меня оценивающим взглядом и спросила:
- Студент?
- Студент, - обречённо вздыхаю я.
- На лето?
- На лето.
И тут она коварно прищурилась.
- Крови не боишься?
Блин, яждоктор. Чего тут бояться.
- Не боюсь, - говорю. – Ни крови, ни ликвора, на прочих биологических жидкостей.
- Молодец, - обрадовалась могучая тётка. – Нам в хирургию как раз санитарка палатная нужна.
- Э-э, - растерялся я. – Какая санитарка? Я вроде бы не подхожу по гендерному признаку.
- А тебе не всё равно? – хмыкнула кадровичка. – На два месяца побудешь санитаркой. Ну там, больного переложить, пол в палате помыть, постель перестелить, обед с кухни забрать. Не высшая математика. Справишься. Так интересует работа или нет?
Куда мне было деваться? Я и согласился. И уже утром следующего дня, получив безразмерный белый халат и швабру с надписью «ОЧХ», драил вытертый линолеум между железными койками. Пациенты смотрели на меня удивлённо, но ничего не спрашивали.
Кстати, в трудовой книжке у меня так и написано «Санитарка палатная». И теперь, устраиваясь в очередной раз на работу, я слышу хихиканье из кабинетов айчаров. Ну, пусть смеются. Хоть какой-то позитив в их беспросветной и несмешной деятельности.
Но вернёмся в начало двухтысячных и в хирургическое отделение.
Через пару недель я привык. Работа была несложная, сутки через сутки. Причём ночью, если не поступали пациенты, можно было беззастенчиво дрыхнуть в санитарской. Ты спишь, а тебе за это ещё и платят. Узнав, что я студент-медик, мои будущие коллеги наперебой взялись меня учить. И диагностике, и швы накладывать, и фармакологии в рамках своей профессии. Так что спасибо вам, доктора, за мою заслуженную пятёрку по хирургии. В этой пятёрке львиная доля вашего рабочего опыта. А уж молодые медсёстры…. Но не будем о медсестрах, мало ли, рассказ дети прочтут.
Утро начиналось с влажной уборки коридора и палат (когда я мыл коридор, то представлял себя волком из «Ну, погоди!». Помните, когда он палубу драил?) Потом – бежал за завтраком на кухню, потом поступление новых пациентов, повернуть лежачих, перестелить тех, кто испачкал простыни биологическими жидкостями. Потом обед, опять влажная уборка, ужин. В перерывах – хиханьки с медсестрой Светочкой, серьёзные разговоры с хирургом Михаилом Фёдоровичем, выслушивание жалоб санитарки тёти Глаши. Ночью – ну как повезёт.
Втянулся. И пациенты ко мне привыкли. Я уже знал, что Николая Петровича с третьей палаты надо ворочать аккуратно, а то он вопит на всё отделение, что Иванов с пятой курит втихаря в туалете и надо гонять его шваброй, а бабушке Васильевой из первой надо брать на кухне отдельный завтрак. А вот вновь поступающие пациенты удивлялись.
Представьте, привезли вас ночью с каким-нибудь холециститом, прооперировали срочно, перевели в послеоперационную палату. А оттуда – в хирургию. Лежите вы утром, к белому потолку привыкаете. А тут заваливает в палату длинный парень со шваброй, и давай полы драить. У многих стереотипы ломались. Расспрашивали. И я, как попка-дурак отвечал одно и то же.
- Нет, не дебил. Нет, не сидел. Да, студент. Да, студент-медик. На лето.
Пациенты и отставали. У них своих проблем выше крыши. Швы болят, и куча чужих людей во внутренностях покопались.
Но один пациент запомнился особо. Поступил как-то солидный такой дядечка по фамилии Петренко с язвой. Язву прооперировали, в палату перевели, лежит, газетки читает. Со скуки давай со мной знакомиться.
- Как зовут?
- Паша, - отвечаю.
- Ты тут медбратом?
- Санитаркой, - хмыкаю я. – Медбратья уколы делают, а я полы мою.
- Ага, - Петренко пожевал губами, отложил газетку.
Пока я линолеум в палате драил, он мне рассказал, как окончил какое-то техническое училище, работает сейчас каким-то важным шишкой на стройке, то ли прорабом, то ли охранником. Я киваю, поддакиваю, а сам не понимаю, чего он передо мной распинается? Скучно, что ли? Домыл и в соседнюю палату убежал. На следующее дежурство опять он мне про стройку втирает. Я молчу, мне ещё коридор драить и за завтраком бежать. А он так строго мне выговаривает, мол, человек в своей жизни должен не останавливаться на достигнутом, вперёд идти.
- Совершенно с вами согласен, - говорю. И дальше убегаю.
А на следующем дежурстве наблюдаю товарища Петренко уже на стульчике, рядом с постом медсестры. Дядечка оклемался после операции, выполз погулять и не прошёл мимо нашей Светочки. Да любой нормальный мужик любого возраста мимо Светочки бы не прошёл. Она на некоторых больных действовала, как дополнительная стимуляция к жизни. Побольше бы таких медсестричек, в больницах сразу выздоровляемость бы повысилась.
Короче сидит Петренко рядом со Светочкой, хвост распустил, рассказывает что-то солидное. Светочка после ночи, ей бы поспать, но ещё кучу бумажек заполнять, вот сидит, терпит. А я вокруг коридор мою.
И тут Петренко переключается на меня. Говорит с искренней отеческой заботой и жалостью в голосе:
- Вот смотрю я на тебя, Паша, и думаю, ведь хороший же ты парень, трудолюбивый.
- Ага, - киваю я. Похвала, она и кошке приятна.
- Вот стараешься ты, работаешь. Но неужели не понимаешь, что нельзя так.
- Как? – удивляюсь я.
- Ну вот так, со шваброй. Здоровому парню до пенсии полы драить.
Светочка удивлённо хрюкает.
- Я понимаю, что любой труд важен, что тут тебя знают и жалеют. Но поискал бы себе что-то достойное.
- Так чем болтать, взяли бы и помогли парню, - фыркает Светочка. – Кто мне тут только что втирал, что самый важный человек на стройке? Взяли бы на подработку. Паш, ты на стройку пойдёшь?
- Пойду, - говорю. – У меня дежурство через сутки, есть свободные дни.
- Да я ж сейчас не про это! – раздражённо машет рукой Петренко. – Тебе учиться надо. В ПТУ идти, или в техникум. Нормальную специальность получить. Токаря там или слесаря. Сварщики хорошо получают. Ты ж вроде не дурак, что тут по больнице бегаешь? Надеешься примелькаешься, связями обрастёшь и тебе помогут в мединститут поступить? Зря надеешься. Поверь пожившему человеку – туда без взятки не пробраться. Где деньги на взятку возьмёшь? Мамка небось выпивает?
Я вспомнил свою мать, старшего преподавателя музыкальной школы.
- Нет, - говорю. – Не выпивает. Детей учит.
- Нянечка в детсаду? Ну хоть накормят её там, - не унимается Петренко. – Про медицинский забудь. Туда точно не попасть. Без блата, без взяток. Я знаю, у моего соседа дочка поступала. Пролетела со свистом. И ты пролетишь. Жалко мне тебя. Вроде умный парень, а никуда не стремишься, не хочешь расти над собой. Так и пробегаешь со шваброй до старости.
- Да он уже на втором курсе, - не выдерживает Светочка.
- На каком втором курсе? – запинается Петренко.
- В медуниверситете, - терпеливо объясняет Светочка. – В том самом, куда не поступить. Студент он. Доктор. На лето к нам устроился, чтоб в общаге пиво не пить. До сентября доработает, а там дальше учиться пойдёт.
Петренко замолчал. И взгляд у него стал какой-то нехороший. Обиженный, что ли. Проворчал:
- Так что вы мне тут голову морочите.
Встал и, держась за стеночку, в палату ушёл.
- Чего это он?
- Да пожалел он тебя, - хихикает Светочка. – Расспрашивал тут, что у тебя с головой. Уточнял даун ты, или шизофреник. Мол, нормальный парень не должен полы мыть.
- А ты чего?
- А я хирургическая медсестра. У меня психиатрия ознакомительным курсом прошла. Я твой диагноз на глаз не определю.
- Дура ты, Светка, - говорю. – Уйди в сторону, мне под столом помыть надо!
С того дня перестал Петренко со мной разговаривать. Уткнётся в газету и молчит. Я пару раз намекал ему о работе на стройке, но он отвечал что-то резкое. Я и отстал. А потом его выписали.
А со Светочкой мы потом ещё долго дружили. Если вы понимаете, о чём я.
