…Я бежал к Димке, лучшему другу, его дом через улицу. И мы шли на большой двор позади нашей школы. Там не было совершенно ничего интересного, кроме трансформаторной будки. Но зачем нам что-то, когда есть снег? Много-много снега. Этого нам было достаточно.
Советские дети умели творить из снега миры.
Иногда у нас случались экспедиции геологов, мы шли по бескрайней тундре, изможденные, но уверенные: сейчас где-то тут мы найдем золото. Димка падал, я его поднимал: «Только вперед!». Упирались в стену школы, как в ледяные торосы, разворачивались, брели в другую сторону. Но золото обязательно находили, скажем, откапывали под снегом гнутую алюминиевую ложку. Или пробку от «Жигулевского». Пробку одному, ложку другому, экспедиция триумфально завершалась.
Или мы оказывались на очень далекой планете, где в трансформаторной будке скрывались жуткие инопланетяне, которых мы обстреливали снежками и – ура! – завоевывали планету. То есть инопланетяне даже не рисковали высунуться из будки под таким обстрелом. Еще бы.
Или войнушка. Один был русский, другой немец, мы валяли друг друга в сугробе, немец кричал «шнеллер», русский кричал «за родину», а мама Димки кричала нам в форточку «Быстро домой!».
Мама в результате побеждала. Мы шли обратно, мама Димки ругалась: «Как можно так вымокнуть? Ботинки не высохнут до завтра!». Да, у Димки и у меня было по одной паре ботинок. Зачем космонавтам и геологам больше?
На следующий вечер мы упрямо возвращались на нашу далекую снежную планету с трансформаторной будкой. Всё повторялось. Мама была сурова, но разве она могла знать, от каких опасностей мы спасали ее? А заодно Москву и Советский союз.
...Димка стал отличным врачом, кардиологом. Я – журналистом и литератором. Видимся очень редко. Что нас связывает, двух очень немолодых седых дядек? Тот давний снег. И мальчишеские следы, которые навечно остались на том далеком снегу.
