В прошлом — оперативный сотрудник
Что является сферой интересов МВД вообще? Это личные, внутренние дела граждан, отношения, которые не сложились. Кого-то изнасиловал отчим, кто-то убил друга, кто-то ****** [украл] в магазине, а кто-то организованной группой ****** [ограбил] банковский автомат.
До реформы милиция работала безотказно, но с перегибами. Милиция — это были люди, которые в любом месте могли появиться пьяными, и никто из гражданских им ничего не скажет. Это был кулак власти, который делал порядок в стране. К ментам лично даже у меня была не нелюбовь, а боязнь. Но 40% людей обращались в милицию, которые действительно пострадали от чьих-то дел и им нужна помощь. Сейчас где-то 80% от всех заявлений идет полного порожняка. Каждый сейчас чувствует свою гражданскую позицию.
Из 20% оставшихся настоящих терпил, которые обращаются, 15% процентов ****** [врут] сотрудникам полиции о произошедшем с ними. Для чего? Чтобы быстрее отреагировали. А нам нечем отреагировать. На любое преступление направляется экипаж ППС. В лучшем варианте — два, потому что на весь город у меня в день работают три экипажа. Два экипажа гоняют по дорожным преступлениям. Получается, в городе работают только два человека на весь район. Радиус охвата — 100 квадратных километров.
Собачья работа
Если случилось ДТП, туда уезжает ответственный. Если произойдет второе ДТП, туда уже некому ехать. Бывает, что в ночь заступает один экипаж. Они должны обслужить все вызовы, где участковый и опер не нужны. А их реально много, по моему району регистрация идет от 60 до 90 обращений.
Это собачья работа, и люди идут работать либо ради взяток, либо ради каких-то острых ощущений.
Бывает, что в течение полутора часов вызовы поступают с интервалом от трех до семи минут. Понятно, что это невозможно. У людей нет времени нормально разобраться в конфликте. Объяснения берутся на ******** [чтобы отстали].
Когда я задерживал за непристегнутый ремень преступника, который находился в федеральном розыске, я испытывал нереальный адреналин. Я пробил его по базам и понял, что он разыскивается за разбой. Я ему это сказал, и он сразу начал: «Командир, у меня только ремень был не пристегнут, давай оформим тыщеночку». Я попросил его открыть багажник. Мы подходим к багажнику, и он говорит: «Заряжай сумму». Я спрашиваю: «А сумма какая будет? Неприличная?» Он мне отвечает: «Вообще ***** [все равно]. Братва сейчас на карту скинет. Ну до ляма, давай?» А мне ***** [все равно], я его не слышу. Как бывший опер, я понимаю одну фишку: он все равно в итоге попадется. Когда он попадется, первую песню он споет про меня. Мне лучше спокойно платить кредиты, чем потом сидеть в тюрьме.
Но деятельность сотрудника не может не касаться вопросов коррупции.
Вот едет человек с перегаром. Останавливаешь его, спрашиваешь: «Пил?» Отвечает: «В жизни — жопа, пил». Понимаю, у всех жопа. Я говорю: «Называй цену своим [водительским] правам». Он отвечает: «Ребят, у меня есть 15 тысяч рублей». Я спрашиваю: «По семье не ударит?» «Нет». Я говорю: «Если не ударит, ты не поймешь сути наказания». Он говорит: «Не-не-не, 15 тысяч — это мои кровные, это заначка». Я его спрашиваю: «А за руль в ближайшее время не сядешь? Нам не нужны пьяные водители». Он собьет кого-нибудь, отвлечется на телефон или еще что, мы его поймаем и отправим на поселение. Ему это тоже не надо. А мне эти 15 тысяч нужны, потому что у меня зарплата — говно. Я их поделю поровну с напарником. В итоге он едет дальше на такси, машину закрываем и оставляем, никаких штрафстоянок, ничего. Я ему говорю: «Если я увижу, что эта машина отсюда уехала, поверь мне, мой дорогой, ты в этом городе, в области ездить не будешь». Он отвечает: «Я услышал. От души».
В экипаже всегда работают два человека. Значит, как минимум один из них десять или пятнадцать лет берет и будет брать. И ты тоже будешь — а иначе не будешь работать. Как у нас таким говорят: «Что домой-то везешь? Квитанции от постановлений? ******* [замечательно], жена порежет соломкой с макаронами».
Бесправные: хорошо или плохо
Молодые люди в полицию не идут. Те, кто приходят, уходят в течение года. Раньше был бонус — у тебя была ксива, на тебя смотрели с уважением. «Меня не надо любить, меня надо бояться». Раньше милиционер шел по улице — все боялись. Государство нас обратило в клоунов. Сейчас сотрудники боятся за малейшие неправомерные действия. А по сути они правомерные. Если человеку не дать *****, он никогда не поймет, в чем был косяк.
Я всегда даю людям право на две ошибки.
Привозят мужчину, который избил жену и перекрушил весь дом. Я ему говорю: «Ты посиди, подумай. Сейчас разберемся». Проходит время. Конечно, он начинает барагозить, конечно, мы его распинываем на лестнице. Если показать эти видео с камер наблюдения прокурорским, которыми в ментовке все обставлено, они меня привлекут за злоупотребление полномочиями. Но лучше бы привести этого мужика домой к прокурору, чтобы тот нассал ему в глаза, чтобы щипало. Тогда он поймет, что это не люди.
Жизнь наоборот
Вникая в личные дела людей, ты меняешь отношение к жизни. При общении с людьми я не перестаю удивляться их глупости, тупости и цинизму.
У Высоцкого есть песня «Лейтенант уголовного розыска». Там есть строчка: «Побудьте день вы в милицейской шкуре, вам жизнь покажется наоборот».
Меня это меняет, но я не изменился для близких. Я спасаюсь тем, что пишу стихи и пью алкоголь.
В начале службы мне командир взвода задал вопрос: «Тебе 31 год, ты ***** [зачем] сюда пришел?» Я ему ответил: «Преступников ловить, порядок наводить. Хочу поучаствовать в организации порядка». Он говорит: «Да ну *****». Я раньше работал в службе безопасности «Газпрома». Качался, бил груши, не пил, не курил. В 2004 году я получал 70 тысяч. Я идейный, *****. Я хотел порядка! Я не люблю рамсы, я люблю уважение. Если ты меня не уважаешь, я знаю, как тебе сломать руку.
Посадить невиновного
Посадить по-настоящему невиновного человека реально сложно. Раньше, может быть, было проще.
У меня была ситуация, когда ко мне пришел человек и сказал: «Посадите меня. Я не умею тут жить. У меня в тюрьме друзья, меня там кормят. Мне воля ***** не нужна». Я говорю: «Нельзя просто так посадить. Иди ***** [ограбь] что-нибудь». Он пошел и ****** [ограбил] квартиру в 20 шагах от отдела. Принес в отдел батареи и сказал: «Один хай изымать будете». Так что посадить человека ни за что очень сложно.
Я сужу по своему опыту. Есть армейский телеграф с двумя проводами. Можно к щиколотке прикрепить, можно к яйцам. Но я не зверь и не извращенец. У меня от этого *** не встает, я не испытываю кайф. Просто делаю свою работу. Мне нужно, чтобы человек признался, потому что на него показывают три человека. Пытки — это боль, люди ссутся. Но ведь потом есть следственный эксперимент. Так что я не понимаю, как закрывают невиновных.
Мы — бандиты на другой стороне
Мы бандиты, но мы бандиты на другой стороне. Мы не боимся бандитов. Мир — хаос. Таким его сделали люди, а не бог. Эта работа нужна, чтобы моя мать дошла до магазина, а у нее не ******** [украли] сумку. Чтобы моя дочь пошла на учебу, а ее не ******** [изнасиловали]. Чем лучше ты делаешь свою работу, тем больше обычные люди по ту сторону баррикад ее ценят.
Бандиты ******** [дерутся] за себя. Мы тоже бандиты, но мы ******* [деремся] за других. Мы — единственная сдерживающая сила. Впрягся в эти погоны — ходи в них. Делай свою работу. Держи весы на балансе. Как только перевесит воровство, будет ****** [очень плохо].
У меня был один близкий друг, он умер. Это бандит, который ни разу не сидел. Он крестный моего брата, друг моего отца с юности. Он мне рассказывал такие вещи про блатной мир, но знал, что они никуда не выйдут. А я ему рассказывал такие вещи про ментовку, что если бы он сказал своим, перевернулось бы все. У него нет детей, с одной девушкой он прожил 22 года. Я такой же корявый. Я жене не нужен, она ******** [гулящая] и алкоголичка, но я ее люблю. Когда мне было плохо, я ехал к нему, мы зависали сутками. Мы пили по 10 литров водки, сидели, и он говорил: «Мент, ***** [все-таки] мы похожи».
Я должен понимать бандосов. По-другому не получится жуликов ловить.
