Ванька Жуков, двадцатидвухлетний мальчик, отданный полгода тому назад джуниором на галеру, в ночь под Рождество не ложился спать.
Он достал из рюкзака макбук эйр, нажал кнопку включения и, пока обновлялась ОС, сходил на кухню и сделал огромный бутерброд с бужениной, майонезом, горчицей и салатным листом. Ванька уложил бутерброд на тарелке, с одного краю положил несколько маслин, с другого - малосольный огурчик. Любовно оглядев конструкцию, Ванька вынул из кармана трико 12-ый айфон, проверил, хорошо ли падает свет и защелкал камерой. Отослав лучшие кадры в Инстаграм, Ванька открыл вынутый из дверцы холодильника запотевший «хайнекен», взял тарелку и прошлепал в зал. Плюхнулся в кресло, открыл джимейл и прежде чем набить первую букву, он откусил от бутерброда, закинул в рот пару маслин, пожевал, запил пивом и протяжно отрыгнулся.
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — начал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Новым Годом и Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался»
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором увидел свое отражение - пухлого бородатого хомячка, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего охранником на заводе сутки через трое.
Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в своей однушке или режется с пенсионерами в домино, ночью же, сидит на заводской проходной, слушает новости, читает детективы про месть Слепого или решает судоку, щуря глаза при тусклом свете лампы.
А 31-ого наверняка отмечали с заводскими. Ванька представил, как дед сидит подбоченясь за праздничным столом, балагурит со снующими туда-сюда нарядными бабами из упаковочного цеха и хищно поглядывает на запотевшие бутылки и тарелки с разносолами. Бухгалтерша тетя Валя произнесет тост, дедушка опрокинет в себя стопку водки, крякнет, подцепит соленой капусты и будет ею хрумкать, довольно щурясь.
После третьей дедушка устало откинется на скрипучем стуле, достанет из кармана форменной рубашки охранника сигареты «Столичные», с удовольствием закурит и заведет с мужиками разговор за достоинства и недостатки «Лады-Калины». После четвертой разговоры плавно перейдут на Донбасс и Навального, а после пятой на краснощеких златозубых упаковщиц, на которых дедушка начнет бросать огненные взгляды...
Ванька вздохнул, и продолжил печатать: «А вчерась мне была выволочка. Тимлид вызвал меня в конференц зал и отчитал за то, что я по нечаянности дропнул базу на продакшене. А на неделе именной бейджик выдали с фотокарточкой, так эйчариха ентой мордой мне в харю потыкала и велела носить на шее, как ярмо.
Мидлы и синиоры надо мной насмехаются, гоняют в Старбакс за латте и велят пушить в продакшн без код ревью, а тимлид за это орет на меня и обзывается обидно.
А еды нету никакой. Утром дают мюсли, в обед шаверму и к вечеру пиццу какую-нибудь заказывают, а чтоб суши там или креветок, то хозяева сами трескают.»
Ванька снял очки в роговой оправе, потер кулаком глаза, всхлипнул, взял бутерброд и откусил большой кусок.
«В фирме уже давно все на машинах, а я на работу до сих пор на метро езжу, — продолжал он печатать одной рукой, кроша хлебом на клавиатуру, - а приходить заставляют аж к 10 утра, выспаться не дают совершенно. А когда релиз у нас, я вовсе не сплю, а слежу чтоб чего не упало и Богу молюсь. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, нету никакой моей возможности… »
Ванька положил в рот остатки бутерброда и отпил из бутылки с пивом.
«Я тебе огород вскопаю, — продолжал он, — в аптеку буду бегать и зарегистрирую в «Одноклассниках», а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь в колл центр интернет саппортить, али заместо Федьки в охранники супермаркета пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком бежать, да сапогов нету, морозу боюсь, а в моих «Nike Air Force» с улучшенной амортизацией по морозу сильно не побегаешь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить, в ЖКХ и разным чиновникам за тебя письма буду писать, и куплю тебе плазму во всю стену.
А Москва город большой. Высотки сплошные и «майбахов» много, а «лад» почти нету и собаки не злые. Ребята тут образованные, все с бородами и в подрезанных штанах, сквозь зубы слюной не цыкают и Круга под гитару не поют, а только вапорайзерами своими пыхтят. Я раз видал в одной лавке на окне вапорайзеры продаются, очень стоющие, даже такой есть один, что твою трубку напоминает.»
Ванька судорожно вздохнул, почесал необъятный живот и уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для заводских праздников всегда ходил дед и брал с собой внука. Веселое было время! Перед тем, как купить на рынке елку, дед заходил в наливайку и крякал, и мужики в наливайке крякали, и Ванька, глядя на них, начал крякать, когда подрос. Дед, шатаясь, тащил елку на завод, где ее принимались наряжать.
Больше всех хлопотала программерша станков ЧПУ Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. В начале 00-ых, когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и работала на заводе старшей укладчицей, Ольга Игнатьевна давала Ваньке поиграть в «Диабло» на рабочем компьютере, и от нечего делать выучила его техническому английскому, считать до ста в двоичном исчислении и даже азам программирования на С. Когда же Пелагея умерла, сироте Ваньке всем заводом помогли написать резюме и спровадили в Москву, гребцом на галеры…
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все обижают и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, уже даже и «Ворд оф Танкс» не спасает. А намедни ко-фаундер клавиатурой по столу так шмякнул, что кнопки во все стороны полетели, аж шифтом мне глаз чуть не выбило, а он давай орать, что лучше б он троих индусов нанял на мою зарплату. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь щербатой Алене, кривому Егорке и почтальонше, а гитару мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».
Ванька допил пиво, перечитал текст, нажал «отправить», но джимейл выбросил окно с просьбой ввести адресата. Подумав немного, он напечатал адрес:
На завод дедушке.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину Макарычу».
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась заводская подсобка. В подсобке за стареньким пентиумом-4 сидит дед. Водрузив на нос очки, он читает письмо упаковщицам...
© Переход Ходов
