Не стал маме говорить, не стал её расстраивать. Сегодня пришла печальная весть из Владивостока: умерла Анна Фёдоровна Чулкова, уникальная женщина, которая получила самые высокие награды в СССР – Орден Ленина и Орден Октябрьской революции. За то, что придумала конфеты «Птичье молоко».
Мама моя много лет рассказывала, как придание историю, произошедшую в нашей семье, связанную с этим лакомством. И всегда эта история заканчивалась словом Совесть – самой высокой наградой, вручаемой моей мамулей людям.
Я был кроха во время этой истории. И сильно болел. Очень сильно. Грань, на которую поставило меня воспаление лёгких в ту самую зиму, заставило заплакать даже моего никогда не плачущего отца – что-то он рассказывал с гордостью про отмирание в его глазах слёзных каналов. Судя по всему – врал. А у мамы тряслись руки и подбородок. Всё время. А я, как и положено сукину сыну из самых слезливых женских романов, дивно угасал. Какой-нибудь более пиздосказательный автор написал бы даже нежнее – «таял…».
Не дай бог, конечно, познать изнутри психологию человека, теряющего – причем медленно – своё дитя. Но вот эта самая психология любопытна тем, что толкает людей на какие-то странные поступки. Таким поступком моей мамы стало вдруг желание накормить меня конфетами «Птичье молоко», про которые она только слышала от приезжающих из столичной командировки начальников.
Мама поехала в какой-то отдел при райисполкоме (или горкоме), отвечающий за торговлю. Записалась к начальнику и, судя по всему, долго там плакала и просила помочь с покупкой коробки этих конфет. А потом ей сказали, что есть у нас фирменный магазин хлебокондитерских изделий под названием «Колос», в котором пару раз в год бывают в честь советских праздников супер-завозы по разнарядке из Москвы. Вот туда она и приехала с какой-то запиской из торгового отдела исполкома.
А тётка-директор, в возрасте, в роскошной шубе и в бриллиантах, как-то не вдохновилась маминой мольбой отрезав строго и брезгливо «Вас понимаю, но помочь не могу. Нет этих конфет и никогда у нас не было». И даже повелительно успокаивала, брезгливо касаясь бриллиантовой дланью маминого дешевенького пальто: «Милочка, ну это же не лекарство какое-то важное! Да успокойтесь вы – ничего плохого при нашей, советской медицине, с сыном вашим не произойдет! Вот купите ему «Морские камешки» или дефицитный «Арахис в сахаре» - идите в кассу, я распоряжусь».
Но психология несчастного человека странная. Он держится за свою мечту так, словно она решит всё в этой жизни. И удивительно – иногда это действительно случается. Мама ездила к директрисе три дня подряд. Её уже просто не пускали в кабинет, говоря, что «руководитель уехала в командировку» и прогоняли из служебного выхода. А мама стояла в магазине у огромного окна с нарисованными тортами до самого закрытия и плакала.
А на четвертый день случилось удивительное. К дому нашему подъехала машина и в нашу квартиру зашёл человек в какой-то странно опрятной спецовочке и белоснежном халате. Мужик сей, зачитав по бумажке фамилию имя и отчество моей главной в жизни женщины, вручил две коробки конфет «Птичье молоко», попутно улыбаясь и вежливо прося расписаться «вот тут и вот тут».
Как нашли мамины данные, как нашли наш адрес, что за чёткий вышколенный курьер привез вожделенные конфеты – наверное, если думать с применением логики – можно всё это объяснить. Но думать никогда не хотелось, потому как – это была сказка, это было настоящее чудо. Была ещё вместе с конфетами и записка. От той самой, брезгливой тёти-директора, в которой желалось мне – чахлому мальчику, богатырского здоровья. Записка, почему-то, заканчивалась помадным поцелуем – тоже мне, чахлому.
Прошло больше 45 лет, а я очень четко и ясно помню этот вечер. Сидящих рядом сияющих родителей. И эти, невообразимые по вкусу конфеты, которые я ел так, словно бы и вправду собирался на днях отдать богу душу… спокойной всем…
