Как-то в школе мы проходили «Мцыри». Кусок из бессмертной поэмы дали заучить наизусть. Это был сильный кусок: там, где Мцыри убивает попутавшего барса (к счастью, статьи за браконьерство тогда еще не было, иначе поэма тут же и закончилась, а Мцыри с гор Кавказа, переехал на всё казенное).
Мама тоже считала, что это сильный кусок во всем Лермонтове, включая Пушкина и всю беллетристику. Она обожала «Мцыри» и декламировала наизусть с любого места. Разбуди ночью, кинь ей строчку, и бесплатно прослушаешь чё там было дальше.
А с этим кровожадным куском мама и вовсе вероломно вторгалась в театральный вуз. Там едва отбились, посоветовали попробовать себя в цирке. А лучше сурдопереводчиком для глухо-слепых, потому что зрячие помирали бы со смеху, или со страха – столько пантомимы и экспрессии мама привнесла в побоище. Что ж, во многих погиб артист. Кроме мамы. В ней он не унывал, а с годами только заматерел как корень хрена…
Общеизвестно, что всякая информация легче усваивается с утра. А еще лучше спросонья, рассудила мама. Что ж, какая-то логика тут проглядывала. Сродни иезуитской, сдается…
До «Мцыри», как все дети из благополучных семей я просыпался по будильнику: зевал, вяло проклинал жизнь, почесывался. Теперь же с меня сдергивали одеяло, хватали за плечи и с пугающими гримасами, горячо шпарили: «Но в горло я успел воткнуть и там два раза провернуть мое оружье! Он завыл! У-у-у!...» – наглядно взвывала мама, и далее по тексту.
Другой бы обхезался, но мы были порядочно знакомы: я всего-то пару раз заплакал, решив что это началась ядерная война и, кажется, наши проигрывают. Человек ко всему привыкает. Вскоре, мало соображая спросонья, я прилежно долбил следом за мучителеродительницей: «Но враг мой стал изнемогать, метаться, медленней дышать… Фух-фух…» – наглядно показывал я откровенно заебавшегося барса (это было несложно, а «Мцыри», несомненно, трагедия, осознал я).
Так я выучил всё «Мцыри»… Незаметно для себя, как казалось маме (а просто я не мог дать сдачи...). Она ликовала, и уже потирала руки.
Не знаю, на что бы мы набросились теперь (подозреваю весь рулон обоев «Онегина» бля). К счастью, после декламации отрывка с барсом, училка после родительского собрания, мягко поинтересовалась у мамы домашней психологической обстановкой вокруг меня. Поскольку читал я с теми дьявольскими ужимками и интонациями, кои не мог не усвоить. Спросонья-то, да со страху, оно знаешь, как схватывается, пиздец…
Вообще, я-то считаю, учить стихи глупо. Куда приятнее перечитать и насладиться как в первый раз, нежели годами держать их в башке, где они несколько эмоционально «выцветают».
— Алексей Болдырев
