После интернатуры, я кое-как пролезла в родную больницу, где меня никто не ждал и не любил. Просто был такой застоявшийся стереотип, что толковые студенты мединститутов в наш городок не стремятся. Только посредственные, никому ненужные, либо протеже местных чиновников. Видимо, так установили старожилы, которые сами когда-то сюда пришли, глядя на себя одарённых.
Поэтому старая гвардия местных докторов смотрела на меня волком. А младший персонал удивлял своей спесью, которая была куда больше, чем у самого главврача. Но мне некогда было думать о глупых банальностях этого мира, так как я была полностью погружена в работу. Которой всегда было очень много. Как-то так получилось невольно, что из всего нашего коллектива я сблизилась только с санитаркой Дарьей, если это можно было назвать сближением, учитывая её болезнь. Дарья работала здесь из милости, так как её мать, местный терапевт, всю жизнь проработала ударницей в этой больнице и умерла на месте страшной аварии. Про диагноз Дарьи я особо не вдавалась, все называли её умственно отсталой, а мне казалось, что это больше похоже на аутизм. Она была полностью отрешена от этого мира, и казалось, не испытывает никаких эмоций, и не замечает, как ею помыкают, унижают и заставляют бессовестно перерабатывать за других.
Это была высокая тучная женщина неопределённых лет, с пустым выражением лица, и такая белая-белая, как внутренность её любимых сдобных булочек. Наверное, я тянулась к Дарье, чтобы от неё синхронизировать то абсолютное безразличие ко всем ядовитым нападкам со стороны наших коллег. Но и ко мне Дарья была безразлична. Иногда в ночные дежурства я приносила её любимые маковые булочки. Она тут же их жадно хватала, и так погружаясь в процесс поедания, что почти никогда не благодарила.
Но однажды она меня испугала. Это случилось вечером. Я проверила ещё раз тяжело больных, и вышла в коридор. Когда увидела, что Даша помыла коридор и стала, как вкопанная, уставившись на пол. Мне показалось это подозрительным, поэтому, подойдя к ней, я спросила у неё:
- Даша, в чём дело? Почему ты так смотришь на пол?
- Следы, следы появились.
- Даша, полы совершено чистые, там нет никаких следов, даже моих, у меня чистые тапочки.
- Проводник пришёл. Детские следы - это хорошо, значит, чистый человек умер. Когда взрослые - тоже неплохо, значит, кто-то из родных пришёл забрать. Плохо, когда следы копыт, много следов копыт. Я потом несколько раз мою пол, а они всё равно жаром обдают.
- Ты о чём, Даша?
- У восьмой палаты следы, человека забрали.
Я невольно вздрогнула, но решила на всякий случай проверить восьмую палату, тем более там у меня находились стабильные больные и эксцессов быть не должно. Я проверила восьмую палату, там все заранее легли спать, вот только одна пациентка уснула уже навсегда.
Я постаралась забыть тот инцидент, посчитав его за чистое совпадение. Но однажды случилось нечто. Разбился мотоциклист. В реанимации мы собирали его по частям на автомате, без энтузиазма, потому что сердце пациента упрямо билось. Но даже такой неопытный врач, как я понимал, что вряд ли этот бедолага продержится до утра. Когда мы закончили оперировать, я впервые внимательно посмотрела на лицо пациента, и даже через кислородную маску узнала его. Это был мой бывший парень, который учился со мной в одной школе в параллельном классе. Это была самая настоящая первая любовь, с нежными свиданиями и робкими поцелуями… А потом в одиннадцатом классе мы поругались, я приревновала его к первой красавице и выскочке школы, устроила безобразную публичную сцену, и мы взаимно оскорбили и унизили друг друга. Я страдала и ждала, когда он первый сделает шаг к примирению, а он ждал этот шаг от меня. А потом мы поступили в разные города. И я его так и не смогла забыть, а теперь он умирал, на моём операционном столе… Я вышла из операционной, изо всех сил сдерживая себя, но плечи предательски дрожали. И тут я увидела в другом конце коридора Дашу, она смотрела на полы… Я подошла к ней и уткнулась лицом в её мягкое большое плечо, чтобы скрыть слёзы. А потом я стала умолять от безысходности, как скулят на безлюдной дороге брошенные жалкие щенята, видя, что их никто не слышит, но всё равно продолжая молить о спасении.
- Даша, миленькая, сделай, что-нибудь, чтобы его не забрали. Мне нужно хотя бы с ним поговорить, я не могу его так отпустить, пожалуйста.
- Ты плачешь за него?.. Он тебе нужен?
- Очень нужен, Даша, пожалуйста, помоги.
- Я могу, да, я могу… Ты же меня просишь, да?
- Да, Дашенька, прошу, умоляю…
- За ним ребенок пришёл, с ребенком можно договориться. Даже душа ребёнка ищет себе мать.
Даша пошла по длинному коридору и остановилась возле операционной, словно взяв кого-то невидимого за руку. И повернулась медленно назад, не оборачиваясь ни на кого. В какой-то момент я хотела её остановить, сказать, что не надо. Но что-то внутренне меня остановило, словно сказав, что идти за ней не положено.
Мой парень выжил, я сама его выходила с ложечки, и с утки. А после мы, не желая терять и так столько потерянного времени, тихо расписались в ЗАГСе. У нас родилась дочь, которую я назвала в честь Даши. Ведь сама Даша не пережила тот день, её нашли на крылечке нашей больнице с внезапной остановкой сердца. Сердце, которое, не раздумывая, отдала за жизнь другого.
Автор Галинадар
