Один мужчина, чьё имя никому не известно, сделал то, что по вселенским законам считается абсурдом, — закончил ремонт. Реально, все плинтуса прикрутил, промазал стыки, вырезал все уголки, выставил зазоры. И так уж случилось, что у него остался целый лист хорошей толстой фанеры.
Мужчина этот был расчётлив, прагматичен и дальновиден — короче говоря, жмот. Лежащий дома лист портил общую композицию, продавать его за полцены было нерентабельно, а дарить кому-то на день рождения — рано. Все знакомые, будь они неладны, родились весной, а на улице стоял июль. Решение нести в гараж, что находился в трёх километрах от дома, казалось наиболее адекватным.
Собрав оставшиеся инструменты в рюкзак, мужчина пустился в путь, который пролегал через соседние дворы. На половине пути у него зазвонил телефон. Грустный голос в трубке сказал, что сожалеет, но он немножко затопил его квартиру, и нужно оценить ущерб.
В груди заныло, в глазах потемнело, надо было срочно бежать обратно — спасать свою гордость, а тут еще этот лист…
Стрельнув взглядом по сторонам, мужчина обнаружил посреди двора пустой перекошенный стол. В голове моментально созрел план. Фанера была брошена на потрепанное покрытие, и стол моментально преобразился. Маркером мужчина написал послание для потенциальных воров и вандалов: «Теннисный стол. Не брать, не портить, не использовать не по назначению. Находится под видеонаблюдением полиции».
Для надёжности мужчина зафиксировал лист гвоздями, что были у него с собой в рюкзаке, и бросился домой. Позже он планировал вернуться, но «немножко затопил» оказалось очень даже «множко».
***
Вечером к столу пришли его коренные обитатели с полным пакетом крепких напитков и минимальным набором еды и совести.
— Колонизировали, гады! — помахал один из них условной видеокамере, и грустные аборигены отправились в чуждые им чужие земли.
Хозяин фанеры не появлялся, и к столу постепенно стали приглядываться местные. Первыми стол заняли два школьника, что отдыхали на каникулах. У них не было лаптичек, зато один из них нашел дома шарик, который с неизвестной целью тридцать лет хранился в серванте в хрустальной рюмке. Вместо сетки поставили новенькие учебники, их же использовали как ракетки. От математики шарик отскакивал чаще, а динамика полета была лучше от физики.
Наблюдая за детьми, какой-то сердобольный пенсионер смастерил вечером сетку и выровнял стол по уровню, а одна женщина обработала фанеру морилкой.
Постепенно стол начал привлекать к себе всё больше внимания. Дядя Гоша из третьего подъезда откопал дома пару облезлых ракеток, чтобы безвозмездно передать детворе, но перед этим решил сам сыграть партию.
Обыграв всю местную детвору по кругу, дядя Гоша ушел домой удовлетворенный и с ракетками в руке.
На какое-то время он стал самым востребованным человеком улицы. Дети ждали его, как первый снег. А потом явился один из родителей вечно проигрывающих взрослому мужчине школьников и предложил дяде Гоше партию. Мужчины полчаса разминались, затем еще полчаса играли на подачу, потом вспоминали, как считаются очки после десяти, затем разыгрывали баланс. Школьникам это быстро наскучило, и они разбрелись по домам. Мужчины же играли до первых зажжённых фонарей.
Еще через день стол заняли какие-то две девушки, купившие лаптички в местном магазине спорттоваров. Они заняли стол на целый час, и дядя Гоша с соперником вынуждены были ждать своей очереди. Мужчины фыркали, торопили девушек и раздавали советы, надеясь на скорую игру. Потом были «битва два на два», «игра на вылет», «первый условный матч», «первый позор».
С каждым днём игроков становилось всё больше. Шарик теперь начинал стучать с самого рассвета и не останавливался до глубокой ночи, раздражая тех жильцов, чьи окна выходили во двор. Больше всего люди ненавидели новичков. Постоянный монотонный стук раздражал куда меньше, чем частые промахи и паузы.
Все споры, разногласия и дуэли решались отныне партией в пинг-понг. Сформировались местные команды, появились свои фавориты и аутсайдеры. Люди теперь могли унизить и растоптать соседей, не прибегая к хамству и подлянкам.
Однажды к столу подошла старенькая бабушка лет восьмидесяти и сказала, что уделает всех... И уделала. Она крутила так, что у людей ломались запястья, глаза и всякое самоуважение. Бабушка радостно обзывала проигравших безрукими и слабаками. Обыграв и морально унизив с десяток человек, старушенция довольно выдохнула и сообщила, что вот теперь можно и на покой.
Через пару недель дядя Гоша взял на себя смелость организовать местную секцию и набрал с пято́к учеников. Денег он не брал, но зато имел неограниченный доступ к столу.
Постепенно двор очистился от алкоголиков и бездельников. Управляющая компания радовалась: без каких-либо движений они смогли получить во дворе спортивный квадрат и планировали включить обслуживание стола в квитанции. Для этого была даже выделена целая банка краски.
А затем пришёл хозяин фанеры. Он держал в руках гвоздодёр и не хотел ничего слышать ни о каком теннисе. У его шурина как раз намечалась свадьба, и нужен был подарок.
Забрав фанеру, мужчина удалился, оставив в душах жителей двора чёрную дыру.
Дядя Гоша закрыл секцию. Скидываться на новый стол почему-то никому не хотелось. Управляющая компания заявила, что заниматься этим вопросом не собирается — впереди подготовительные работы к зиме, а на улице слишком много вандалов.
За прежний стол вернулись алкоголики, а учебники по математике и физике снова отправились на дно школьных портфелей.
Но через месяц, ранним сентябрьским утром, когда родители собирали детей в школу, с улицы послышался бередящий душу стук.
Выглянув в окна, люди увидели ту самую бабушку, которая ещё недавно собиралась на покой. Она держала в руках ракетку и набивала ею шарик. Рядом рабочие бетонировали в землю новенький теннисный стол специально для уличной игры. Бабуля купила его на свои сбережения, которые постоянно пытались захватить всякие «газовщики» и «вентиляционщики».
— Ну что, криворукие доходяги, готовы бросить мне вызов?! — крикнула бабуля во всё горло и, в очередной раз подкинув шарик, сделала подачу.
Александр Райн
