Мы на выходных были на даче. Мы – эта я и мой отец. Чистили территорию, выскребали все прошлогоднее гавно и сжигали его. Делали перекуры и отец травил байки. Весь день летал и тарахтел вертолет. Какова хуя неизвестно, но отца накрыла ностальгия и он мне раскозал, как в децтве , в возрасте 9лет весь ево класс повезли на вертолете катаца.
Перед самой поездкай соседская цыганка нагадала, што быть отцу моему летчиком в будущем. Поэтому поездку эту он ждал с особым нежным трепетам.
За маленьким селением, где жил мой отец было жалкое подобие аэропорта. Ну так сараюшко и фсе. Я нихуя ни поняла, почему оно называлось аэропортом, но спорить с батей – себе вредить. Ево бабушка Просковья тогда завязала ему картоху вареную с салом соленым в платочег на перекус и он сунул это в карман, родители дали 1 рубь, это тогда были сказочные деньги. И вод их туда отвезли. Сараюшко - сараюшкой, но там был самый настоящий буфет, с грудастай теткой-блондинкой в белом крахмальном колпаке, которая все время вываливала свое декольте на прилавок и смотрела, как ходят местные летчики в количестве 2 штук. Отец говорил, што у этих летчиков были такие кожаные куртки и загорелые рожи. И все пацаны, как завороженные смотрели с открытыми ртами. Классная их подвела к ним. Все со страху и стеснения пересрались конешна, задать никаких вопросав не смогли толком. Стояли только тупо ржали с красными от смущения мордами. Летчики всем разрешили посидеть в кабине. Большева кайфа отец в жизни больше не испытывал. Он говорит, что даже пойманные сейчас сто хариузов не приносят столька щастья, сколько тогдашние прикосновения к железной машине.
Подошло время лететь и тогда заботливая классная потащила их всех посрать и посать, самые зажиточные, типа моево отца устремились в буфет. На самом прилавке стояла большущая ваза набитая доверху карамельками «Раковая шейка». Он стоили копейки, и многие покупали их с собой. Отец же мой с ево другам Сережкай Капыловым пока шумиха вокруг схватили по горстке карамели и отошли в сторонку. Зрячая буфетчица усекла это дело. Начала вижать, орать. Конфеты у пацанов забрали. Отцу моему с корешом евошним хотелась умереть на месте. Им выдали и то што они позорят звание октябренка, и в пионеры-та их не примут. И ваабще в военные годы их бы за эта расстреляли на месте, потому што так ведут себя только неновистные капитолисты. А юные ленинцы нихуя себя так не видут. Но все это на самом деле была хуйня. Самое страшное было то, что их не взяли в полет. Отец говорит, што лудше б правда растреляли. Слова соседскай цыганки стучали в голове «Ты будущий авиатар, ты будущий летчег».
Я, говорит, так рыдал, умолял. Летчики заступались за них, просили поцанов пожалеть и простить. Буфетчица держала их за руки, пока класс усаживался в ревущий вертолет. Добрые взрослые преследованили свои воспитательные цели. Вот все скрылись в машине и она поднялась, приминая траву. Отец с другом вырвались из цепких лап буфетчицы, не нифига не успели. Друк остался стоять, а батя еще долго бежал, рыдая и захлебываясь сопственными слезами и соплями, с криками «Деденьки простити».
Росказ свой отец внезапна закончил командай гребсти прошлогоднее гавно дальше. Сказал, што мы с ним малацы - управились как нехуй делать.
Летчикам он не стал. Стал строителем. Друк Сережка Копылов умер на зоне от туберкулеза.
И еще знаю точна, што не любит он ни «Раковые шейки» ни блондинок.
Пелотка в 4 пальца
