Первые дни пребывания за границей мне было приятно, что везде в Германии вся информация пишется на русском языке. Но потом я обратил внимание, что по-русски пишут только то, что запрещается делать.
Например, начнём с вокзала: на перронах и путях только на русском языке было написано: «ХОДИТЬ ПО ПУТЯМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ!», в электричках только по-русски предупреждали: «ВЫСОВЫВАТЬСЯ ИЗ ОКНА ЗАПРЕЩАЕТСЯ!».
В пивных только на русском запрещалось «ПРИНОСИТЬ И КУШАТЬ СУХУЮ РЫБУ» и много ещё похожих запретов. Возможно, что эти все инструкции немцы проходили уже в школе и прилежно исполняли.
Но рассказать я хочу не об этом, а о традициях и привычках немцев, касающихся приема пищи и гостей, на примере одного моего знакомого, Ганса.
Ганс был директором самообразовавшегося авторынка. Такие появились после того, как нам разрешили покупать автомобили.
Сидели мы как-то с супругой и обсуждали, как провести её день рождения. Решили провести его дома и удивить гостей каким-нибудь оригинальным блюдом.
За день до события мы сидели в гаштете с Володей и, попивая пиво, непринуждённо разговаривали. К нам подошёл Ганс и плюхнулся на стул в прямом смысле этого слова, так как рост у него был больше двух метров и в объёме чувствовалось килограмм 150-160.
Я сразу поинтересовался:
– Ну, что, Ганс, опять проблемы с ремонтом?
Он не успел ответить, так как к нам подошёл Игорь и с ходу уточнил:
– Моя супруга сказала, что мы приглашены к вам завтра вечером на день рождения.
– Всё правильно, завтра к восьми вечера приходите.
Ганс, услышав это, сразу спросил:
– А можно я тоже приду?
– Приходи, конечно, буду только рад, – ответил я.
Вернувшись домой, я сказал супруге, что у нас будет на одного человека больше запланированного, так как к нам завтра зайдёт мой немецкий знакомый.
На следующий день к восьми часам вечера все были в сборе и только решили начать застолье, как в прихожей раздался звонок. Я крикнул из-за стола:
– Открыто, входите!
А в ответ тишина. Тогда я пошёл в прихожую, открыл дверь и увидел Ганса, который держал в одной руке сигару, а в другой зажигалку. Он как будто ждал, когда я открою дверь, чтобы, прикурив сигару, выпустить облако вонючего дыма и сказать:
– А вот и я.
– Заходи, милый гость.
Выпустив ещё порцию неприятного дыма, он прошёл в комнату. За ним прошла его супруга, за ней – замужняя дочка Ганса, за которой проследовал её муж, а за ними зашли по очереди маленькие дети – девочка и мальчик.
Супруга моя молодец, без всякого удивления сказала:
– Фахрад, попроси у соседей столик и стулья.
Все быстро организовав, я позвал Ганса на кухню. Он пришел со своей все еще дымящей сигарой, и я сказал ему:
– У нас при детях не курят. Или потуши её, или выйди в подъезде докури, а потом заходи. Он смотрел на меня и не мог понять: почему?
А я думал: нормальная культура! Приносить с собой и кушать сушёную рыбу нельзя, а вонять сигарой можно!
В конце концов, Ганс, немного поколебавшись, потушил сигару, и мы прошли к столу. Места всем хватило, и мы начали пить и веселиться. Пришло время подать горячее. Супруга приготовила фаршированные помидоры и болгарский перец, баклажанов в то время не было. Одним словом, блюдо называлось долма, но без баклажанов.
Первый возглас Ганса был:
– Я не понял, у вас что, горячее кушают вечером?
Я ответил:
– А почему бы и нет?
– Горячее не положено кушать вечером.
– Ганс, сколько раз я видел, как ты за милую душу уплетал за обе щеки в позднее время суп-солянку, бройлер, сардельки, сосиски и стейки, рульку и многое другое, от чего у нормального человека обжигало бы язык. Так почему же в ресторанах и гаштетах ты кушаешь по вечерам горячее, а сейчас говоришь, что на ужин кушать горячее нельзя?
– В ресторане можно, а дома – нельзя.
– Тогда объясни, почему в ресторане можно, а дома нельзя.
Ганс, уплетая за обе щеки горячее и приговаривая «шмек, шмек (вкусно) паприка!» на мгновение задумался и ответил:
– Не знаю, почему, но нельзя.
А потом спросил:
– Можно добавки?
– Конечно, можно. У нас, когда ждут гостей, богато готовят.
Ганс, смакуя «паприку» – так он называл долму – успевал хвалить своего зятя, приговаривая, что мне с ним обязательно нужно поближе познакомиться и подружиться. Он несколько раз сказал, как его зовут, но после выпитого я никак не мог запомнить это труднопроизносимое немецкое имя. В конце концов, поняв, что я его не запомню, я предложил звать его Лёхой, так как имя зятя начиналось на букву Л.
Уходя, Ганс на прощание, вместо поздравления имениннице (кстати, когда он зашёл, тоже слов поздравления не произнёс), сказал:
– Когда будет паприка, обязательно меня пригласите!
В один из дней я уехал в наше управление по делам, а когда вернулся к концу рабочего дня на работу, мне сообщили, что меня искал Ганс. Он просил, чтобы я к нему вечером зашёл. «Наверное, автомобиль нашёл для меня», – подумал я, так как говорил ему, что если появится хорошее авто, пусть сразу сообщит мне. Не заходя домой, я решил зайти к нему. По пути зашёл к супруге на работу, и мы вместе пошли к Гансу.
Он жил в частном доме в километре от меня. Звонок на дверях у Ганса был механический, типа велосипедного звонка. Наверняка это было в целях экономии электроэнергии. На звонок в окно выглянула супруга Ганса. Увидев нас, она пошла открывать дверь.
Когда мы прошли в холл, она предложила нам сесть на стулья. Холл был просторный, он широкой аркой переходил в столовую, в которой в тот момент ужинал Ганс. Его супруга, усадив нас на стулья, присоединилась к нему. Ганс поздоровался и сказал:
– Поужинаю, а затем поговорим.
Большая полукруглая арка, отделяющая столовую от холла, создавала впечатление, словно мы сидим в театре и смотрим спектакль под названием «Ужин Ганса». Минут через десять мне и моему проголодавшемуся желудку надоело это зрелище, и я обратился к Гансу:
– Вижу, что у тебя не срочное дело ко мне. Давай поговорим в другой раз.
Встал и сказал супруге:
– Пойдём.
Ганс, продолжая смачно жевать, кивнул головой. Когда мы стали уходить, он крикнул вдогонку:
– Не забудьте пригласить, когда приготовите паприку!
Когда мы вышли, я, посмотрев на супругу, сказал:
– Ты такой свинский приём гостей видела когда-нибудь?!
Некоторое время спустя, ко мне на работу зашёл зять Ганса, которого я назвал Лёхой, и сказал, что они с супругой приглашают нас вечером в гости к себе домой. Они жили рядом в метрах пятидесяти от нашего дома.
Вспомнив гостеприимство Ганса, я задумался, стоит ли идти. Леха видя, что я сомневаюсь, спросил:
– У тебя другие планы?
– Нет, просто думаю, как бы вежливо у тебя спросить: нам сперва поужинать, а потом прийти?
– Да нет, супруга уже готовится, ужинать будете вместе с нами.
– Ладно, вечером к семи зайдём.
Я знал, что за этим ужином стоит какая-то просьба, но решил не обижать его своим отказом, так как Леха был очень простым и добродушным парнем.
Вечером, зайдя к ним, мы с супругой сразу ощутили запах жареных котлет. Пройдя в гостиную, мы заметили, что в стенной печке на полке уже томятся котлеты. Ужин у нас дома пошёл им на пользу: они поняли, как надо правильно питаться дома.
Нас пригласили за столик, на котором стояли пиво, водка, ликёр, коньяк и вино. Лёха сказал, что если кто-то чего-то желает, то пусть наливает себе и пьёт. Я на голодный желудок позволял себе пить только слабоалкогольные напитки и поэтому налил себе пива. Супруга сказала, что дождется, когда кушать подадут, тогда и попьёт ликёрчика. Я ей налил ликёра, предложив пригубить его для приличия. А сам пил пиво и, слушая Лёху, косился на сковороду, в которой томились котлеты. Прошло минут тридцать, а я все думал: когда же ужинать будем? Лёха, будто прочитав мои мысли, предложил:
– Может, начнём ужинать?
– По-моему, давно пора, – облегчённо вздохнув, ответил я.
Они убрали все бутылки и рюмки со стола, расставили приборы, принесли из кухни различную нарезку, и ужин начался. Я всё ждал, когда они вернут рюмки и выпивку, но по-ихнему поведению было видно, что пока никто этого делать не собирается. «Наверное, выпивку вернут на стол вместе с горячим», – думал я, лениво ковыряясь в непонятных салатах из вареной картошки, залитой майонезом. Наконец, Лёха спросил:
– Горячее подавать?
– Да! – обрадованно ответил я.
Принесли горячее, но выпивку никто не собирался возвращать. Ладно, черт с ним, подумал я и налёг на котлеты. Минут через пятнадцать, когда мы закончили, Лёха, видя, что никто уже ничего не кушает, убрал все лишнее и вернул напитки на стол. Водку я, естественно, опять без закуски не смог пить и стал пить пиво, которое очень приятно утоляло жажду, появившуюся после котлет.
Уходя, я думал: а может, это и есть культура употребления алкогольных напитков, и так правильнее пить спиртное? Но прошло время, а я так не смог научиться пить по немецкому принципу.
И пусть мы ходим в неположенных местах по железнодорожным путям, пусть мы высовываемся из окон электричек, но и живём мы гораздо интереснее. А плохие привычки со временем искоренятся.
