Сегодня 10 ноября примерно полтора миллиона российских, а может, и не только российских граждан отметят праздник. Его любили еще в советские времена, потому что он не был вычурно-пафосным и в этот день по телевизору давали хороший концерт. Прошло 15 лет, а многие до сих пор помнят, как в день смерти Брежнева концерт отменили... Это — День милиции. Бывшие, действующие, в основном на работе, кто-то в семьях, кто-то — в элитных ресторанах и банях, а кто-то — в «подкрышных» заведениях в эту пятницу выпьют.
Их поздравят последовательно президент и министр внутренних дел, будут говорить о честности и доблести, о самоотверженном выполнении долга. Но большинству будет почти безразлично, что сказали большие начальники, — своими в этой среде их мало кто считает. Как говорится в профессиональном тосте, «так выпьем же за тех, кто в МУРе, за тех, кто в МУРе, никто не пьет, побудьте день вы в нашей шкуре, вам день покажется за год». Строгий критик скажет, что стих убогонький. Зато правда.
Кто сегодня эти люди, которых боятся и которым не доверяют в массе своей российские граждане; которых благодарят или клянут бизнесмены; от которых шарахаются кавказские брюнеты и которых игнорируют пассажиры серьезных авто с мигалками и даже без оных? Кто работает там, куда мы все равно бежим, если нас обидели, обманули, — то ли потому, что больше бежать некуда, то ли потому, что в глубине души все же верим, что эти люди с подозрительным усталым взглядом нам все равно помогут?
Пол-литра для голубей
Каждый кандидат, поступающий на службу в милицию, проходит военно-врачебную комиссию, которая помимо физического здоровья проверяет и умственные способности. Для этого в состав комиссии входят психологи и психиатры, используются достаточно серьезные тестовые программы и даже детекторы лжи. Теоретически обойти проверку невозможно. Тем не менее, чтобы ее не пройти, нужно проявить поистине нечеловеческие способности.
В трудоустройстве заинтересован не только сам новобранец, но и кадровик — за недобор личного состава во вверенном ему подразделении могут последовать суровые меры. Поэтому иногда бывают такие случаи... В ОВД «Головинский» (бывшее 86-е отделение) Москвы пришел работать опером Дима, выпускник одного милицейского вуза. Все бы ничего, но вел он себя странновато — передвигался как-то плавно, руками взмахивал, как балерина. Конечно, у всех свои недостатки, но оружие на всякий случай решили не выдавать. Вдруг в отделение нагрянула бригада следователей прокуратуры и экспертов с заявлением по факту изнасилования. Выяснилось: заявление подал Дима. И не просто заявление, а эротический триллер на семи листах — опер сообщал, что был изнасилован всем составом уголовного розыска, включая начальника. Позже проверка показала, что юноша психически нездоров... А коллеги потом несколько лет отбивались от остряков из других отделов, переименовавших отделение в ОВД «ГОЛУБИНСКИЙ»...
Впрочем, сотрудников Центральной военно-врачебной комиссии МВД такие истории не удивляют.
— Мы и похлеще видели. Например, один из кандидатов в ОМОН на вопрос психолога, чем полуостров отличается от острова, сообщил, что два полуострова образуют один остров. А обосновал ответ так: «Ну, ведь два пол-литра образуют литр».
В медуправлении МВД рассказывают, что официальный отказ в поступлении на службу получают всего 3—4% кандидатов, тогда как реально в таких подразделениях, как роты ППС или ОМОНа, нужно выбраковывать до 70% личного состава.
Милицейское руководство прекрасно знает о проблеме, но пытается компенсировать качество количеством, руководствуясь принципом: «Если не можем набрать одного умного на зарплату в 6000 рублей, возьмем на работу трех неумных с окладом в 2000 рублей». Именно поэтому в настоящее время в российской милиции служит больше народа, чем во всем советском МВД.
«Романтики-энтузиасты», «циники» и «тупицы»
Милицейские кадры условно можно поделить на три категории. «Романтики-энтузиасты», «циники» — те, кто идет, четко понимая, как и где можно заработать. Третья, наиболее многочисленная категория, действует по принципу «не умеешь ничего — иди в милицию».
Первые приходят с горящими глазами и желанием раскрыть если не все, то хотя бы наиболее значимые преступления. Но вскоре они понимают, что беготня с пистолетом — это 0,01% в милицейской работе. «Чем больше бумаги, тем чище… личное дело». Постепенно рвение сходит на нет. Между тем из таких «энтузиастов» при условии, что они попадут к хорошему начальнику, получаются наиболее грамотные следователи и сыщики. Хотя бы потому, что они развиты интеллектуально и часто имеют за спиной престижный вуз. Узнать их можно по изможденным лицам, скромным одежде и часам. Если вы попали к такому сотруднику в качестве подозреваемого, вам не позавидуешь.
«Циник» подходит к службе без иллюзий, шашкой махать не рвется. Как правило, у него свой гешефт (а то и не один), что позволяет ему жить гораздо лучше, чем остальным работникам системы.
Тип третий — «тупица». Это самый страшный человек для всей милицейской системы, поскольку, обладая неуемными амбициями и громадным комплексом неполноценности, он использует полученную власть для самоутверждения. Дурак с претензиями опасен прежде всего для своих. Он может оштрафовать за отсутствие регистрации находящегося в федеральном розыске убийцу (такие ситуации бывали), не поехать на срочный вызов, поскольку у него обеденный перерыв. Может посадить в камеру временного задержания вооруженного человека. Была история — двух офицеров ГРУ посадили в «обезьянник», не обыскав. О том, что оба вооружены, сообщил их начальник, приехавший в отделение за подчиненными...
Такие «товарищи» обычно не обременены образованием, и их уделом становятся подразделения, с которыми наиболее часто сталкиваются именно рядовые граждане. Отсюда и распространенное мнение о тупости и чванливости сотрудников милиции. Те, кто чаще встречается с оперативниками или следователями, относятся к милиции более уважительно. Правда, ужас ситуации в том, что нередко именно представители третьего типа дослуживаются до начальников. Почему — об этом ниже.
Боровы и «земляные»
Отсев наиболее толковых и честных сотрудников происходит в первые 5—7 лет службы.
Хмурый человек, в кожаной куртке, с барсеткой (выдает профессиональную принадлежность не хуже пистолета), взгляд пронзительный — оценивающий, походка уверенная, глядя на него, возникает подспудное ощущение то ли силы, то ли опасности. С такими типажами встречался каждый. Называется «оперативник нормальный».
А вот менее узнаваемый портрет. Одет в дешевый костюм, лицо усталое, взгляд скользит по вам, но ощущение странное: то ли вас отсканировали и сочли недостойным внимания, то ли решили, что к одушевленным существам вы отношения не имеете. Это типичный портрет «земляного» следователя, или дознавателя. Для него вы — протокол допроса то ли свидетеля, то ли подозреваемого. Посмотрев на вас, он уже примерно знает, сколько листов будет в уголовном деле. Это фиксируется непроизвольно, мимоходом. Думает он в это время примерно следующее:
«Устал… опять ноги болят… а завтра хоть и суббота, но с этим усилением придется тащиться на работу… деньги… жена хотела купить сапоги, а на что… дома осталась тысяча… сегодня 9-е, зарплата 20-го, пойти, что ли, наемным убийцей, им платят прилично, да и дома чаще бывают. Вчера на совещании опять мозги компостировали, рассказывая, что мы не работаем… как это достало… пусть сам попробует — боров раскормленный… сам на совещание на джипе приехал… где деньги берут… блин, взятку, что ли, взять, ну уволят, так хоть отдохну по-человечески… напиться, что ли… нет, вчера пробовал — только хуже… ладно — компромисс, две бутылки пива и спать…»
Многие милиционеры в разговоре по душам признавались: мысль пойти на преступление хоть раз, но посещала их. Объясняется это просто: денег нет, уважения нет ни со стороны начальства, ни со стороны тех, кого пытаемся защитить, а пашем не менее 12 часов в сутки. Тогда как те, кто пришел в органы ради неофициальных заработков, живут как люди, во всяком случае, не бедствуют.
Утренник без оплаты
Как правило, рядовой опер, следователь, участковый или патрульный пашут, не поднимая головы. Причем по милости начальства большая часть рабочего дня — это мартышкин труд. А еще бывают усиления. В некоторые годы они составляли до 270 дней в году. Усиление — штука страшная, рабочий день может удлиняться до бесконечности, о выходных речи не идет. Смысл этого мероприятия вряд ли объяснит даже министр. Зачем держать на месте всех оперативников? Только для того, чтобы поставить галочку, что охрана правопорядка была усилена? Более того, милицейское начальство любит, чтобы на усиление народ выходил, как на субботники, без оплаты этих дней. Хитрость простая: вместо приказа приходит шифротелеграмма. И работают по ней. Так можно не оплачивать день, не давать потом отгулов. Был бы приказ — пришлось бы платить. Невероятная экономия, а главное, повышает желание людей работать — все же все видят и понимают...
Еще более интересны всяческие операции типа «Вихрь-антитеррор», «Гастролер» или «Первоцвет», а также разные месячники-утренники. Зачем их проводят? Либо милиция в обычном режиме не способна справляться со своими прямыми обязанностями, либо кому-то в руководстве МВД нужно создать видимость бурной деятельности.
Для того чтобы изъять оружие или взрывчатку, операция не нужна. Если милиционер знает о том, что у такого-то гражданина есть оружие или взрывчатка, он и так их изымет. Но по результатам операции каждое отделение обязано отчитаться об изъятии оружия и боеприпасов. Поскольку никого особенно не интересует, откуда они возьмутся, борьба с терроризмом и незаконным оборотом оружия зачастую превращается в фарс.
«Начальник, дай за гранату подержаться»
Любой сотрудник угрозыска подтвердит: лучше всего заниматься «Антитеррором» осенью. Бомжи сами приходят в кабинет со словами: «Начальник, дай за гранату подержаться». Некоторое количество незарегистрированной огнестрельной гадости есть в любом отделе. Бомж получает гранату или ствол, которые у него же и изымаются, не выходя из кабинета. В результате у бомжа — полгода заключения в тепле и сытости, у опера и отдела — респект от начальства за хорошую работу...
Весной приходится идти на хитрости. Собирается пакет, на дно кладется пистолет или граната, сверху — пара бутылок водки и обильная, но нехитрая закуска. Один из оперативников берет пакет и идет по местам сбора бомжей или алкоголиков. Изобразив из себя жертву семейного скандала, предлагает выпить. Остальные оперативники занимают стратегические высоты. После первой бутылки обиженный муж (он же опер) уходит позвонить и, естественно, не возвращается. Оставшиеся собутыльники быстро вскрывают пакет и, обнаружив на дне «подарок», не находят ничего лучшего, чем спрятать его в карман или за пояс. После чего оказываются в милиции...
Но это еще цветочки. В один из недавних выходных ГУВД Москвы искало... хозяина лошади. Дело было так: в ОВД «Замоскворечье» патрульные доставили бесхозную лошадь, которая гуляла в лесопарке. Расчет был, видимо, на то, что хозяин прибежит в отделение вызволять дорогостоящую скотину. Не тут-то было. Проходит день, второй — владельца нет. Лошадь голодная, сеном милиционеры запастись не догадались. Доложили дежурному по городу. Тот не нашел ничего лучше, как озадачить поиском хозяина ВСЕ округа столицы…
Так что не нужно удивляться, когда толковый, молодой, образованный сотрудник, не желающий «доить» торговцев на подшефной территории, уходит из органов с капитанской-майорской должности. Мотивов продолжать службу у него почти не остается. А существующая в МВД система практически не оставляет «романтикам» возможностей для карьерного роста — сами они напомнить о себе постесняются, а более проворные про них не вспомнят. Поэтому дольше всех в органах остаются либо «тупицы», которым некуда идти, либо «циники», которые умеют кормиться с должности.
Цифры для психологов
«Циников» немало среди участковых. Одно из основных рабочих качеств участкового — умение убедить потерпевшего забрать заявление либо написать отказ в возбуждении дела так, чтобы никто не обиделся и не придрался. Принимать все заявления ни один нормальный участковый не будет: во-первых, он физически не сможет это сделать, он просто утонет под бумагами, во-вторых, на каждую бумагу он должен отреагировать, то есть, в свою очередь, написать сам еще минимум 3—5 бумаг. Это не сокрытие, это элементарное физическое выживание. Потому от участкового требуются навыки психолога.
«Циник» будет, как хороший крестьянин, содержать свое хозяйство в порядке. Ему не выгодно привлекать к подшефной территории внимание оперативных служб, поэтому выполнять свои обязанности он будет без души, зато качественно. С серьезным криминалитетом у него, как правило, негласная договоренность: «Вы не гадите на моей территории, за это я вас не трогаю». К несчастью, когда «циник» получает повышение (как правило, достаточно быстро), территорией заработка становится весь район/округ/область. Самое страшное в этой ситуации то, что такая территория становится базой для действительно серьезного криминала, его устраивает отсутствие внезапных проверок и молчаливое попустительство правоохранительных органов. Для граждан же наилучшая связка — начальник из остывших «энтузиастов», его заместитель — «циник». Тогда первый давит крупных бандитов, второй наводит порядок среди мелких, не забывая при этом себя и коллег. Но так бывает редко.
В угрозыск «циники» идут неохотно — для них важна связь с «землей». К тому же должность опера, хотя и подразумевает серьезные полномочия, сопряжена с большим риском. Дело в том, что, по сути, каждый опер ходит под статьей. Во-первых, за любым сотрудником числится энное количество незарегистрированных преступлений и незаконных отказов в возбуждении уголовного дела. При ныне действующей в МВД системе отчетности иначе нельзя — в противном случае опера очень быстро попросят из органов по причине низкой раскрываемости. Увы, невзирая на заверения официальных лиц в последние годы об изменении принципов отчетности, о прекращении кар и поощрений по «галочкам», изменений мало. Квалификацию человека зачастую по-прежнему измеряют лишь цифрами. Начальство ведь не в глаза будет смотреть, а в бумаги.
Во-вторых, сотрудникам угрозыска порой доводится преступать закон для получения показаний. Например, чтобы выйти на наркодилера, с покупающим у него дурь наркоманом можно вести долгие задушевные беседы, а можно под разными предлогами задержать того на сутки и дождаться, когда у него начнется «ломка». В-третьих, у оперов часто хранятся незарегистрированные стволы и наркотики — чтобы было чем отчитаться после проведения разных «Вихрей» или «Арсеналов». В-четвертых, опер имеет серьезные шансы сесть, применив табельное оружие. Поэтому опытные опера иногда используют незарегистрированные стволы — всегда можно сказать, что застрелил преступника из пистолета, с которым он пытался на тебя напасть. Наконец, любая агентурная работа является занятием сомнительным. Следователи из прокуратуры могут истолковать контакты с информаторами как укрывательство и крышевание.
У них есть дети и жены
Подразделения, где «романтики» составляют большинство, — убойные отделы. Еще, возможно, инспекция по делам несовершеннолетних. «Циники» предпочитают заниматься квартирными кражами, угонами, пытаются попасть в ОБЭП. Не стоит думать, что эти сотрудники — люди без стыда и совести. «Циники» не зарываются и не пытаются вытрясти деньги из всего, что движется. Они чтят неписаные табу. Например, ни один настоящий мент не будет ни за какие деньги покрывать растление и «насильственные действия сексуального характера», совершенные по отношению к малолетним, грабеж или разбой с покалеченными или трупами. Нормальные опера никогда из корыстных побуждений не отпустят на свободу убийцу или торговца наркотиками (лишь единицы поддаются соблазну, ведь наркодилеры предлагают астрономические суммы).
Тех, кто пренебрегает правилами, посадят их же коллеги. Во-первых, у всех есть жены и дети. Поэтому опера, как и прочие граждане, кровно заинтересованы в том, чтобы убрать всякую мразь с улиц. Во-вторых, любой громкий скандал чреват многочисленными проверками. По той же причине в угрозыске не любят «мясников» — тех, кто использует физическую силу по поводу и без.
Как правило, «романтики» вполне уживаются с «циниками». Последние чаще всего «зарабатывают», покрывая разного рода экономические нарушения. А в глазах рядовых оперов выходец с Кавказа, содержащий подпольный автосервис или пункт скупки цветных металлов, — не то же самое, что насильник. Кроме того, «романтики» (часто люди холостые) понимают: коллегам нужно содержать семью.
Но самим «романтикам» переход в «циники» дается с трудом. Один знакомый женился, вследствие чего был вынужден перейти из оперов по особо тяжким в «полицию нравов», чей профиль — сауны, массажные салоны. С тех пор с ним стало трудно говорить — он все время как бы оправдывается...
В ожидании советских стандартов
Юрий Паршенков (выслуга 20 лет, на пенсии по состоянию здоровья).
Старший оперуполномоченный по особо важным делам. Сейчас частный предприниматель, владелец магазина "Цветы".
- Я пришёл в милицию в 1984 году, пришёл потому, что работа казалась интересной. Официально уволился по состоянию здоровья, реально же - из-за изменений в системе. Тогда начались крышевания и прочие безобразия, а я не так обучен. Вернулся бы в систему, если бы не мешало здоровье? Не уверен. Согласился бы вернуться, если бы отношение к работе вернулось к советским стандартам.
Зачем мне твои пять тысяч?
Складывается странное впечатление: каждый, сам по себе, — человек, а вкупе система выглядит неработоспособной и безнадежной. На самом деле — и многие страны проходили это в разные времена в разных обстоятельствах — нужны воля, деньги и рамки, которые установят понятия дозволенного, почетного и низкого. Причем в милиции это может пойти, только если то же начнется в обществе. Не стоит питать иллюзий: в стране, где практически любой добропорядочный обыватель хоть раз в жизни совершал преступление («откатывал» партнерам, платил взятку гаишнику, получал зарплату в конверте и т.д.), не может сразу возникнуть честная правоохранительная система. Ее нет даже в более благополучных странах. К тому же российские коррупционные цепочки, как всем известно, зачастую имеют далеко не узкие ведомственные рамки. Чтобы их порвать, нужна политическая воля страны и ее руководства. И ее населения тоже.
Но это стратегическая задача, а есть и насущные, и они все же выглядят выполнимыми. Прежде всего необходимо оздоровить кадровый состав низового звена сотрудников МВД, с которыми чаще всего приходится иметь дело рядовым гражданам. Для начала нужно пересмотреть численность, сократить, может быть, наполовину (потому что с конца 1980-х штат МВД вырос как раз вдвое), пересмотреть принципы оплаты труда, перераспределив средства между оставшимися. Это сразу повысит привлекательность службы, позволит отбирать людей по конкурсу.
Однако одним повышением зарплаты не обойтись. Поэтому необходим второй шаг — избавление от неумех и внедрение экономических методов, которые сделают низовую коррупцию невыгодной.
...В 1999 году с делегацией американских шерифов, которая прибыла в Москву для обмена опытом, состоялся такой диалог. Разговор шел на животрепещущую тему — взятки.
— Сколько ты мне хочешь предложить? — спросил шериф российского коллегу.
— Ну, например, $5 тыс.
— Да, это много, столько я зарабатываю в месяц. А теперь давай считать. На постройку дома я получил от правительства кредит в $200 тыс. Если я отслужил 10 лет, то отдаю 50%, если 20 — не плачу ничего. Далее, медицинская страховка на меня и детей за счет правительства. Отдых мне и детям оплачивает государство, плюс 50% для жены. Обучение моих детей — тоже за счет государства. Если меня уволят по дискредитирующей статье, я буду вынужден выплатить весь кредит плюс проценты. А теперь скажи, зачем мне твои 5 тысяч?
Ответа не последовало...
Параллельно с предоставлением соцпакета и льготных кредитов нужно ужесточать наказания для сотрудников. Необходимо технически не то что переоснащать — оснащать органы. Учить. Сокращать численность сотрудников МВД следует не механически, а через тотальную переаттестацию.
Вопрос только в том, кто будет всем этим заниматься. Например, проводить ту же переаттестацию. По каким критериям оценивать? По раскрываемости, стажу, интеллектуальным тестам, отзывам коллег или справке о доходах? Что же касается льгот, то пока российская система движется лишь в сторону их отъема. Знаменитый 122-й закон лихо подкосил и милицию. У сотрудников отняли льготы по налогу (компенсация, как водится, полностью их не покрыла), право на бесплатный проезд, на льготные кредиты от государства на жилье, на возможность получения земли под дачу. Говорят, после принятия закона о монетизации исход «романтиков» и даже «циников» из органов был явным и массовым.
Между тем система все чаще дает сбои, и когда-нибудь ею придется заниматься. На фоне подъема экономики у все более широких слоев населения появляется что терять и что защищать. Если даже не заниматься МВД сейчас и сверху, тема эффективной, уважаемой милиции рано или поздно будет поднята самим обществом. Потому что это станет его потребностью.
Если качество изменится - вернусь
Вячеслав Грязнов (выслуга 9 лет).
Работал опером уголовного розыска, уволился в чине старшего лейтенанта. ныне начальник управления организации и эксплуатации в МГТУ СТАНКИН.
- На работу в милицию я шёл по двум причинам: прежде всего энтузиазм (работа интересная), а также чтобы продолжить династию. Уволился из системы в связи с её общей деградацией: неработающие законы, непрофессиональные коллеги, нищенская зарплата. Готов ли вернуться? Только если ситуация кардинально изменится, даже не в части зарплаты, а прежде всего по качеству работы.
Текст (С) "Профиль"
Картинка (С) Ожогин и Калининский
