Есть такой крайне снобисцкий плакат, называеццо «жизнь удалась» По варварски наваленным горам красной икры насыпаны чорной тоже икрой приторно аптимистичные вышеупомянутые уже слова. Хуевый канешно плакат, хотя икра выглядит влажно и заманчиво и сразу хочецца разрушить эти нагромаждения большой алюминивой ложкой. Однако меня при виде этого с пазваленья сказать плаката посещают аргазмически приятные мысли. Я сразу вспоминаю начало своей карьеры каторое было стремительным и ахуительно невероятным.
- Ты што, торгуешь икрой? - зависливо спросите вы, сглатывая слюну и представляя уравень моего невъебенного достатка и крутости.
- Нет, - чесно отвечу я, ловя оскорбительное разочарование в ваших заблестевших было глазах. - Не прадаю, не покупаю и даже мечУ ее редко. Все намного загадачней. Причудливо тасуецца калода карт -справидлива заметил пакойный классик.
В один прикрасный день я поняла, что нихуйа мне в этай жизни не светит. И если личная жизнь моя исчо выдерживала какую- то пусть и вялую критику, то творчество и карьера были на тот момент в крайнем упатке.
Хотя со стораны никто бы ни сказал, веть я только что закончила хутграф одного чиртофски продвинутого вуза.
Быть художницей мне ни хотелось. Понимаю, звучит нихуя ниправдападобно. Чтобы молодая, привликательная леди отказалась от романтики творчества и пиздатой багемной жизни, а возможно и от извесности?!?
- Не пизди! Скажите вы мне. И будете в своем скептицизме апсолютно правы.
Аднако если рассмотреть все стороны праблемы, то нет, нихуйа вы не правы. В сибирском, заштатном городишке картинки ваши покупать нибудит никто. Ф крайнем случае, если вы измалевали спъяну невнятными мерзко - зелеными каракулями достатачно апширный холст, а патом , кода высохло, приклеили к ниму спизжиный у лихкомысленых сантехников гаичный ключ и назвали свой шидевр: «абривиатура страсти», например, то есть возможность, что его купит какой-нибуть залетный инастранец.
Но я спохмелья ничего такого делать нимагу, уж простите. Болею всегда жеско и не то чтобы есть или пить, а даже пассивно ебатьсо не в состоянии. А уж представить себе, что я спьяну трудолюбиво и многазначительно вожу кистью по холсту совсем не получаетсо. Честно говоря, чтобы я это делала трезвая, тоже малавероятно.
Все время обучения я проторчала в студенчискам баре, открытом впериод становления демакратии. Или за гаражами опять же проторчала, пакуривая беспантовую омскую траву. Мне всегда было нипонятно зачем на рисование какого-то задроченного натюрморта дают аж двинадцать часов. Так недаумивая десять из них я пропускала, зато два паследние работала плодотворно. Правда, из восьми предметов я успевала запечатлеть максимум два.
Обычно одним из них была уже изрядно высохшая груша. Лихарадочная штриховка, которую я накладывала в последние минуты придавала ей схотство со старым, давно не фстающим хуем, лежащим пачиму-то на столе. Вторым придметом была всегда керосиновая лампа.
Неизвестно, почиму тупые преподы пихали его в любой натюрморт. Неважно, цветы там, гипсовая башка Винеры или палитра с красками и кистями, обязательно на заднем фоне фалически торчала керосинка.. Точно так же задиристо и бесстыдно она вазвышалась над своим менее удачливым собратом (хуем-грушей) и у меня на рисунке.
На итоговый прасмотр моих работ из препадов мала кто ходил. Ставили тройки автоматом.
Вобщем чистое искуство меня интересовало мало. И обстаятельно все взвесив я ришила стать дизайниром. Через знакомых я вышла на директора одного из рекламных агентств, правда я была крайне удивлена, придя на встречу с ним увидев на директорском месте белобрысенького мальчика-мажиора лет эдак двадцати трех. Он всвою очередь был несколько ошарашен изобилием графических и цветных изображений хуеобразных груш и примусов, которое я вывалила ему на стол, в доказательство, что умею рисовать. Придя в себя он выдал:
- Освоишь через две недели графическую компьютерную программу - будишь работать. Наш дизайнер тебе поможет.
Ихним дизайнером оказался гигантский детина, почему-то в комуфляже, лет тридцати пяти. Рожа у него была несколько опухшая, но вобщем приятная. Он выдал мне задроченную книжку в самодельной обложке, на которой кривыми буквами было нацарапано: «корыл дроу-5»
- Изучай, - миролюбиво пробасил детина и ушел на обед.
Вобщем, через две недели я с грехом пополам навострилась вычерчивать квадратики и крушки, а так же подбирать шрифт. Детина в комуфляже подтвердил белобрысому можору-директору мои неоспоримые успехи и меня взяли на работу. Ликованию моему не было конца. Еще бы, я могла гордицца собой: решила стать дизайнером и стала! Впереди слава, дикие деньги и охуевающие от моей крутости мужики, униженно воляющиеся у моих ног.
Через два дня директор вызвал меня ф кабинет. Вместе с ним ф кабинете сидели два мужика в возросте и почему-то в шапках.
- Ну, вот, твой первый заказ!- весило заявил он, потирая руки, словно кузнечик прыгая между ними.
Я доброжилательно посмотрела на мужикоф, давая понять всем видом, что меньшее, на что они могут расчитывать- это какой-нибудь рекламный шедевр.
Один из них сразу же судорожно вцепился в стоящий на коленях портфель. И по тому, какие деректорюга-мажор выписывал вокруг него коленца, я поняла, что портфель вироятна с баблом.
Второй мужик , был похож на растамана, хотя и совершенно лысого Он расплылся в улыпке и заявил:
- Мы фасуем икру и продайом. Нужен дизайн банки, нах.
Я сразу зауважала весиолого растамана за краткость. От сердцца отлегло: икра, что может быть проще? Наваять с тыщщенку красных крушкоф и утыкать ими банку, какого-нибудь жизнирадостного зеленого цвета! Не заказ- пестня! Аднако долбайоб с портфелем обломал мой несвоевременный восторг тем, что выдал: Хотелась бы видеть на нашей банке кижуча.
- Йоб вашу мать!!! - подумала я, - это что за петрушка??? Рыба какая-та штоле?
Уже выйдя из директорского кабинета, я поделилась своим горем с дизайнером в комуфляже, которого звали кстате Саня. -Хуйня!- бодро заявил он.- Скажи, что тебе нужна натура, без нее, мол, не можешь. Не припрут же они сюда эту зверюгу? И с чувством выполненного наставнического долга Саня съебалсо хлебать пивцо.
Мысль показазалась мне стоящей, и через час была нагло озвучена директору. От сердца отлегло и я поспешила на помощ Сане, в его неравной борьбе с канистрой светлого.
Каково же было мое удивление, когда на следующий день придя на работу я обнаружила гигантское рыбье еблищще, издевательски расположившиеся между манитором и сканером. Я была в трансе. Рыба по-видимому тоже, поскольку мутные глаза ее были охуевающе выкачены из орбит.
- Эта их по башке веслом долбят, когда выловят - с видом знатока отметил Саня - вот шары и вылазят.
Я бы с удовольствием тоже долбанула чем-нибудь по немаленькой рыбьей туше. Но весла не было, поэтому я ограничилась тем, что ткнула ее в бок тупым карандашом. В этот день я так и не заставила себя заняться кижучем. К вечеру в помещении без кондиционера он протух и распугал своим запахом и без того малочисленных клиентов.
- Пусть вареново припрут- заступалсо за меня перед белобрысым директором Саня- гениальные вещи быстро не делаюццо.
На следующий день в офисе появилсо весиолый растаман, посмеиваясь он выложил передо мной рыбину не меньших размеров, не вареную, правда, а горячего копчения. Голодные коллеги сразу слетелись на замечательный (на этот раз) рыбный запах.
- Зачем тебе тело? - строго спросил главбух – тело у всех рыб одинаковое. Башку тебе оставим, рисуй, а все остальное съедим.
Остальные, мало разбирающие в исскустве уроццы, одобрительно зашумели. Я в очередной раз пожалела, что у меня нет весла и разогнала алчущих при помощи все того же тупого карандаша. Весь остаток рабочего дня я зорко охраняла кижуча от многочисленных посягательств, нарисовать, естественно ничего не успела.
Вечер этого дня был ознаменован днем рождения Сани. Справлял он с размахом: ящик вотки два ящика пива и грам по триста вареной калбасы и сыра. Все было элегантно расставлено на почти чистом столе в мастерской наружной рекламы. Заметив, что Саня ответственно запер кабинет с кижучем на ключ, я успокоилась и расслабилась. Вотка мешалась с пивом и текла рекой.
Где-то в середине пирушки я почувствовала, что нада бы передохнуть и ненавязчиво прилегла на столе для раскроя пленки. Это было моей фатальной ошибкой. Открыф через некоторое время глаза я сразу почуяла неладное. На втором столе, стоящем напротив непотребно танцевала секритарша Леночка, кокетливо вертя в руке подозрительно знакомый полуобглоданный рыбий хвост.
- А-А-А!!!!- страшно закричала я и соскочила со стола. Чем смертельно напугала коллег, которые видя, что я сплю принялись украшать меня обресками цветной пленки. Ворвавшись в кабинет я поняла, что опасения не напрасны. Кижучево еблищще все еще недоумевающее таращилось на меня, но вместо тела торчал кастлявый остоф.
- Сцуко главбух! - мстительно подумала я и дала себе твердое обещание сохранить комочек рыбъево мяса, подождать пока протухнет и аккуратно зашить в тканевое сиденье главбухова стула. А потом беспрерывно глумицца: что-то Вы, воля ваша, Гаврил Гаврилыч, сильно много рыпки тогда сожрали, до сих пор от Вас рыпкой несет!
Аднако, происками ничистой силы в литце главбуха, я опять осталось без натуры. И тут меня осинила чиртофски гениальная мысль. Я увидела диск с библиотечкой американских рисованых картинок на разные темы- клипарты называетсо. Думаю: вазьму оттуда какую-нибудь готовую рыбу и переделаю ее в этого ебаного кижуча.
Но вироятно, у долбойобоф-америкософ нормальные рыбы не водились, ибо в разделе «фиш» болтались только две картинки: камбала и совершенно непригодная рыба-молот. В полном упатке творческой мысли я машинально листала клипарты и думала: блиа-а-а! и это работа дизайнера???
И вдрук в маленьком просмотровом оконце программы я увидела нечто, ну совершенно кижучеобразное.
Открываю: Нихуясе! Это же такса!.. А, и похуй! Хладнокровно отрезаю ей лапы, по бокам пристраиваю треугольнички-плавники, а черный блестящий кончик носа вообще безбоязненно удаляю и рисую две дырки, типа- ноздри. Пьяно покачиваясь отхожу подальше, чтобы оценить свой невъебически тижолый труд.
Силы небесные! С манитора на меня смотрело незабвенное еблище покойного кижуча. В полной уверенности, что я –великий дизайнер и заботливо прикрыф спящего на полу Саню монтажной пленкой, я отправилась домой.
Настроение на следующий день у меня было прикрасное, несмотря на похмелье. Первыми, кого я увидела, придя на работу были висиолый растаман и долбойоб с портфелем.
- Ждёте, волнуетесь, сцуки! - подумала я, - сейчас вы увидите настоящий дизайн, йоб вашу мать!
Белобрысый мажор-директор не переставая услужливо скакать вокруг еблана с портфелем отправил меня распечатывать готовый макет.
Уверенная в себе я распечатала макет неглядя. Гордо выступая пошла в кабинет директора, и черт меня дернул, переступая порог все же глянуть на распечатанный макет…
Ужос! Ужос!!! В восполенном мозгу забилось сразу две противоречивые мысли.
1. Нада было пить вчера намного больше, чтобы нахрен умереть сегодня утром и не увидеть этого спазваленья сказать дизайна.
2. Взрывоопасная смесь пива и вотки охуеть как отрицательно сказываецца на творчистве.
Для пояснения скажу, что никакого кижуча я на листке не увидела, а откуда он взялся фчера- хуй его знает, кокаин они в пиво добавляют, штоле? На меня пялилась с листа жалкого вида этакая собако-русалка с кривыми жабрами и узеньким вытянутым ебальцем. Глаза, правда, были как у кижуча, эта верно, врать не буду…
С дрожью в теле я положила листок на стол перед заказчиками и директором. И стала незаметно пятицца к двери, ибо знала: будут бить. Тишина продлилась угрожающе долго. Директор-мажор с мгновенно побледневшим литсом нервно забарабанил пальцами по столу.
Вдруг весиолый растаман начал громко ржать. Ржал он долго, минут пять, фсе немог остановиццо. За это время директор успел кинуть на меня пару нивьебиччески грозных взглядоф, мол сотру сцуко в порошок, когда фсе свалят. Аднако, когда растоман проржалсо, он заявил:
- Мы берем это чернобыльское чудо природы.
Еблан с портфелем начал было мямлить что-то возрожающее, однако растаман перебил его заявлением:
- Ты посмотри, как он на тебя похож!
Мы все охуев ввозрились на еблана. Вы не поверите, но это было одно литсо! Особенно теперь, когда он вытращил свои снулые глаза, будучи ошарашен таким наглым заявлением.
Не говоря больше ни слова они расплатились и поебашили с макетом в типографию.
Загатка эта была разгадана нами потом. Оказалось, что главным на этом предприятии был весиолый растаман, но чтобы не подставлять свою жирную жопу, он сделал фиктивным директором долбойоба с портфелем и назвал предприятие его фасмилией « Давлетов-рыба» Что собственно я в своем гениальном озарении и изобразила.
Я потом года два изретко видела в магазинах банки с нарисованным мною уроццем и каждый рас порожалась криативности и смелости весиолого растамана. А потом Давлетова все-же посадили и банки исчезли с прилавкоф.
А я если икру в банках еше с небольшим отвращением и ем, то кижуча даже видеть немогу, увольте.
(с) Упиццоиубиццо
