Я к тому времени довольно лихо навострилась клепать фсякие этикетки и вывески в своем рекламном агентстве. Последние пара месяцев были ознаменованы напряженной работой над этикеткой элитной вотки.
Как можно два месяца долбиццо с одной и той же этикеткой?- посмеиваясь спросите вы.
-А вот так!- последует мой высокомерный ответ.
Во- первых владельцы небезызвестного ликеро-водочного завода решили, что это будет какая-то новая охуительная и чертофски полезная для организма вотка. И называцца она должна «Польская». Чем уж им русская досадила, я не знаю. На волне своих беспезды непатриотических чувств они потребовали, чтобы на этикетке красовался польский герб, причем довоенный. Нахуйа? Неизвестно.
Все агентство просто сбилось с ног в поисках раритета. Причем заказчики абы какой герб нихотели. Требовали полного соответствия оригиналу, которого сами никогда не видели. Да и сдаеццо мне никто никогда не видел. На утверждение макета они являлись с глубокого похмелья (сказывался тижолый труд контроля над произвоццтвом) И каждый раз интересовались, почему собственно говоря все этикетки имеют такой неприятный зеленоватый оттенок?
Тем не менее аццкими усилиями всего коллектива этикетка была сдана к середине сентября.
И вот, только я занялась логотипом общества цветоводов, что безусловно настраивало меня на спокойный и философский лад, как меня вызвали к директору.
В кабинете директоров оказалось двое. Прежний директор - белобрысый мажор и новый недавно нанятый коммерческий.
Без лишней волокиты они объявили мне, что нашему агентству доверена ахуеть какая великая честь представлять и рекламировать элитную «Польскую» вотку на продовольственной выставке в Новосибирске. И вот, едут они- два директора и я- дизайнер, рас уж так хорошо справилась с работой над этикеткой.
Долбанувшая было по башке радость как-то сразу сжалась и улитучилась, а вместо нее появилась трезвая и жесткая мысль, что не все в этом деле чисто. С чего бы это двум директорам не взять с собой например, начальника отдела рекламы, компанейского мужика и заводилу? Не напицца бы с ним на выставке дармовой вотки и не пойти снимать вместе бап? А берут они меня, простого дизайнера, пусть и компанейскую, но бабу? Ответ не заставил себя долго ждать. Словно клинок пьяного самурайа резанула догатка:
-Выебут!
Выебут, сцуки, за здорово живешь… Я обреченно опустилась на стул.
- Ничего-ничего!- добродушно заметил директор- мажиор, наливая мне водички- от счастья есчо никто не помирал! Готовься, поедем завтра.
Готовься! Обрывки невнятных мыслей бешено закрутились у меня в голове.
Нет, не то чтобы я была против разнузданной оргии- совсем наоборот! Однако, будучи человеком цельным, я имела свои принципы. Принципов было не много, и поэтому я старалась их свято соблюдать.
Выглядели они так:
1. Не трахаццо с начальством!
2. По- возможности не трахаццо с родственниками Понимая, что это уронит меня в глазах основной массы читающих, я все-таки оглашу пункт третий:
3. Не вступать в групповой секс, хотя бы с мущщинами. (бабы почему-то мне такого не разу не предлагали, но из любопытства можно было бы попробовать.)
И вот, основная и главная часть этих принципов (если не считать родственникоф) была явно под угрозой. Из наблюдения за менее принципиальными приятельницами, я поняла, что любофь с начальством- дело тухлое. Ни тебе любви не выйдет ни тебе карьеры. Одна хуйня и треволненья.
Ну ничего в этом нет хорошего!- думала я, и понимала, что пытаюсь наебать саму себя. Хорошее в этом было. Точнее был. Новый коммерческий директор был чертофски хорош. Метра два ростом, роскошные волосы спускались до плеч (а я к длинноволосым пиздец как неравнодушна) в длиннющем модном зиленом пальто с высокомерной и породистой рожей. Этакий крокодайл-бельмондо! Да и задница у него была надо сказать…
Усилием воли я разогнала фривольные мысли о заднице коммерческого. Принципы есть принципы! И никакая задница им не помеха! Даже такая…
Мысли о том, как остаццо принципиальной и не вылететь при этом с работы не давали мне спать. Вспоминались фсякие нископробные голливудские фильмы, где бабы лихо крутили запавшими на них мужиками с помощью наивно раскрытых глазок и всякой иной псевдопсихологии, скрывая за этим свою блядскую и стервозную сущность. Все это было заманчива, но ко мне абсолютно не приминимо. Вид у меня, уж простите, нихуйа не наивный. Лень мне мужикам горбатого лепить и фсячиски извивацца. Так ничего и не придумаф я как небезызвесный поп из скаски про Балду, понадеялась на русский авось. Правда для попа дело при этом обернулось пиздетс как плохо, но мина в одну воронку два раза не поподает, ни так ли, господа?
Поехали мы в Новосиб почему- то на газели. Толи директора напугались, что водила-газельман сожрет провизию, которая прилогалась к вотке, толи за саму вотку боялись, но глухой ночью мы загрузились и в без того забитую газель, присланную за нами с ликеро-водочного завода. Я повеселела. Газель- это вам не купе в поизде. В газели меня так просто не поймать! Машина оказалась под завязку загружена воткой, жратвой, которая должна была прилогаться к вотке при дегустации и неясной формы плоскими коробками. Водила всю дорогу слушал какую-то бесконечно длинную шнягу из серии «русский шансон», причем фсе куплеты в ней начинались одинаково.
«Волки-и-и-и позорныи-и-и-и!»- нечеловеческим голосом надрывалсо певетс, и я была с ним абсолютно согласна. Радость моя конечно померкла от длительной тряски в забитой газели. Директора тоже отчаянно матерились и вообще к концу пути стали выглядеть устало, что нимало меня развеселило и обнадежило.
На выстафке мы выглядели на удивление призентабельно. Павилион наш весь оказалсо обит бархатом, а ф центре возвышалась барная стойка, охуительных размеров. Именно она, я пологаю, периодически падала на меня при крутых поворотах газели.
Два моих охмурялы-директора вырядились в смокинги, напялили бабочки . Этакие Джеймсы Бонды, блиать! Меня же эти моньяки заставили напялить извлеченное с шутками и прибаутками из пакета аццки короткое платье с белым передником и лихкомыслинной кружевной хуетой (не знаю, как называеццо), которая крепилась на голове. В таком пошлом виде не то горничной, нет то чикагской барменши я улыбалась осматривающим наш павилион из-за барной стойки. Первую половину дня меня мучил вопрос: как два неженатых мужика так лофко определили мой размер, что платье село как влитое? Давно задумали свое черное дело, сцуки- злобно думала я, в этом платье и выебут! Во второй половине дня, думать стала некогда, потому что участники выстафки выстроились около нашего павилиончика в неибацца какую длинную очередь. Дескать всем срочно присралось продигустировать вотки. Когда народ схлынул, белобрысый мажиор-директор выудил непочатую бутыль и знаком подозвал меня и коммерческого.
-Нада и нам отдохнуть- справедлива заметил он, разливая вотку по стаканам. Вотка оказалась на удивление приятной, и пилась легко.
«Главное, не дать себя спаить!»- думала я , замахивая очередной стакан. Из закуски осталась одна икра. Слегка морщась (а меня еще долго после небезизвестной истории колбасило при виде икры) я стала запихивать икру в рот вилкой. Это было неудобно, драгоценный продукт так и наровил упасть, поэтому я недолго думая поднесла банку ко рту и наклонила. Полная банка икры моментально соскользнула в рот. Директора заржали. Даже ругатсо не стали, что убрала фсю икру в одно жало. Гламурно улыбаясь набитым икрой ртом, мол, извините, господа, такая хуевая оказия случилась, я тем не мение была чертофски довольна, что фся закуска досталась мне.
Это ли сыграло свою роковую роль или бессонная ночь в газели, но через час директора были аццки пьяны, да и меня пошатовало. Пришлось на пару с газельманом волочить их до гостиницы. Директора вели себя отвязно, размахивали руками и пытались исполнить песню про позорных волкоф. Они счастливо съебались в свой двухместный номер, а я в свой- одноместный. Закрыла дверь, забаррикадировала ее зачем-то креслом, а ключ для верности утопила в унитазном бачке.
Все следующее утро я, матерясь пыталась выудить ключ из бачка, проклиная на чем свет стоит свою так некстате проявившуюся осторожность. Ржавчина, в изобилии покрывавшая дно бачка взвилась вверх замысловатыми спиралями, затемняя и без того херовую видимость. Вобщем прокопалась я долго, и на выставку неслась рысью, подозревая, что директора в бешенстве из-за моего опоздания осуществят свои мрачные замыслы принародно. Стараясь отвлечь себя от грустных мыслей я пыталась представить, кто из директороф напялит вместо меня бляццкое платьицо. Должен же кто-то стоять за стойкой! Однако, когда я наконец-то ввалилась в наш павелион, то поняла что изучая содержимое унитазного бачка я пропустила что-то важное. Во-первых орать на меня никто не стал, а как раз наоборот- сразу налили вотки.
-Явилась наконец-то красотка- промурлыкал коммерческий, протягивая мне икру в необъятном деревянном черпаке, расписанном под хохлому.
Во-вторых в нашем павелионе, вальяжно развалившись в креслах сидели четыре чужие бабы. Сказать о них просто: четыре бабы- значит не сказать ничего! Они были молоды, справедливости ради сказать- симпатичны и невообразимо огромны!!! Ужос! Ну ужос до чего они были здоровЫ! Кило под сто каждая, и на голову выше меня (а я кстате сказать, метрсемдесятпять, не хоббит какой-нибудь!) Сиськи у них, ну пятый номер, ей-богу не вру, чего мне врать-то? Вполне симпатичные румяныи морды светились неподдельным оптимизмом. При виде этих бап хотелось сорвать с головы шапку, жахнуть её об пол, завопить что есть мочи : эх, Рассея-ма-а-ать!!! И пуститьсо в пляс.
Но шапки у меня не было, на макушку мне уже успели напялить лихкамысленную хуету в кружавчиках. Тем более мне расхотелось веселитсо, когда я увидела, как лихо эти пизды замахивают нашу вотку. Из вредности я прижала к своей (далеко не пятого размера) груди деревянный черпак с икрой и сдерживая тошноту принялась яростно поедать ее деревянной лошкой. Остановил меня жалостливый взгляд одной из бап. Успокоительно погладив меня своей лапищей по плечу, она пробасила:
-Кушай, кушай девчужко! Эвон какая тошчая!
И остальные бабы тоже посмотрели на меня сочувственно, будто перед ними сидела не вполне симпатичная и довольно рослая девитса, а какое-то немало обиженное богом созданье.
Мной овладели противоречивые чувства. Во-первых стало почему-то обидно, но с другой стороны толстые симпатяги явно имели виды на директороф, а это было мне на руку. Глядишь те и отступятсо от своих крамольных мыслей по поводу меня! Директорам же явно льстило пристальное внимание бап и они исподтишка, правда с некоторым испугом, разглядывали их невообразимые телеса. Позднее, когда я пошла с бабами на обед , выяснилось, что бабы были из Томска и представляли какой-то гигантский кондитерский комбинат (кто бы сомнивался, нах!) Оказалось, что все четверо занимаются самбо, а одна из них даже КМС. За директоров стало тревожно…
Во второй половине дня около нашего павелиона снова выстроилась пиздетс какая огромная очередь любителей дегустировать полезную вотку. Я только успевала наполнять пластиковые стаканчики, подвигать желающим остатки несъеденной мной икры и мерзко улыбаццо всем из-за стойки. Директора на этот раз мне не помагали, любезничали сцуки всю дорогу с томскими бабами, а под конец дня и вовсе свалили с ними , прихватив ящик общественной вотки.
В одиночестве я закрыв павелион отправилась в гостинитсу. Всю дорогу в моей голове крутилась печальная мысль о нелегкой доле принципиальной личности в нашем беспезды херовом мире. Уныло посмотрев в номере телевизор я завалилась спать.
Однако часа в четыре утра меня разбудил тяжелый топот каблуков по гостиничному коредору.
-Томские бабы!- проницательно догадалась я и пулей метнулась к дверному гласку. В маленькой скважине показалась сначала необъятная ляшка в разрезе кокетливого платья, затем проплыли полы обоих смокингов и снова бапские ноги. Однако ужравшиеся директора тащили в свой номер всех четырех девитс. Смело, блиать… Слоновье топанье сопровождалось радостным смехом, а кто-то игриво напевал фривольную песенку про любофь, у которой, дескать как у пташки крылья. Дверь директорского номера с грохотом захлопнулась и я вернулась в свою одинокую постель. Честно скажу, что тут фундамент моей принципиальности дал довольно апширную трещину…
-Чо за хуйня?- глубокомысленно размышляла я. Стоит ли быть принципиальной, если ф таком скверном случае твоим уделом остаецца одиночество и скука, а менее принципиальные люди общаюцца, веселяцца и хлещут полезную польскую вотку в три горла? Нисправедливо как-то…
Где-то в пять утра мои нихуйа не веселые мысли были прерваны аццким грохотом и треском, доносившимися из директорского номера.
- Это началась оргия- тоскливо подумала я, однако дальнейшие события показали, что с выводами я поторопилась…
Дверь номера резко распахнулась, грохот усилился, послышался стук падающего тела. Тут я не выдержала и вновь рванула к дверной скважине. Зрелище было не для слабонервных. Три красные, взъерошенные тетки размахивали руками, грозя невидимому мне противнику и орали на всю гостиницу.
- Козлы!!! Поубивать вас надо!!! Извращенцы- надрывались они.
Четвертая баба, (которая кмс), кого-то яростно пинала в дверях. Покончив со своей хлопотной работой, она яростно одернула золотое вечернее платье, рваный разрез которого простирался (беспезды не вру) до горловины. Повернувшись к дверям она высокомерно бросила:
-Волки позорныи!
Вираятна скоро эта фраза станет девизом нашей поездки.
Все оставшееся до утра время я ломала голову, чем же не угодили бабам мои директора? Пытались выебать? Наглость конечно, но вполне объяснимая, особенно если учесть, что бап долго поили воткой и видимо водили по всяким злачным местам.
Может, наоборот не стали приставать, чем вызвали бурю справедливого возмущения? Невероятно…
Выебали только двух, а остальных не стали? Приступление, беспезды, согласна. Но почему ругались все четверо? Загатка века.
Утром, невыспавшаяся и злая я долго барабанила в двери деректороф, апсалютно безрезультатно. Поперлась на выставку одна, что еще оставалось делать принципиальному человеку?
Вяло разливая вотку всем жилающим я какое-то время еще надеялась, что в павелион пусть и слегка шатаясь вваляцца мои директора. Хуй там…Бляцкого платья поэтому я одевать не стала, но кружевную хуету на голову зачем-то нацепила. От злости я сократила количество наливаемой одному рылу вотки где-то вполовину. Вскоре это принесло свои плоды. Озираясь на длиную очередь ко мне подошел вполне импозантный, но уже довольно пъяный тип.
Подобострастно глядя на меня он жалобно попросил:
-Продай вотки, а?
-Зачем тебе покупать, если я ее бесплатно наливаю?- непоняла я
-Измаялся я! Уже пятый раз в эту очередь встаю! Да и друзья у меня сидят в своем павелионе совсем без вотки! Продай ящик, а?
Меня охватили аццкие сомнения. Любой отмарозак понимает, что торговля на выстафке нихуйа не привеццтвуется. Тем более воткой, хоть и полезной. Однако, неужели директора, будь они в строю, отказались бы от возможности толкнуть чужую вотку налево? Представив хитрую рожу белобрысого директора-мажора я поняла, что не отказались бы…
Уловиф тень сомнения на моей физиономии импозантный тип придвинулся ко мне и с придыханием выпалил:
- Двойную цену дайу!
Это решило все мои сомнения.
- Не корысти ради- почему-то строго сказала я -Только ради твоих горестно сидящих без вотки друзей!- и выдала ему просимый ящик.
С этого времени характер очереди в нашем павелионе изменился. Она как-бы раздвоилась. Иесли левая ее часть продвигалась медленно и уныло, то правая была компактной и двигалась бодро. Вскоре в ход пошла ненавистная икра и несколько палок оставшегося куринного рулета. К концу дня полезная вотка и остатки жратвы были распроданы подчистую, а карманы моих джинсов приятно оттопыривались от невьебенного количества бумажных дених. К закрытию подтянулся и шофер газели, который все дни выставки безвылазно квасил на хате у какого-то своего новосибирского друшка. Злой, он сообщил мне, что директора-сцуки дверь не открывают, на звонки не отвечают, а уже пора двигать в обратный путь. Вдвоем мы рванули в гостиницу, зверски долбили в дверь директорского номера, из-за двери раздавалось лишь невнятное мычание. Долго и дипломатична я уговаривала портье открыть эту траханную дверь. И когда наконец она отворилась с жалким скрипом, то увиденное представляло из себя по крайней мере Куликово поле. Да что поле! Засуньте себе в жопу свое поле, йуные эрудиты. Цусима, не меньше! Свернувшись калачиком посреди номера на полу спал белобрысый мажор, под глазом его красовался живописный фингал. Коммерческий более респектабельно возлежал на кровати, правда был почему-то в куртке...
-Ну их нахуй!- заявил ошалев от увиденного водила.- Как мы их повезем? Пусть проспяццо и сами добираюцца как хотят. А мы уш вдвоем доедем как нибудь!- и он игриво подмигнул косоватым глазом.
Среди моих принципов пункта о неспанье с пожылыми водителями газелей не значилось. Однако оглядев задроченного газельмана, я решила, что таковой пункт нужно обязательно внести. Сощурив глаза я зашипела на него по- змеиному:
-Ты что же эта, гад! Раненых, сцуко, решил на поле боя оставить? У них же все заключенные договора! Знаешь, что с тобой твое начальство сделает, если с ними что-нибудь случиццо? И неожиданно завершила, свирепа вращая глазами:
-Клизму из технического спирта!
Пораженный моими познаниями в спиртовых разновидностях, вадила горестно вздохнул, молча взвалил на плечо белобрысого мажера и поволок его в газель.
Обратный путь мы проделали довольно быстро. Всю дорогу на моем плече спал симпатяга-каммерческий. Этот факт, или то, что я все-таки осталась верна своим принципам, делал мое настроение прямо-таки радужным.
«Может никто, собственно говоря, и не хотел меня выебать?»-успокоенно подумала я. Однако, мысль эта вопреки ожиданиям мне почему-то не понравилась.
«Да нет же! Хотели! Явно хотели, просто нихуйа у них не вышло!»- гордо решила я.
По приезду на место я честна отдала слегка пришедшим в себя директорам все водочные деньги. Они вытращили глаза и долго охуевали. Справедливости нада сказать, что по выходу на работу они выписали мне довольно большую премию. Мне конечно хотелось бы думать, что за верность и преданность, а так же за удачно провернутую коммерческую операцию. Но скорее всего, хотели рот мне заткнуть ебланы, чтобы не трепалась об их шашнях в офисе.
А что подумали о премии наши сослуживцы? Думаю вы догадываетесь. Вот и будь после этого принципиальной, блиать!
