А мож нуивонахуй, скажете вы. Зачем писать про эту громадную стерву, с неизменной сигаретой в хищных зубах. Зачем она нужна ? В пизду этих звезд и истеричек. Да вот идите в жопу, блядь! Я не силах усидеть за компом, глядя на это жизнеутверждающее тело, на эту короткостриженную самку. Любой сетевой дрочер пусть слайдит ее фотки в темном офисе, а я хочу написать про нее. Написать так, что бы потом вообще не вспоминать о ней, забыть нахуй. Стереть, отформатировать правую половину мозга.
Я не встречался с ней лично. Я не из ее круга знакомых. Мне вообще похуй этот круг. Я сидел на кухне у Бойко с одним из ее мужей, то ли Сашей, то ли Славой из Тамбова. И говорил этот муж, что она совершенная баба, только нервная. Посуду бьет. Ну ни хуя б себе? А кто не бьет ее, посуду эту? Да все бьют. А уж она то просто обязана ее хуячить об пол или как его там, бля. Она поет о женской доле. Щас все поют об этой доле. Да только это не есть пение, это лишь нудное зудение аквариумных лесбиянок. А она поет. Она, сцуко, так поет, что невольно прикусываешь язык и нервно трешь уши. Да на хуя мне эта женская доля сдалась? Один хуй слушаю. Почему? Да нельзя не слушать.
У нее глаза, в глазах слезы, в слезах младенческая душа бьется неистово и одиноко. Она сильная женщина и потому слаба неимоверно. Идут на хуй те, кто думает что войдя в горящую избу и тормознув какого ни будь лошака, она пойдет спокойно домой и уснет как усталая блядь. Она все понимает и всему соответствует. Ее место не займет никто. И поэтому я слушаю ее песни, не напрягая сознание. В жопу анализ и синтез. Ее можно масштабировать 1 : 40, но это бесполезно. Она огромна и ее добро огромно вместе с ней. На сцене ей не хватает места. Я не имею в виду квадратные метры. Я говорю о кубических метрах позитивного заряда, который она вливает в мою душу терпким абсентом.
Она пробовала всю хуйню, от водки до «белых дорожек». Она перегоняла кровь через змеевик ядовитых стимуляторов. Печень прокляла свою хозяйку, но любовь сняла это проклятие. Сегодня текила и Red bull. Завтра кефир и сигарета. И это нихуя ничего не значит. Это ее место. Занято.
Она не скупясь, и легко пошлет на хуй подвернувшегося под руку пиздабола, или оператора. Она может обидеть любую мразь или ангела. Ей дано это в наследство еврейскими и русскими пращурами. Она может любить нежно и жестоко. Она может ненавидеть грубо и беззащитно. Но ее голос скрывает все ненужные чувства. Только вселенская боль за потерянную в социуме женщину. Только материнское, инфракрасное излучение в радиусе 12 – ти километров. И весь, ебаный шоу бизнес меркнет и сворачивается как старая рогожа, когда она берет микрофон и открывает глаза, полные человеческой ласки и усталости. Нет она не старая кляча, ноющая об утраченной девственности. Ей не надо ни в чем оправдываться, перед волками журналистами (их проще послать на хуй и забыть). Ей достаточно только петь и смотреть вам в глаза. И в окружающую среду умчатся бытовые мелочи вместе с хит парадами и «пиарами».
А мы все пиздим о «звездах», эстраде, блядь. И весь «глянец» отдают какой то Заворотнюк. И заебись, что отдают. Там только парафиновые фрукты. Ими можно кидаться в стену сарая, но есть ни хуя нельзя. А ее можно есть. Смаковать как деревенское сало с прослойками и перцем. Ей можно закусывать даже «паленую» водку. Вы бы попробовали закусывать одноразовой Собчак. Сблюёте нахуй. А она эталон вкуса и остроты. Как шашлык на косточке, что армяне делают. Она так же желанна как и красива. Да в ней килограмм 120, скажете вы. Да хоть 122. Это ее место, ее килограммы, ее красота. Пусть скелеты топчут подиум и хлопают пустыми глазницами. Пусть Наташа Королева вальсирует своего Тарзана по Крещатику. Пусть Билан рвет рекламные джинсы. Она будет петь. Она снова и снова будет петь. И в 43, и в 53, и в хх3. И новые люди придут в зал, где правит богиня с толстыми ляжками и опытной грудью. И познают любовь ее бездонную как небо. Я так хочу сказать ей спасибо, но не скажу. Это слово говорят после. Потом. Когда то. А щас пой, женщина. Прошу тебя пой….
(c) Bespyatkin (гитара, вокал группы "Плеханово")
