Сказ пойдет про дни былые: когда предки наших предков еще были молодые. Сказ пойдет про те века, где на каждого Спинозу было по три дурака. Где-то с Брянском по соседству жил старик со всем семейством: дочка, сын, курей с полста. Ну а больше ни черта. Дочка всем на загляденье: к ней, как мухи на варенье, собирались женихи, предлагая руку, сердце и другие потрохи. Только от ее ворот женихам был поворот. Дескать, нет вам тут приюта: повертай назад, народ. Не для местных голодранцев зреет здесь запретный плод.
Так и жили вместе дружно: ели, пили сколько нужно. Сын в сестре души не чает: угодить ей как не знает.
- Что душа твоя желает?
- Кто ж об этом, Степа, знает. Только что-то не вставляет... Нету радости такой, чтоб во всем моем сознаньи наступил тотчас покой.
- Ну конечно не вставляет - вся деревня это знает. Да и некому вставлять: женихов за километр ты велишь не подпущать.
- Я ведь, Степа, не о том. Я об общем ощущенье: чувство будто в горле ком.
- То видать с вчерашних щей: ты водички то попей...
- Вот и ты не понимаешь, что сейчас в груди моей.
- В левой? В правой? Ей же ей. Может фельдшера покличем. Ты водички все ж попей.
Девка лишь рукой махнула и на пруд гулять рванула. Поплескаться чтоб в воде и подумать о судьбе.
***
Окунувшись пару раз, обернулась: за кустами видит пару чьих-то глаз. За фигурою нагой из кустов глаза таращат, что-то делая рукой.
- Отзовись, ты кто такой?
Из кустов лишь "ай" да "ой".
- Ты там, часом, не больной? Ты не бойся, выходи - поздороваюсь с тобой. От людей мне неча прятать - все свое ношу с собой.
Из кустов выходит барин: брюки-клеш, пиджак притален.
- Здравствуй, барин-господин. Ты чего в кустах один? Что так тяжко ты стонал? Может что-то потерял?
- Потерял я там покой, совладать не смог с собой. Да и трудно быть спокойным рядом с этой красотой. Может вместе погуляем, пообщаемся с тобой?
- Ишь ты резвый то какой... Я
ведь девушка из честных: не шути зараз со мной.
- Ну какие уж тут шутки: я прошу лишь две минутки. Их я щедро оплачу: очень я тебя хочу. Две минутки этож мало...
- Ну, лиха беда начало. Честь моя не продается и в аренду не сдается. Я ведь принципы любви не меняю на рубли.
- Что ж, тогда хочу сказать: не желаешь добровольно, я могу и силой взять. Этот прудик и селенье - это ведь мое владенье. Этих мест я господин.
- Не колышет - спи один. Той землей владей сколь хошь, а мои холмы не трожь. Правда, барин, не в трусах. Правда, барин, в небесах. Будешь силу применять: буду громко я орать.
- Что с тебя, психички, взять... Ладно, встретимся попозже.
- Мне на это наплевать. Буду честь от посягательств я ухватом защищать.
Поскрипел зубами барин, лошадь плеткою ударил и помчал оттуда вскачь, чтобы слуг своих напрячь. Пусть найдут ему решенье, чтоб с девчонкой смог начать он половые отношенья.
***
Утро красит нежным светом стены древнего сарая. Просыпается крестьянин: в туалет идет, зевая. Только сел он поудобней, чтоб природе возвратить то что смог его желудок в этот час переварить, как услышал за забором он чужие разговоры. И затем в калитку стук. Понял кто стучит и стух. Барин прямо с утречка беспокоит старичка.
- Эй, хозяин, открывай. Разговор имею важный, побыстрей, давай, впускай.
Понял тут же наш мужик, что зазря пошел в нужник. Все что что в планах предстояло - прям на полпути застряло. Да и как тут не сробеть - барин злющий как медведь. Он уже с полсотни высек, измочалив в тряпки плеть. На согнувшихся ногах, он во двор к себе выходит, причитая "ох" и "ах". Во дворе уже народ разоряет огород: кто клубнику собирает, кто бананы с пальмы рвет.
В ноги кинулся крестьянин.
- Прикажи чтоб перестали. Этот бедный огород нам загнуться не дает: производит витамин для семьи лишь он один.
- Эй вы там, мои холопы. Ну-ка все кончайте лопать. Не затем сюда пришли, чтоб клубнику потрошить. Ну а ты, мужик, послушай: дочка где твоя?
- Марфуша?
- Имени, увы, не знаю, но как встречу - так узнаю. Нет в девчонке послушанья: есть отсутствие манер, но все это побеждает то что грудь шестой размер. Приглянулась твоя дочка. Я женюсь на ней и точка. Сколько девочке годочков?
- Дык, семнадцатый пошел.
- Да, удачно я невесту для себя вчера нашел. Молода, стройна, красива, лишь характером строптива.
- Извини, любезный барин. Я Марфуше не хозяин. И хотя я и отец - не могу ее заставить.
- Ты перечишь мне, наглец? Отдавай скорее дочку, а не то тебе конец.
- Повторяю по слогам: без ее на то согласья дочку замуж "не от-дам".
- Ах, подлец, упрямец, хам. Я тебя за эти речи палачу под плеть отдам. Запорю до полусмерти и не дрогну: уж поверьте.
- Удручающий расклад. Я признаюсь - я не рад. Но решенье не меняю - принял я его давно. Так что вы не обессудьте: вот такое я говно.
- Ладно, раз добром не хочешь, не по чину рожи корчишь, значит силу применим. Приготовьте вазелин. Ну а ты снимай штаны - ведь изгибы твоих бедер через тряпку не видны.
Стал мужик белее мела - понял что хотят с ним сделать. Потерял сознанье он, а боярские холопы подошли со всех сторон...
- Примитивный организм. Он, видать, всерьез поверил в этот гомосексуализм. Эй, водой его полей. Пусть поймет он что нарвался на порядочных людей.
Старичок едва очнулся, зад потрогал, улыбнулся.
- Благодарен на века - не порвали старика.
- Значит дочку добровольно ты не хочешь отдавать? Ну так будем по-другому мы мозги тебе вправлять. В общем слушай мой указ: я аренду за землицу поднимаю в десять раз. Чтоб принес ко мне оброк без задержек, точно в срок. То есть время две недели - вот и думай что тут делать. Если в срок не принесешь, то на деньги попадешь. Отберу хозяйство, дом. Дочку тоже отберем. На законных основаньях в дом ко мне ее введем.
- Умоляю, пощадите.
- Все, старик, прием окончен. От лошадки отойдите.
***
И за ужином старик весь "расклеился", поник. Голову не поднимает: как сказать про все, не знает.
- Папа, папа, в чем причина и откель в глазах кручина? Может сердце беспокоит, может снизу не мужчина? Может в сексе аппарат перестал давать заряд? Может перхоть напрягает, ну а ты тому не рад? Это дело поправимо - бабки все заговорят.
- В том и дело, то что бабки получить с меня хотят.
- Был наезд "по беспределу"?
- Если б так, а то за дело. Поднял барин наш оброк и велел внести все в срок. В десять раз взвинтил он плату - то за дерзости расплата. Он хотел забрать Марфушу - голос разума не слушал. Без ее на то согласья, он на ней хотел венчаться.
- Ах какой он все ж подлец. Ты послал его, отец?
- Да, сказал я, что насильно не отправлю под венец.
- Так и надо - молодец.
- Денег нет - без них капец.
- По знакомым я пройдусь. Может кто-нибудь поможет и я с денежкой вернусь. Так что ты, отец, расслабься, ну и ты, Марфуш, не трусь.
***
По знакомым Степа ходит и как только про заемы с ними речи он заводит: каждый третий посылает, каждый пятый взгляд отводит.
- Мне хотя бы до субботы...
- Денег нету, что ты, что ты...
- Не могли бы до субботы десять рубликов занять?
- Я бы рад помочь соседу, только где ж те деньги взять?
- Я вот с чем до вас зашел: денег мне вы не займете?
- Ну-ка вон отсель пошел. Если б знал что в долг попросишь - я б к двери не подошел.
- Дайте, слезно вас прошу.
- Кобеля сейчас спущу.
Так промыкавшись весь день - он тех денег не увидел: даже запах, даже тень. Дело к вечеру идет - он понурый и усталый неспеша домой бредет. Что же делать, как же быть - где наличность раздобыть.
Словно мысль его читая, кто-то сзади нагоняет. Обернулся наш Степан: мужичок стоит нездешний, с виду вроде даже пьян.
- Ты чего, мужик, хотел?
- Я б тебе помочь сумел.
- Дашь мне денег?
- Денег нет. Но могу я дать совет.
- А зачем мне твой совет? Без финансовых вливаний от советов толку нет.
- Экий ты, милок, горячий. Мало жизнь тебя корячит.
- Ближе к делу...
- Ну так значит: ты иди-ка в брянский лес. Там есть чудо из чудес. Там есть птица-голубица. Кто увидит - поразится. Говорят что эта птица в разговорах мастерица. Иногда, под настроенье, она даже матерится. Кто поймает это чудо, напременно счастлив будет. Царь дает за ней в награду: деньги, водку и наряды. Денег больше ста рублей. Много нынче предлагают за диковинных зверей.
- Это правда?
- Хоть убей. Нет резона врать про это - я сижу ведь на проценте: с каждой пойманной зверушки от рубля и до полушки.
- Ну, спасибо за совет. Я, пожалуй, попытаюсь, коль других раскладов нет.
***
- Ну, сынок, какие вести? Есть в финансах пополненье или топчемся на месте?
- Нет, с наличностью голяк - все отказывают занять...
- Ожидаемый косяк.
- Так то вроде оно так, только есть одна зацепка - незначительный пустяк. Час назад за кабаком я встречался с мужиком. Вид его внушал доверье, хоть и профиль незнаком.
- Огорошил ты, Степан. Я то думал: сын в папашу - на красивых баб глядит... Оказалось балом правит похотливый содомит. Если это из-за денег, то огнем пусть все горит - честь рублем не отшлифуешь, так мне совесть говорит.
- Встреча была деловой.
- То есть трахались за деньги?
- Что тут сделаешь с тобой. Объясняю для небыстрых - твой сынок не голубой. Тот мужик мне дал совет, где найти такую птицу, что чудесней в мире нет. Говорят что Брянский лес прячет средь своей дубравы это чудо из чудес. И за эдакое чудо сто рублей оплата будет. Мой послушай, батя, сказ. Это вам не финтифлюшки - государственный заказ.
- Понимаю, сын мой славный, я ведь тоже много пожил, чай не вовсе деревянный. Вот мое благословенье - отправляйся без сомненья. Да возьми-ка мой зипун. Ночью что-то холодает - натуральный колотун.
***
Путь лежит сквозь буераки, горы, реки: в реках раки, горы полные руды - в буераках нет еды. Там синичку он поймает, там картошку откопает. В общем сытый худо-бедно, хоть желудок то страдает. Он под каждою березой пару стульев оставляет.
Заминировав березу, злой идет он и тверезый. Тут навстречу из кустов видит парочку голов. Впереди идет старушка, сзади видит на подушках, на спине у ишака, с бородою старика. У старухи на спине два мешка лежат тяжелых, тянут бабушку к земле.
- Здравствуй, добрый аксакал. Из каких заморских далей конь с ушами прискакал?
- Вай, обидел старика. Так назвать неблагородно чудо-зверя ишака.
- Извини, отец, не знал. Я такого организма тут впервые увидал. За каким же интересом рок сюда тебя послал?
- Да старуха захворала - чуть не померла к хренам. Вот, везу ее в больницу - докторам супругу сдам.
Пожелав ему удачи, наш Степан поперся дальше. Долго-ль коротко-ль идет, только чует каждым членом, организм уже сдает. Тянет тело все поспать: мозг сигналит - ляг в кровать. Глаз уж ищет средь ветвей место, где бы потеплей. Наконец, в одном овраге, возле высохшей коряги, он нашел себе местечко - рядом дуб, лужайка, речка. Поудобней повертелся, почесался и согрелся. Сон сморил его тотчас: глаз закрылся, мозг погас.
***
Просыпается Степан, связан по рукам-ногам. Двигаться никак не может, озирается в надежде: может кто ему поможет? Чует запах от костра, слышит крик:
- Варить пора.
- Подождем пока проснется. Съешь лягушку, коль неймется.
- Надоело жрать лягушек. Мне б колбаски аль ватрушек.
- Не дворянских чай родов. Будешь кушать что придется, а на пасху будет плов.
- Сколь еще до пасхи ждать - мне сейчас уже охота мясом брюхо наполнять.
- Шеф сказал пока не трогать - значит будем голодать.
Степа весь похолодел: так нежданно, между делом, угодить в меню сумел.
- Эй, кончайте мужики, я ведь жесткий и невкусный, не гожусь на шашлыки.
- О, еда заговорила. Между прочим неплохую мысль на завтрак предложила. Может правда шашлыки? Пикничок устроим классный - выпьем водки у реки.
- Я ведь вовсе не съедобный. Ну, поймите, дураки.
- Да, сильнее обзывай. Называй нас нецензурно, жалость в сердце вытравляй. Чтоб недрогнувшей рукой разделить тебя на части и назвать тебя едой. Назови меня козлом. Я за это самолично завяжу тебя узлом.
- Может мы договоримся?
- Вот ведь как зашевелился: может ты еще не понял - ты уже договорился. Ты достаточно сказал, чтоб частями на шампуре приземлиться на мангал.
- Так, разбойнички, заткнулись, гостю дружно улыбнулись, пожелали добрый день и свалили резко в тень.
То главарь преступной шайки начал Степе плести байки.
- Ты откуда, молодец? Как зовут, кто твой отец? Что искал в моем лесу и готов ли ты морально, что пойдешь на колбасу?
- Я с деревни, что далече. Ординарный человечек - без претензий и понтов, я на многое готов. Но пойти на колбасу: сгинуть не за хрен собачий в неизвестном мне лесу... Это в планы не входило - быть растерзанным на части полуграмотным дебилом.
- Ты вот это что сказал? Как меня сейчас назвал? Я ведь слов таких не знаю: похвалил ты иль сбрехал?
- Словом ласковым "дебил" я тебя сейчас хвалил. Нету радости сильней, чем прослыть средь всех дебилом. Это слава королей.
- Ну, умаслил, ей же ей. Что ж тебе в награду дать?.. О, я за это перед смертью запрещу тебя пытать!
Дам тебе, крестьянин, шанс, коль покажешь в споре класс. Редкий спорщик шанс имеет Фарадея удивить. Только если он сумеет меня перематерить. Если скажешь ты такое, что повергнет меня в транс: отпущу тебя на волю. Покажи каков ты асс.
- Знаешь слово ...?
- Можешь даже не ругаться - отгадал его я враз. Этим словом называет каждый третий пленник нас. Ведь на сто окрестных верст только дупла - нету гнезд.
Степа к уху наклонился, зашептал, разгорячился. Фарадей насторожился, рот в улыбочке расплылся.
- Что, неужто так бывает? Прям туда его вставляют? Вот меня ты удивил.
- Ты такое знать обязан, как потомственный дебил.
- Все, считай что ты на воле. Я тебя освободил. А скажи-ка мне, любезный, кто такому научил?
- Мне отец такое в детстве между делом говорил.
- Ладно, все, мужик, свободен. Вас помиловал дебил.
Степа, словно окрыленный, ноги в руки и свалил.
***
Подошел Степан к воде, оглядел ее везде. То конечно не Байкал, но болотом я б назвал. Степа наскоро помылся, кое-как, как смог, побрился - будто заново родился. И пустился Степа в пляс, отмечая этим радость в том, что шкуру свою спас. Разошелся он слегка, отбивая гопака. На лягушке поскользнулся и в болото навернулся.
Тянет вниз его болото - очень страшно, парень против. Тихо так, щебечут птички. Все, капец, попил водички. Степа наш руками рыщет - он опоры точку ищет. Наконец его рука ухватила что-то вроде или палки иль сучка. И вот тут вот приключились интересные дела: эта палка ожила и Степана подняла. Он по палке вверх ползет: сантиметр за сантиметром - так не каждому везет. И поднялся сколько смог, пока лбом он не уперся в кучерявый жесткий мох. Взявшись сбоку посильней, он вдруг резко подтянулся. Что тут стало: ей же ей. Слышит он утробный рев: будто рядом проходило стадо бешеных коров. Огляделся он на суше, что же все таки стряслось. От него, мыча ужасно, удирал огромный лось. Понял он, за что схватился - покраснел, слегка смутился.
- Руку помощи, сохатый, протянул ты мне отважно. Впрочем как-бы и не руку, ну да это ведь неважно... Хорошо что в час тревожный мне на помощь вышел лось. Если б мелкая зверушка - туго с ней бы нам пришлось. Этот подлый водоем утопил бы нас вдвоем. И во цвете лет мужчину поглотила бы трясина.
Поплутав среди кустов, он морально был готов, что напрасно в лес дремучий он залез - упущен случай: не исполнит в этот раз государственный заказ. И к тому ж на небе тучи: дождь пойдет - не будет скучно. Надо где-нибудь успеть или встать или присесть под какой-нибудь навес, а не то промокнешь весь.
За зеленой шапкой крон, вход в пещеру видит он. Он такому виду рад - для защиты от осадков это лучший вариант. И как только он вошел - дождь сплошной стеной пошел.
- Кто внутрях весь воздух спер? Очень дух здеся тяжелый - хоть прям вешай тут топор. Хоть иди отсель наружу. Я б пошел, коли б не лужи. Но придется тут остаться и скумекать себе ужин.
Развернул он узелок - там был хлеб, но хлеб промок. Получается что жрать на сегодня не видать. Чтож, таперича, без пищи на природе помирать?
Слышит он в пещере шум. Может зверь съедобный бродит? Наш Степан во власти дум: ежли там шумит кабан, то пирушку с шашлыками я себе сейчас задам. Ежли там хотя бы гусь, то севодни я нажрусь. Я и крыс готов погрызть, коль пошла такая жисть.
Так и думал бы один, но навстречу важным шагом неспеша идет пингвин. Степка ажно обмер весь: что за диво видит здесь? То ли птица, то ли зверь, толь еще какая херь. Как его он увидал - волос весь под шапкой встал.
- Ты того, дитя природы, отойди, меня не трогай. Сколько видывал зараз, но такое в первый раз. Как же звать тебя: тюльпан? Иль, постой, кажись дельфин.
- Ну, мужик, ну ты баклан. Натуральный я пингвин.
- Он еще и говорит. Знать бесовское созданье проникает мне в сознанье. Чем я бога прогневил, что такого поросенка, ой пингвина подложил.
- Это я спросить хочу, где ты видел объявленье, что в моем родном жилище видеть я гостей хочу? Тут ведь частное владенье, ты уж, друг, развей сомненья, в том что ты, брат, не засланец, а обычный деревенский тунеядец и засранец.
- Растуды тебя в качель. Ишь ты хитрый, хоть и зверь. Хочешь, тонко намекну? Подойди чуть ближе метра - я тя ножичком проткну. Между гусем и совой место эдакой зверюге лишь в цепочке пищевой. Значит ты молись богам, иль в кого ты веришь там, я тебя посредством "финки" враз отправлю к праотцам.
- Не губи меня, мужик. Я готов тебе служить. Если ласково попросишь - буду тапки я носить.
- Об отказе быть едой, говори ты не со мной. О таких тебе уступках ты реши вопрос с желудком.
- Знать прощай весь белый свет. Неужели жизнь пингвина оборвется в цвете лет? Хочешь ты узнать секрет?
- Почему бы нет? Ну давай, вещай, обед...
- Веришь, парень, ты иль нет - не в зверином облаченьи появился я на свет. Сын я вашего царя.
- Не болтай ты про монарха глупых домыслов зазря. Сплетни, байки, анекдоты можно только втихаря. Неужель наш славный царь народил такую тварь? Ни за что я не поверю - не ввергай меня в печаль!
- Слушай молча и робей: царский сын я, Елисей. Злою волей колдуна превращен я в пингвинА. Зуб имел он на отца: не давал ему он должность чародея-мудреца. Тот колдун интриги вел - на других поклепы плел. От евойных анонимок не один, простившись с миром, на тот свет уже ушел. А меня заколдовал и навеки в этои теле как пингвина прописал.
- Необычную легенду ты сейчас мне рассказал. Ну а как так получилось, что в пещеру ты попал?
- Этой вот метаморфозой очень папу разозлил и приказом номер восемь наш палач его немедля на башку укоротил. Перед смертью тот колдун все ж секрет лишь мне открыл. Если сделать некий фокус, то я стану тем, кем был. Но секрет его ужасен. Я на то был не согласен. И уже который год вместе с шерстью клюв растет. Убежал я из дворца - я не смог смотреть на слезы и мучения отца. Взял с собой лишь попугая.
- Это что за хрень такая?
- Говорящий попугай: отожрался как бугай и летать уже не может, матерится как сапожник. Все в углу вот тут лежал: каждый час, как заведенный, на три буквы посылал.
- Я его как-раз искал. Ты не против, чтоб его я от тебя сейчас забрал?
- Да бери его - не жалко. Он меня уже достал. Матерится, спасу нет: костерит весь белый свет.
Вглубь они еще прошли, попугайчика нашли.
- Эй, вставай, к тебе пришли.
- Чтой то он тебя не слышит.
- Ээ, да он, кажись, не дышит. Сдохло божие созданье. Бог, за что ты посылаешь мне такое наказанье?
- Ну, давай, колись, пингвин. Как тебя расколдовать, чтоб в мужчину превратить?
- Не могу сказать о том. Очень уж там все интимно, да и грех большой, притом.
- Грех ведь тож бывает разный...
- Этот крайне безобразный.
- Ну на ушко прошепчи. Да не стой ты, не молчи. Чай не демоны какие, чай с понятием живем. Ты доверь мне свой секрет. Может чем-нибудь поможем, ну а царь мне даст монет. Раз добыть здесь попугая для меня уж мазы нет.
Ну, пингвин посомневался, подошел и тихи-тихо обо всем ему признался. Наш Степан глаза таращит:
- Это что же, парень, значит. Неужели в самом деле колдуны так обнаглели?
- Я сказал тебе как есть. Вот и думай, пока здесь. Коль в моей беде поможешь, получить награду сможешь. И за то, что мне помог, денег царь отдаст мешок.
- Ну а как среди народа по стране пойдет слушок? Я ведь даже скипидаром не отмою сей грешок.
- Обещаю это дело в полной тайне сохранить. Не дурной ведь, понимаю, нам еще всю жизнь тут жить...
Степа свой затылок чешет: мысль о деньгах сердце тешит. Что же нужно предопочесть: кучу денег или честь? Деньги все ж таки нужней. Ну а честь... Ааа, хрен будь с ней...
- Что сказать, мой друг прекрасный? Черт с тобою, я согласный.
Уведя его куда-то, он предался с ним разврату. Что там было - это что-то... В общем сделали работу.
- Не проходит колдовство. Может раз еще тово?..
- Не входи, пингвин, во вкус. Я повторно несогласный проворачивать конфуз.
- Ладно, я, брат, пошутил. Все, считай одну проблему ты успешно разрешил. Через месяц, милый мальчик, снова буду я как раньше. А теперь пойдем домой мы секретною тропой.
Через несколько часов, на дворцовых огражденьях отпирал пингвин засов. Им навстречу царь идет, сам с собою он беззвучно монолог такой ведет:
- Да, послал господь сынка... Куча денег улетает на прокорм его очка. Мало то что он пингвин, так еще с таким извратом средь пингвинов он один.
- Здравствуй, папа. Вот и я.
- Ну, привет, я очень рад. Что, опять расколдовали?
- Да, ничо позажигали...
- Ну, спасибо, мужичок. Вот на водку пятачок и спасибо за труды.
- Обманули, ироды... Я сейчас тебя царек расколдую-ка разок. А потом разок другой...
- Ладно, ты, мужик, постой. Я ведь просто пошутил. Вот тебе три сотни денег и молчи о том, где был.
- Вот и ладно, вот и чудно. Как же это все паскудно. Ну да ладно, всем пока. Это ж надо, как ребенка, раскрутили дурака.
Плюнул Степа на крыльцо, развернул он точно к дому оскорбленное лицо.
Дома рады были все. Шутка ль, денег нет совсем. А о том, где их достал, Степа скромно промолчал. Шел по лесу, шел да шел, и в кустах рубли нашел.
Тут пора уже кончать - надоело, если честно, эту сказку мне писать. Если сказку дочитал ты, поздравляю вас, дружок. Вам на полке приготовлен самый вкусный пирожок. Если бросил ты читать, что ж, пингвин, тебе сказать...
А мораль у этой сказки выношу я для огласки: все на свете стоит денег - даже честь имеет ценник.
