тогда ловите продолжение...
Сергей Михайлович Пенкин, участковый милиционер деревни Нововязево, неторопливо допивал седьмую чашку чая. Была суббота, и торопиться было ну совершенно некуда. Поэтому пожилой уже старший лейтенант милиции расслабленно восседал на веранде своего дома в старом плетеном кресле и сосредоточенно предавался процессу чаепития, до которого был сам не свой.
Вообще-то можно было с высокой степенью достоверности назвать Сергея Михайловича самым главным милицейским деревенским начальником, так как больше никаких участков в деревне не было. Один только и был. Но, по сложившемуся штатному расписанию он носил звание участкового. Уже четвертый десяток лет. Кинокартину про Анискина помните? Ну, вот такая же хуйня.
Накатив с утреца стаканчик самогона, Михалыч, как его уважительно называли деревенские, неторопливо закусывал домашним вареньицем с чаем и обильно потел. Что для здоровья ни в коем случае и не вредно. А вечером – в баньку, как без этого?
Попивая утренний душистый чаек, Михалыч размышлял о давешнем ужасном убийстве. Можно сказать, что и серийном, так как такой мученической смертию до этого погибло уже шестьдесят три здоровых деревенских мужика. И это всего за каких-нибудь пару лет! Правда, не все терпилы были из его деревни, из соседних деревень тоже, но факт, как говорится, налицо. И этот факт вызывал недетскую тревогу.
Что с того, что все эти смерти квалифицировались как несчастные случаи? Фигня все это. Районное милицейское начальство дружно закрывало глаза на очевидную серийность убийств, а несчастными случаями обозвать этот блудняк намного проще. Нету состава преступления – нету и уголовного дела, а стало быть – все в районе нормально. Хотя в глубине души все вероятно понимали, что тут что-то нечисто. Понимал это и Сергей Михайлович.
Ну, а вчерашний случай с убийством скотника Филиппа – это вообще нечто неслыханное! Если бы не рвение молодого эксперта, то может быть в очередной раз дело бы закрыли, даже не открыв, списав все на несчастный случай. Ан нет! Убийство… Такие, вот, паскудные дела.
И понимал еще Сергей Михайлович, что все это неспроста. Не только понимал, но даже и знал наверняка. Неспроста все это. И все знали. В том числе и районное милицейское начальство. Все знали и все молчали. Ибо есть для того веские причины. И причины эти были хорошо известны Михалычу.
Все началось как раз чуть побольше двух лет назад.
Был в деревне Нововязево местный клоун. Священник. Батюшка, еб его мать. Невзрачный грязный мужичонка в поповской рясе, чмошник. Пьяница и богохульник. Была и церквушка, еще до революции построенная. Ну, так вот – вся клоунада в этой самой церквушке и происходила. Цирк одного клоуна типа.
В деревне-то развлечений мало, практически никаких. Ну, там драчка на танцах, ну фильму какую привезут в клуб, ну пьяный комбайнер утопит в речке свой боевой комбайн, ну девка какая забрюхатится ни с того ни с сего. Скучно, нахуй. И алкоголизм не спасал.
А церковь – иное дело. Там этот батюшка показывал такие чудеса, что Аншлаг-Аншлаг покажется банальной развлекухой для телепузиков. Поэтому, как воскресенье – народ густой толпой валил в церковь на проповедь. Поржать в основном. Поп зажигал как сам пиздец! У батюшки этого была какая-то своя особая религия, смысл которой сводился к единственному постулату – БОГА НЕТ, НО ВЕРИТЬ НАДО, «ибо при скоцком житие нашем без веры нет ваще никаких ништяков». Ну и так далее на эту же тему. Такого рода проповеди безмерно веселили прихожан и давали мощный заряд бодрости на следующую трудовую неделю.
Не смотря на свое распиздяйство и чмошность, батюшка был весьма популярной личностью в деревне. Девки и молодые бабы в очередь ломились к нему на исповедь и уходили стыдливо краснеющие и довольные. Мужики с удовольствие угощали его самогонкой и папиросами и могли бесконечно слушать его глумливые байки про «жыдовскую морду пидараса-исусахриста». Хоть в большинстве своем деревенские, воспитанные в духе социалистической морали, и были атеистами и нехристями, поповские бредни слушались с удовольствием. Скоморошество на Руси всегда было в почете.
Ну конечно если где в деревне свадьба-похороны, то попик всегда был желанный гость. Редкое сельское мероприятие обходилось без поножовщины, и батюшка постоянно был в первых рядах. Задирался ко всем, приставал к местным девкам, бычил всячески, уж сколько раз его мужики пиздили дубьем! А с него как с гуся вода. Да и не помнил он плохого. За это его мужики и некоторым образом уважали.
Что касается его воскресных клоунских проповедей, то это и не проповеди были в чистом виде. То есть проповедь велась в режиме диалога, типа прения на заданную тему. Любой прихожанин мог беспрепятственно высказываться и даже спорить. Батюшка в свою очередь не стеснялся в выражениях и посылал нахуй особо душных. Все угорали. В конце проповеди батюшка освящал несколько ведер принесенной самогонки, потом все коллективно предавались синячеству, ну а там дальше уже и гармошка, и танцы, и, как водится, мордобитие. В общем, «туса удалась».
Но, самое главное! Во время самих проповедей на батюшку очень часто «снисходила благодать». Наверно, не следует делать акцент на том, что батюшка являлся на воскресные тусы пьяным в мясо, это и так понятно. Но, бывало, что он нажирался вообще до состояния невменяемости. Вот, в эти моменты его благодать и нахлобучивала. Тогда он становился этаким оракулом и мог вполне разумно отвечать на вопросы, а иногда и давать весьма дельные советы прихожанам в ответ на их просьбы, коих всегда было предостаточно. Ну, когда там сенокос начать, или стоит ли опасаться половодья будущей весной и т.д. и т.п.
Советы и прогнозы батюшки в стадии благодати были настолько точны, что прихожане к ним внимательно прислушивались и в последствии старались делать именно так, как он рекомендовал в своем синюшном угаре. Как правило, ничего плохого из этого не выходило.
И вот однажды…. На одной из воскресных тусовок когда батюшка насинячился практически до обморока, на него накатила очередная благодать. Это всегда легко определялось по его остановившемуся взгляду и готовностью уйти в астральный online. Все сразу притихли и приготовились набираться сеансу. Обычно для таких случаев мужики (да и бабы тоже) вопросы заготавливали заранее. О! Бывало, целую неделю готовили! Ну вот. И один из собравшихся замахал вдруг руками, призывая к вниманию и демонстрируя свою готовность задать мучавший его вопрос. Прихожане по установившейся традиции предоставили ему такую возможность.
- Батюшка! – с надрывом в голосе произнес местный пастух Сысой, необыкновенной силы человек – До кой поры мы мучица будем, а? – и Сысой кругообразно повел вокруг себя рукой, показывая кто это «мы», имея в виду в первую очередь мужиков.
- Молви, сын мой! – негромко, но четко произнес батюшка, не смотря на полтора литра синьки в голове и три убранных косяка.
Сысой набрал в могучие легкие побольше воздуха и вдохновенно продолжил:
- Дык сматри беда-то какая, батюшка! Бабы наши совсем от рук отбились! Попутались курицы бешеные!
Присутствующие мужики согласно закивали головами. Да, мол, попутались жабы.
- Што ш тревожит вас, о, воины? – вопрошал пьяный попик, в благодати он становился цветист в речах.
- Дык што они удумали, пескоструйщицы! Отказывают все поголовно в ласках нам, мужикам. Нету полноценново сэксу-то!
В женской половине прихожан кто-то пронзительно ахнул.
-…находят вечно отговорки всякие, - продолжал Сысой – то устали они на роботе своей паскудной, то головы у них у всех дружно зоболели, то дескать мы пьяные как свиньи, то пятое, то десятое… Суходроч это конечно хорошо, но веть хочецо и пезды жывой понюхать иногда. А где ш те пёзды-то?
Задав сей риторический вопрос, пастух сделал эффектную паузу, а потом сам себе и ответил:
- А нету пёзд, нету! То месячные там, то хуесячные, то «я спать хочу»… Некуда крестьянину подаццо, хучь в город ежжай к бледям гороцким, дык гдеш денек на ихних бледей напастись? Да и ни к чему это паскуцтво при жывых-то жонах. Прав я, мужыки, аль нет?
Мужики дружно загудели и закивали вихрастыми головами сквозь папиросный дым (в храме можно было курить), прав, мол, Сыся, прав не то слово, давай, жги дальше.
- И вот тебе наш вопрос, батюшка! Всем миром вопрошаем. У ково как не у тебя узнать правду, у пастыря у нашево? КАК БЫТЬ ДАЛЬШЕ? КАК ЖЫТЬ БЕЗ СЭКСУ?
Батюшка даже и не задумался над ответом. Он попросил у ближайшего мужичка дымившуюся беломорину, взял ее большим и указательным пальцем, торопливо сделал пару тяжек и нараспев произнес, глядя стеклянными глазами в потолок:
- Вопрос ваш, воины мои, прост как два пальц… э-э-э-э… прост и целомудрен аки слеза децкая. Поэтому и ответ мой не сложен будет, ибо в простоте кроеццо истина. Уж коли жоны ваши все такие непутевые, ибо бабы все поголовно твари и существа суть неблагодарные, а желание ваше сэксуальное столь велико што и мочи уже нет, то послушайте меня – уж коль пошло такое скоцтво, то и ЕБИТЕ СКОТ!!! Нет в том греха, особенно ежели по любви…
Вероятно, не следует считать читателей идиотами и напоминать им о том, что все прихожане к этому времени беззаветно верили в добрые советы ебанутого батюшки, особенно в моменты благодати. Поэтому уже к вечеру воскресенья все мужское население деревни, за исключением недееспособных детишек и стариков, самозабвенно ебало свою домашнюю скотину. Кто во что горазд.
Стон стоял над деревней, жалостливый и безнадежный бабский стон, подобно плачу. И стон этот стоял недели две, впрочем, стоит и до сих пор, но не так демонстративно. Все бабы после исторической благодати не сговариваясь дружно возненавидели «пастыря». Но, не в этом дело! На какие только хитрости не пускались несчастные женщины чтобы заманить своих мужей в койку, в баньку или на сеновал. Только – хуй там! Вкусив однажды всех прелестей скотоложества, мужики отныне взирали на «свои половины» с нескрываемым презрением. Нет, конечно и бабам перепадало пара-тройка случайных палок, но это было скорее уже исключением из правил. Воскресные проповеди пошли по пизде, сам поп подстригся наголо, забил хуй на религию и возглавил движение анималистов, как называли себя с его легкой руки эти деревенские скотоебы.
По району поползли слухи, один нелепее другого. Приезжало несколько комиссий из различных ведомств. Но все без толку. Движение анималистов уже было не остановить. Причом, в самом движении со временем образовались различные фракции. Например, анималисты-охотники (это которые специализировались на диких животных – лосях, кабанах и т.п.), анималисты-экстремалы (те же охотники, только они ебали совсем уж диких – медведей и медведиц, волков, лисиц, а иногда и случайную рысь), любители мелкой пластики (это ёжики всякие, куницы и белки), анималисты-натуралы (исключительно домашний скот – овцы, козы, коровы и лошади), анималисты-орнитологи (понятно, да?), и наконец самые продвинутые, этакие эстеты внутри движения – доггеры и кэттеры, ебущие собак и кошек различных пород.
Из деревенских - скот ебали практически все. Если ты не анималист, значит ты либо больной, либо новенький типа недавно приехавший, либо командировочный городской житель. Впрочем, и из райцентра частенько наведывались сюда инкогнито городские чиновники. Понятно с какой целью. Поэтому анималистов особенно никто и не прессовал из властей. Да о чем это? Вообще никто не прессовал!
В деревню потянулись туристы-сластолюбцы, специализирующиеся на нетрадиционных сексуальных развлечениях. Тайланд курит. Как грибы после дождя, в Нововязево стали организовываться всевозможные конторы – турагенства, бордели, эскорт-услуги, брачные бюро и т.п., основной деятельностью которых было качественное обслуживание приезжих зоофилов различных направлений. Довольно скоро появился и первый пункт по обмену иностранной валюты.
Последний факт не мог не радовать. В деревне появилась валюта! А значит, скоро появится и свой банк, казино, аэропорт и прочие городские девайсы. А, да! И еще в срочном порядке следовало бы построить сумасшедший дом местного значения, так как всё местное бабьё начало потихоньку сходить с ума.
И все было бы просто замечательно, если бы вдруг анималисты не стали погибать. Причом, не простые анималисты, а наиболее упёртые активисты зоофильного движения. И ничего с этим поделать было нельзя. Чертовщина какая-то.
Выше уже говорилось, что все эти смертельные случаи закрывались начальством как несчастные случаи. Ибо и среди высшего начальства районного и даже областного уровня находились любители скоцтва, но долго такая канитель не могла продолжаться. А тут еще и это явное убийство скотника Филиппа! Его уж никак не замаскируешь под несчастный случай, уж больно факты были вопиющие. Но движение анималистов, как уже говорилось, остановить было невозможно.
Тут-то все и призадумались.
Призадумался и Сергей Михайлович Пенкин. Как раз об этом он и думал, попивая уже одиннадцатую чашку чая на своей веранде. Думал он эти невеселые думы и ждал из школы своего внука Федечку, у которого намеревался расспросить где последний видел кубок-рог, у кого из приятелей? Это было важно. Понятно было, что это кто-то чужой. Враг. Ни у кого из анималистов не поднялась бы рука на другого анималиста. Ибо это было не просто общественно-сексуальное движение, это было – братство! А братья разве будут мочить друг друга? Нет!!! Это вам не Хохляндия, братьев-антагонистов мог произвести на свет только такая сволочь как Тарас Бульба, но Тарас Бульба давно сдох…
